Плевать мне как Европа пахнет – сказал я себе, я знаю так пахнет – Сербия, и знаю, что для нас – для меня, для албанца, для боснийца, для курда – там в той Европе места нет. Нет для меня места в этой ароматной Европе, где каждый день похож на праздник, где люди всегда чему-то радуются, сидя в своих вибрирующих креслах, глядя на экраны своих плоских телевизоров и попивая холодное баночное пиво, которым переполнены их холодильники, где все сделано по уму и на совесть, где… последние слова нашего водителя исчезли в воде. Наступила полная и абсолютна тишина. Исчезло все, даже звук уходящей куда-то воды. Все замерло на одно страшное мгновение.
Затем я ощутил свое давно замерзшее тело, затем холод прошел от затылка по позвоночнику, освобождая мой мочевой пузырь.
Это был не просто страх, а сознание, что вода, остановившаяся где-то из-за камня или просто глинистого большого куска земли, начала искать путь и – хлынула сюда – на третий уровень. Хлынула – чтобы покончить с нами навсегда.
Никаких голосов не было слышно, ничего иного, чтобы могли мы принять за звук человеческого голоса, не звучало, только слышен был шедший на нас мерный шум воды. И я начал кричать, кричать, стараясь подняться выше по ускользающей из-под моих сапог земле, стараясь как можно выше держать нос и губы над поверхностью воды.
Я кричал имена своих товарищей, с которыми делил западню третьего уровня, выкрикивал куски их историй, их стыда и унижений, их надежд и их поражений, их снов и их тяжелых будней, я кричал и кричал, а вода все наступала: густая, тяжелая. И она тоже кричала – кричала писком мокрых крыс. Я чувствовал их укусы, которые не имели смысла уже, но воля к жизни заставляла крыс кусать меня, даже если этот укус заливал их глотку водой вернее, чем моей кровью.
Я почувствовал, что все вокруг меня сжалось в одном продолжении крика: шум воды, писк и грызня крыс – все длилось и длилось. Я потерял представление о времени и пространстве, существуя в этой капсуле крика. Оказавшись в этом плену, я понял, что невозможно даже представить, что где-то есть другие звуки, кроме этого общего крика. Не было ни отдельных звуков моих товарищей по несчастью – никто не бил руками по воде, сбрасывая с себя крыс, никто не выкашливал из легких воду. Не было ничего, ничего не было. И в последнем вздохе, за мгновение до того, как болотная гуща вперемешку с моей кровью и кровью мертвых крыс, которые умирали, сомкнув маленькие челюсти на моем теле, хлынула мне в легкие, я понял, что никого никогда и не было со мной здесь, на третьем уровне.
Я понял, что все звучащие разные голоса – это был я. Я. И только я: выдуманные голоса и настоящие воспоминания, пусть и не всегда мои, но ставшие моими. Воспоминания, в которые я сбегал от страха, от неизвестности, от сумасшествия.
Здесь во мраке третьего уровня я все время был один. Совсем один. И здесь в этом мраке я умираю сейчас также – один. И пока мои легкие заполняла полная шлака вода, я умирал. Я единственный, я настоящий, такой настоящий, каким человек бывает всегда только в момент смерти, и мне было жаль, что со мной умирают все мои истории, тонут в воде и мраке. Легкие мои заполнила вода, мертвые крысы, умирая рядом со мной одной смертью, всех нас объединяющей смертью, разжали свои маленькие челюсти, еще работало сердце, но все медленнее и медленнее, мыслей – не было, боли – не было, все закончилось. Вода меня, мертвого, покрытого землей и тушками крыс, приняла и понесла как часть себя.
Я наконец-то освободился от страха и страданий, стыда и разочарований, от своих и привитых мне жизнью чужих воспоминаний. И я был благодарен воде, что она меня отрезала от мира здесь, на третьем уровне, и дала мне достаточно времени, чтобы вглядеться в темную пропасть собственной души и дать мне возможность умереть без вечного утешительного самообмана. Поскольку все истории, даже если и случились не со мной – были моими. И я был благодарен ей за то, что в последний момент я понял, кем я был.
Вода, темная, густая и холодная, несла меня далеко, и я, мертвый, колыхаясь в русле подземной реки, в которую превратился третий уровень, двигался вперед во мрак. Мрак, который вечно будет окружать меня. Мрак вечный и бесконечный. Я, вода, крысы и тишина. Мрак.
Интервью с автором
Имя: Александр Вулин
О нем: писатель, министр, лидер партии «Движение социалистов Сербии».
Искусство разговора принадлежит прошлому. Лишь в древности умели разговаривать без суеты, спокойно: уважая собеседника, наслаждаясь диалогом как хорошим вином, которое (кстати сказать), прибавляло диалогу остроты и пикантности, превращая мерное нанизывание слов в отменную шахматную партию. Я не люблю частицу «не», когда она делает человека слабым.
Стратегию и тактику разговора время изменило необратимо. Внесло современную экспрессию и динамику.
Наше время – это время интервью.
Откровенно говоря, интервью – тоже диалог.
Хотя и интервью вести иногда очень сложно.
Меньше всего для интервью подходят писатели: «Но я ведь уже всё сказал в своих книгах!».
И философы – «Отойди, ты заслоняешь солнце!»
Вопросы тяжело составить…
Ответы тяжело растолковать…
Но всё-таки, начнем банально – Е2-Е4…
Итак,
Вопрос 1 (философский) – БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
Быть. Обязательно быть. Не быть – легко. Не быть, не творить, не бороться, не участвовать, не ошибаться, не страдать, не находить. Если частицу «не» убрать, то любой глагол требует действия. Требует старание, требует усилия. С частицей «не» ничего не требует. Полная апатия. Я не люблю частицу «не». Но с другой стороны: не бояться, не сдаваться, не предать!
Вопрос 2 (литературный) – ПИСАТЬ ИЛИ НЕ ПИСАТЬ?
Писатель ответит – писать. И не писать – тоже ответ писателя. Иногда не писать – сложнее, чем писать. Ныне в литературе заметен кризис перепроизводства: текстов много, жизнь постоянно выдает на-гора новые и новые тексты. Человек может еще читать и успевает, но вчитываться – уже нет времени. Поэтому хоть писать нужно вдумчиво, не торопясь. И о главном. О насущном.
Вопрос 3 (геостратегический) – ЗАПАД ИЛИ ВОСТОК?
Ну, для Балкан, это скорее деление на Север и Юг. Умный, правильный, все знающий и прагматичный Север и мы – южные славяне. Упрямые, своенравные, любящие свободу больше собственного благополучия. А Восток и Запад для нас – это всегда тот перекресток, на котором мы и расположены – на одной стороне Рим, на другой – Царь-град. Белград – это единственная столица, где граница между империями, между Западом и Востоком, проходила по территории города – с земунской стороны – Австро-Венгрия, с белградской – Оттоманская империя.
Вопрос 4 (прагматичный) – ДУХ ИЛИ МАТЕРИЯ?
Духовная материя. Дух – это не бесплотное нечто. Не дуновение ветерка, не дыра в пространстве. Дух – вполне весомая вещь. Человеческий дух меняет мир вокруг нас, делает невозможное возможным. Дух толкает нас на ошибки. Но мы, даже ошибаясь, должны уметь подняться, взять себя в руки, перевести дух и начать все с начала. Для этого требуется дух. И когда мы преодолеваем себя, то в состоянии создать такую материю, от которой дух захватывает.
