Митрополит Алексий активно участвовал в составлении листовок для оккупированных территорий. По словам бойца Второй Ленинградской бригады Голицына, за чтение листовок Владыки немцы грозили смертью, но их все равно распространяли и читали
[32].
Свои слова священнослужители подкрепляли делом, подвигом, своей деятельной верой. Характерен пример протоиерея Михаила Славницкого, в начале настоятеля Князь-Владимирского собора, затем священника Никольской Болыпеохтинской церкви. В феврале 1942 г. погибает его сын на фронте. В мае 1942 – дочь Наташа. И тем не менее, о. Михаил не отчаялся, но постоянно говорил своим прихожанам, выражавшим ему сочувствие: «Все от Бога». Прот. Иоанн Горемыкин не только проповедовал своим прихожанам о необходимости защищать Отечество с оружием в руках, но лично направил в действующую армию своего сына Василия, хотя у него и была бронь. Узнав об этом, к нему лично приезжал благодарить генерал Л. А. Говоров. Правда, другой его сын, священник Димитрий Горемыкин, был посажен только за то, что служил при немцах в Ленинградской области.
Особое значение имели сборы средств Церковью на помощь армии, а также на помощь сиротам и восстановление разоренных областей страны. Митрополит Сергий практически нелегально начал церковные сборы на оборону страны. Пятого января 1943 года он послал Сталину телеграмму, прося его разрешения на открытие Церковью банковского счета, на который вносились бы все деньги, пожертвованные на оборону во всех церквях страны. Сталин дал свое письменное согласие и от лица Красной Армии поблагодарил Церковь за ее труды. К 15 января 1943 года только в осажденном и голодающем Ленинграде верующие пожертвовали в церковный фонд для защиты 3 682 143 рубля, а всего православные жители Ленинграда пожертвовали около 17,5 миллионов рублей.
Известна история о том, как неизвестный паломник положил во Владимирском соборе под иконой Святителя Николая сто пятьдесят золотых николаевских десяток: для голодающего города это было целое сокровище.
И не случайна была телеграмма Сталина, посланная местоблюстителю митрополиту Сергию в мае 1943 г.:
«Прошу передать православному духовенству и верующим Ленинградской Епархии, собравшим кроме внесенных ранее 3 млн. 682 тыс. 143 рублей дополнительно 1 млн. 769 тыс. 200 рублей на строительство танковой колонны им. Димитрия Донского, мой искренний привет и благодарность Красной Армии. И. Сталин».
Духовенство блокадного Ленинграда понесло большие потери. О клириках Преображенского собора мы уже упоминали. Из клириков других храмов следует упомянуть иерея Симеона Верзилова (священник Никольского собора, скончался весной 1942 в блокадном Ленинграде), протоиерея Димитрия Георгиевского (священник церкви Димитрия Солунского в Коломягах, скончался 02.03.1942 от дистрофии в блокадном городе), иерея Николая Решеткина (священник Никольской Болыпеохтинской церкви, скончался в 1943 г. в блокадном Ленинграде), иерея Александра Советова (священник Князь Владимирского собора, эвакуирован в Кострому, где скончался 14.08.1942 от дистрофии и обострения туберкулеза), иерея Евгения Флоровского (священник Князь-Владимирского собора, затем – Николо-Богоявленского, скончался 26.05.1942 в блокадном городе от истощения). Учитывая то, что немногочисленные церкви были переполнены во время богослужений, можно констатировать, что священники блокадного Ленинграда внесли значительный вклад в поддержку морального духа защитников города и его граждан. А если мы примем во внимание те, казалось бы незначительные силы, которыми обладала Православная Церковь в Ленинграде накануне блокады, то подвиг блокадного духовенства и верующих города станет еще величественнее. И завершить этот текст хотелось бы цитатой из пасхальной проповеди за 1942 г. митрополита Алексия (Симанского):
«Враг бессилен против нашей правды и нашей воли к победе. Наш город находится в особо трудных условиях, но мы веруем, что его сохранит покров Божией Матери и небесное предстательство его покровителя св. Александра Невского. Христос воскресе»
Глава 4. Говорят очевидцы (воспоминания о войне)
9 мая в нашей стране и во всём мире в 70-й раз будет отмечаться великий и святой праздник – День Победы. Мы привыкли считать годы от Рождества Христова, и это естественно. Однако, в средние века в жизни христианского мира существовали параллельные хронологии – от сотворения мира, от Александра Македонского и даже… от Диоклетиана. Правда, называлась эта хронология – эра мучеников. Для нашей страны, параллельно основному летоисчислению от Рождества Христова, я предложил бы ввести ещё две параллельные хронологии: от крещения Руси и от Великой Победы.
Почему? Потому что если первое рождение Руси было связано с её крещением, то второе – с Победой в Великой Отечественной войне. Эта Победа стала спасением русского народа (и иных народов исторической России) от физического истребления. Но также и знамением духовного возрождения нашей страны. К сожалению, находятся недалекие, корыстные и сластолюбивые люди, которые публично заявляют: «Плохо, что нас немцы не завоевали. Тогда бы мы сейчас баварское пиво пили!». Слушая болтовню таких смердяковых, поражаешься не только их подлости, но и глупости. Да, пили бы они… лагерные помои. Воду, заражённую человеческими испражнениями, как это было в Ясеноваце – страшном концлагере, где хорваты, в то время пособники гитлеровцев, уничтожили полмиллиона сербов. Если бы не стали лагерной пылью.
Вспоминает протоиерей Евгений Ефимов, настоятель храма св. благ. князя Александра Невского, в годы войны находившийся в оккупации в Псковской области:
«Узнали мы с мамой, что неподалёку от нас немцами развёрнут концлагерь с нашими военнопленными. Набрали продуктов – из последнего, отварили картошки, взяли хлеба и повезли им на саночках. Дело было зимой. Приходим. У проволоки столпились военнопленные: раздетые, разутые. Истощённые – на людей не похожи. Тени! Тянут истощённые руки через проволоку. «Хлебца! Хлебца дай!» И на всех, конечно же, не хватило… До сих пор помню, хотя почти семьдесят лет прошло».
Первый проректор Санкт-Петербургской православной духовной академии, заслуженный профессор протоиерей Василий Стойков, бывший в оккупации в Кировоградской области вспоминал, как на его глазах власовец застрелил десятилетнего мальчика – так, ни за что. Видел и как на площади немцы публично вешали партизан.
Вспоминает Александра Васильевна Аксенова, библиотекарь Санкт-Петербургской православной духовной академии:
«Маленькой девочкой я оказалась в немецкой оккупации, в Ленинградской области, в деревне под Кингисеппом. Пока летом-осенью сорок первого были немцы, было ещё ничего. Но когда осенью их сменили венгры, стало совсем невыносимо. Начался настоящий голод. Зимой 1941–1942 года от истощения слегла и умерла бабушка, полная сил семидесятилетняя женщина. Перед смертью она просила одного – кусочек хлеба. И вот вышла я из дома, пошла по деревне, стучу в окна «Бабушка умирает, дайте хлебца для бабушки!» А мне говорят: «У нас самих нет. Ступай с Богом». В одном-единственном доме подали. Но и этот кусочек до бабушки не донесла – его вырвали из рук голодные беженки: «Нам самим есть хочется!»
