Офицерам могут подыскивать себе занятия сами.
Родственники больного пленного могут жить в одной с ним гостинице только в исключительных случаях, но имеют право свободно селиться в одном с ним городе или местечке. Покидать место, определенное для жительства, интернированные могут лишь с особого разрешения начальника округа. В этих случаях им выдаются особые отпускные билеты, которые они должны предъявлять военному начальству тех мест, куда направляются231.
Несмотря на подобные весьма вольготные условия российское Военное министерство сочло предложение о размещении военнопленных в нейтральных странах в принципе неприемлемым. Вполне вероятно, что военные «стратеги» полагали нахождение большого количества русских солдат и офицеров во вражеском плену более полезным, поскольку оно обременяло противника, находившегося в тисках экономической блокады Антанты, и усугубляло его продовольственные проблемы. Поскольку больные и раненые русские солдаты и офицеры не могли непосредственно повлиять на расклад военных сил и исход войны, они списывались со счетов. Приоритетной задачей Генштаба, как свидетельствуют архивные документы, являлось не спасение наибольшего числа русских военнопленных от голода, болезней и смерти. Их судьба волновала в последнюю очередь. Главной опасностью генералитет считал возможное развертывание с участием германских и австрийских военнопленных шпионажа против России с территории нейтральных стран.
На фоне преступного безразличия царского генералитета к судьбам тяжелораненых и изувеченных войной солдат и офицеров трагически звучат строки из «Песни павших» Лиона Фейхтвангера:
Мы здесь лежим, желты, как воск.
Нам черви высосали мозг.
В плену могильной немоты
Землей забиты наши рты.
Мы ждем ответа!
Плоть наша – пепел и труха,
Но, как могила ни глуха,
Сквозь глухоту, сквозь сон, сквозь тьму
Вопрос грохочет: «Почему?»
Мы ждем ответа!232
Очевидно, здесь уместно было бы напомнить о деятельности Советского правительства в годы Второй мировой войны по вопросам военнопленных.
Председатель Международного комитета Красного Креста М. Юнод 22 июня 1941 г. предложил правительствам СССР, Германии, Румынии и Финляндии совершать обмены списками убитых, раненых и попавших в плен. Сам Красный Крест должен был заботиться обо всех пострадавших на фронте. 27 июня нарком иностранных дел В.М. Молотов телеграфировал председателю МККК о готовности СССР осуществлять обмены списками военнопленных и о готовности пересмотра отношения к Гаагской конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны». Одновременно СССР утвердил постановлением Совнаркома СССР от 1 июля 1941 г. «Положение о военнопленных», основанное на этой конвенции и содержавшее документальное подтверждение заявления о соблюдении международно-правовых норм ведения войны. В дополнение к Положению были выпущены приказы НКВД СССР «О порядке содержания и учёта военнопленных в лагерях НКВД» от 7 августа 1941 г. и «О состоянии лагерей военнопленных» от 15 августа 1941 г.
17 июля 1941 г. В.М. Молотов официальной нотой через посольство и Красный Крест Швеции довел до сведения Германии и ее союзников согласие СССР выполнять требования Гаагской конвенции 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны». В документе подчеркивалось, что Советское правительство будет соблюдать требования конвенции в отношении Германии «лишь постольку, поскольку эта конвенция будет соблюдаться самой Германией». Вопреки ожиданиям Советского правительства положительного ответа руководство нацистской Германии оставило ноту без внимания. Позднее дважды, в ноте НКИД от 25 ноября 1941 г. и от 25 ноября 1942 г., Советский Союз заявлял о выполнении принципов Гаагской конвенции по отношению к германским военнопленным, обвиняя немецкую сторону в ее несоблюдении.
Фактически, положение конвенции, по отношению друг к другу не соблюдали ни Германия, ни СССР. Международному Красному Кресту не удалось осуществить ни одной инспекции лагерей для военнопленных на территории СССР. Попытки обмена информацией между Германией и ее союзниками с Советским Союзом также не увенчались успехом. НКИД СССР в разъяснительном письме весной 1942 г. сообщил, что никаких переговоров с МКК, Германией и ее союзниками СССР не ведет и на обращения не отвечает.
В суровой обстановке 1916 г. представители Министерства иностранных дел Российской империи продолжали отстаивать интересы военнопленных, несмотря на противодействие Военного министерства. Не отрицая важности военных соображений и расчетов, дипломаты не могли не беспокоиться и о поддержании международного престижа царского правительства. Не собирались они игнорировать и все более настойчивые требования общественного мнения внутри страны о помощи пленным. Для решения проблемы спасения от гибели больных и раненых важно было расширить круг государств, готовых принять большее количество русских и качественно позаботиться о них.
Ватикан в обращении к русскому правительству предложил русских пленных из Германии и Австро-Венгрии разместить в Швейцарии, а германо-австрийских пленных перевезти для интернирования из России в Швецию и Данию. Однако Швейцария, где уже нашли приют и медицинский уход свыше 13 тыс. пленных из Франции, Англии, Бельгии и Германии, могла принять дополнительно лишь небольшое число русских. В дипломатической переписке речь шла о примерно 200-х больных туберкулезом русских офицерах.
Такой вариант не устраивал военное министерство. Прежде всего потому, что оно крайне отрицательно отнеслось к идее разместить пленных немцев в Швеции, чей официально объявленный «строгий» нейтралитет на деле носил прогерманский характер, а среди населения доминировали германофильские настроения. Военный министр заявил, что «военнопленные германцы могут быть использованы для военных надобностей». Но даже если этого не случится, скопление в Швеции «большого числа неприятельских военнопленных способно усилить шпионаж в пользу Германии». С не меньшим предубеждением в Генштабе относились и к Дании, имевшей с Германией общую границу. В качестве альтернативы военный министр предложил Норвегию. Как он считал, в этой стране «климат сравнительно хорош, а раненые германцы едва ли могут быть использованы в несоответствующих нашим интересам целях»233.
С учетом негативной реакции Генерального штаба 22 марта 1916 г. С.Д. Сазонов обратился к царю с просьбой о заключении соглашения с Германией и Австро-Венгрией по примеру других стран Антанты. Он аргументировал свою просьбу постоянно ухудшающимся положением русских пленных, развитием у них туберкулеза и других тяжелых заболеваний.
Отдел о военнопленных собрал подробные данные относительно нейтральных стран, которые могли бы оказать приют русским военнопленным из вражеских стран и вражеским из России, и внес вопрос на обсуждение Междуведомственного совещания, образованного из представителей заинтересованных ведомств.
В ходе двух заседаний Междуведомственного совещания 14 июня и 9 августа 1916 г. вопрос внимательно изучили. Из всех нейтральных стран, предложивших свои услуги, военные сочли возможным допустить интернирование русских и неприятельских военнопленных лишь в Норвегию и Швейцарию. От предложений других государств военные наотрез отказались «по военно-политическим соображениям», несмотря на возражения Министерства иностранных дел, считавшего предложения Дании, а также Голландии, вполне приемлемыми.
