Итак, Годо отсутствует на протяжении пьесы, но все прочие ее персонажи живут одним только его незримым присутствием, и если экстраполировать эту парадоксальную ситуацию на нашу жизнь, то что же получается? правильно, с точки зрения разума и грубых органов восприятия о феномене отсутствия говорить бессмысленно: всюду наткнешься на его присутствующие противоположности и невольно усомнишься: не лучше ли синица в руках, чем журавль в небе? какой смысл рассуждать о каком-то мистическом отсутствии, когда все вокруг так или иначе присутствует, с разной степенью очевидности?
И тогда об отсутствии в чистом виде говорить даже как-то неудобно, да многого тут и не скажешь, – но одно дело исходить из мира феноменов как так или иначе присутствующих, и совсем другое дело наблюдать и осознавать, как все они выходят из субстанции отсутствия и возвращаются в нее, и более того, как они вечно и незримо в ней пребывают.
Если внимательно наблюдать за собой, то можно заметить, что самые существенные и, так сказать, судьбоносные мысли и поступки, исходят всегда из самых невидимых областей души: их невозможно отследить ни на психологическом, ни тем более на биологическом уровнях, они не подчиняются законам наследственности и не могут быть объяснены с точки зрения характера, – и вместе с тем это самые глубокие и характерные проявления человеческого существования.
Какое бы из них мы ни взяли, мы обнаружим в его сердцевине некую сокровенную темную точку, как бы малую «черную дыру» нашего микрокосмоса, откуда все выходит, куда все возвращается и из которой можно плясать как от печки: переживая, а потом заново осмысливая и описывая данное отношение в десятках смысловых акцентов и миллионах подробностей, – но саму точку нам постигнуть не удастся, на то она и «черная дыра», что вход туда нам заказан: это и есть в нашем понимании отсутствующий мир, и чем пронзительней мы осознаем его, тем дерзновенней наши попытки проникнуть в таинственную область и тем глубже мы на самом деле проникаем в нее.
Но механизм «черной дыры» подобен горизонту: мы к нему стремимся, а он от нас убегает, между прочим, астрофизические «черные дыры» – образцовый пример феномена отсутствия в нашем понимании, ведь это сжатые остатки состарившихся звезд, замкнувшихся на себя, когда у них иссякла энергия, любая материя, оказавшаяся вблизи черных дыр, притягивается ими и исчезает, куда? ответа нет, поскольку исчезнувшая материя никаким измерениям не подлежит, есть ли она? может быть, поскольку не исключено, что она может вернуться обратно через «белые дыры» или акты сотворения вроде великого Первовзрыва, но может и никогда не вернуться, стало быть спрашивать о том, есть она или не есть, праздное дело, она просто отсутствует и все, – и нам хотелось всего лишь обратить внимание, что вышеприведенная и всем известная квантовая модель вполне распространима и на наш обыденный мир, мы буквально окружены «черными дырами».
Только последние смотрят на нас не устрашающими полуночными провалами, а нежным и загадочным взглядом Джоконды, этот образ перед глазами у всех, психология модели исследована досконально, а поди-ка схвати ее целостный смысл, то есть хотя бы тот же пронзающий душу безбровый взгляд, но он остается непостижим, – и раз он до сих пор не разгадан, значит и никогда не будет раскрыт, ибо времени было достаточно.
Но тут-то и собака зарыта: пока мы смотрим на портрет, нам кажется, что тайна его принципиально постижима, стоит как следует присмотреться, стоит привлечь все известные материалы, стоит посоветоваться со специалистами, стоит подождать столетие-другое, уж кто-нибудь, а довершит великую работу, – не может быть так, чтоб нельзя было докопаться до сути, нужно дальше стараться, и ждать, чего ждать? ждать, когда придет понимание сути, суть – это Годо из драмы Беккета, и мы ждем Годо.
Словечко «отсутствие» тем еще особенно хорошо, что психологически мгновенно попадает в точку: не так-то просто отыскать понятие или образ, которые так сразу и так исчерпывающе способны были бы выразить и описать нашу бытийственную ситуацию, то есть главное в ней, – действительно, «отсутствие» есть термин на первый взгляд сугубо повседневный, в жизни мы его на каждом шагу употребляем: кого-то где-то когда-то нет, и вот мы о нем говорим: он отсутствует, хотя говорим ли мы так? редко, мы предпочитаем обойти это странное слово, мы выражаемся: «Да нет его пока» или: «Он задержался, но скоро придет» или: «Мы не знаем, где он», а вот выражение: «Он отсутствует», хотя предельно точно описывает ситуацию, звучит как бы «не от мира сего», – казалось бы, семантический оттенок, но в нем вся суть.
Итак, допустим, что некто отсутствует, он должен явиться, но не является, мы ждем его, ждем час, день, неделю, месяц, год, ждем десятилетия, ждем, наконец, всю жизнь, но он, этот некто, все не приходит, читатель, конечно, догадался: это опять-таки знаменитый беккетовский Годо, его тоже ждали на протяжении всей пьесы, но он не пришел, в финале драмы ее герои продолжают ждать Годо и, судя по всему, будут ждать его столько, сколько им отпущено в жизни времени, но Годо по всей видимости все-таки не придет, спрашивается, есть ли он вообще? конечно, допустимо усомниться в его существовании, это очень тонкий подход, однако полностью отрицать его существование мы не имеем права: Годо именно отсутствует и здесь вся «соль» вещицы.
Точно так же мы всегда чего-то ждем от жизни, одни ждут многого, другие малого, но если кто-то скажет, что он вообще ничего не ждет от жизни, то ему вряд ли можно до конца верить, «немножко играется», – скажем мы о таком человеке: в самом деле, оглянувшись по сторонам, мы не найдем ни одного человека, который бы ничего не ждал от жизни.
Пожалуй, только буддисты, причем истинные – их можно буквально по пальцам пересчитать – действительно от жизни ничего не ждут, и эта позиция настолько неожиданная и парадоксальная, настолько «не от мира сего», что ее со стороны даже и понять нельзя, в нее нужно окунуться с головой, как в море, а для этого необходимо иметь особый дар, быть может, еще более редкий, чем музыкальный талант, а пока его нет, приходится оставаться в ролях Владимира, Поццо или Эстрагона, и – ждать Годо!
А это значит: встречать каждый день с надеждой, что он нам принесет хотя бы чуточку больше, чем день вчерашний, и хотя этого, как правило, не происходит, хотя последующий день оказывается иной раз хуже предыдущего, хотя из будущего накатываются на людей очень часто события, стирающие их с лица земли и хотя, даже если этого не происходит, завтрашний день ничего нам особенного не дает, кроме как приближения на день часа смерти, мы все-таки продолжаем с некоторым неизменным, как иные математические постоянные, радостным и волнующим трепетом ожидать каждый новый день.
Что, собственно, происходит? ничего особенного, мы просто ждем Годо, и никто и ничто – ни мудрый Будда, ни неотвратимый смертельный финал, ни даже на сто процентов верное предсказание, что нас скоро ждет большое несчастье (если бы мы получили такое), не отвратят нас от простого и вечного ожидания завтрашнего дня, что бы тот нам ни принес, – и это несмотря на то, что, если бы этого завтрашнего дня не было в нашей жизни, мы поистине ничего бы не потеряли, а может быть даже и выиграли бы, скажем, в кармическом отношении: в том смысле, что, не сделав в этот «завтрашний» день какого-нибудь дурного поступка, мы улучшили бы нашу карму, но мы упорно и с неизменной, пусть и малой радостью встречаем каждый завтрашний день, а все почему? только потому, что завтра может прийти Годо.
