— А тебе это все зачем?
Естественно, Нечаев не мог не ожидать такого простого и в то же время сложного вопроса. Но он все равно был готов к нему…
Рассказ его был кратким — хронология, факты, никаких собственных оценок. Ну, сдал его Прокурор за колючую проволоку «на хранение», ну, извлек оттуда, как извлекают со склада забытых вещей зонтик или саквояж… А теперь у него нет другого выхода.
— Понимаю. Человек слова. Присяга. Чувство долга. Перед начальством. Которое сперва использовало тебя, как дешевую проститутку, затем выбросило на помойку, а когда ты потребовался — подобрало вновь. Все с тобой ясно. — Каким-то бесцветным голосом рассудил Алексей Николаевич. — Понимать-то понимаю… А как ты сам ко всему этому относишься?
— Мне противны все эти игры. Раньше я считал Прокурора единственным порядочным человеком, а получилось — он такой же подлец и негодяй, как и все остальные, — признался Максим честно.
Нехорошая улыбка скривила тонкие, бескровные губы старика.
— И ты приехал ко мне, чтобы об этом сообщить?
— Я приехал к вам для другого, — Нечаев смотрел почему-то не на собеседника, а на диктофон, — меня кругом подставили — как тогда, два года назад. И, мне кажется, у нас теперь общие интересы… Я не хочу, чтобы ваша племянница была во всех этих игрищах разменной монетой. Мне… она, пожалуй, единственный человек, к которому я вообще могу испытывать какие-то чувства. И это нас с вами объединяет… А потом, после всего, что я узнал о «русском оргазме»… Это не просто дешевый наркотик. Это — средство для зомбирования людей.
— Возможно, — отвечал Коттон равнодушно — Лютый, взглянув на него, подумал, что теперь вор, как никогда походит на человека, который знает какую-то тайну, могущую изменить все и сразу.
И тут вспомнилось — в машине лежит видеокассета; если верить Заводному, эту кассету должен был увидеть любящий дядя.
— Алексей Николаевич, а у вас тут можно найти видеомагнитофон? — неожиданно для вора поинтересовался Лютый.
Этот прибор у Коттона был.
«…подними-ка левую ногу. А теперь подними правую руку. Хлопни в ладоши».
Безусловно, команды принадлежали Сухому: Лютый, обладавший отличной памятью, запомнил его голос навсегда.
Максим, ни разу не видевший жертв «русского оргазма», смотрел на экран во все глаза. И хотя изображение выглядело мутноватым, послушный автоматизм Наташи сразу же бросился в глаза.
И Коттон, и Лютый не видели ее долго — почти два года. Наверное, лучше бы они не видели ее вообще…
«А теперь покажи, как делает собака», — последовала команда невидимого дрессировщика.
«Гав-гав», — очень отчетливо и потому очень страшно произнесла девушка.
Максим скосил глаза: мертвенные блики экрана причудливо ложились на морщинистое лицо старика — и от этого оно делалось еще страшней. От увиденного Коттон буквально озверел: будь тут Сухой — он мгновенно бы вцепился негодяю в жирную глотку.
А из телевизора неслось — автоматическое, безжалостное и беспощадное, и это оправдывало самые худшие подозрения:
«Видишь как? Все делает. А ты говоришь: зачем, для чего… Она счастлива и ни о чем ином не думает. И за это ощущение она будет делать все, что ей прикажут. И уже никогда больше не сможет жить так, как жила раньше, потому что любой, понявший, что такое настоящее счастье, никогда не захочет быть несчастливым… Ее можно даже не закрывать тут — пустим на пастбище, вместе с коровками, утками и гусями. Но не пройдет и трех дней, как она придет сюда и будет умолять, чтобы мы вновь дали ей «русского оргазма»… Понимаешь, что это значит?!»
«Что?» — Максим невольно вздрогнул; несомненно, этот вопрос задал Митрофанов.
— Заводной говорит, — прокомментировал Нечаев.
— Знаю сам… — тяжело дыша, ответил старик.
А страшное представление, записанное на кассету, продолжалось…
«Что?»
«Все. Это значит все. На хрена стволы, «быки» и все такое прочее? Какие, на хрен, разборки, какие завалы?! И валить никого не надо: накормил порошочком — и виляй жопой, жди приказа».
Лютый все еще сохранял самообладание — а вот планка уголовного авторитета упала до нулевой отметки. Казалось — от его взгляда вот-вот перегреется и взорвется телевизионный экран…
Неожиданно в телевизоре резким наплывом появилась чья-то спина, затем, вполоборота, лицо, и Максим узнал Заводного — стало быть, он не ошибся.
«А если скажу трусы снять, а? Снимет?»
Пахан заскрипел зубами.
«Вообще-то она, вроде как целка… Ну, попробуй, если не боишься».
«А кого я должен бояться?»
«Слышь, Наташа, или как тебя там… Трусы-ка сними…»
Коттон первым не выдержал добровольной пытки — с силой вдавив кнопку пульта дистанционного управления, он выключил телевизор.
— Так ты говоришь — в лесу этот фуцин? — хищно спросил он.
— Да, в старом ДОТе, — ответил Лютый, понемногу приходя в себя.
Пахан резко поднялся.
— Поехали… Базар к нему один есть.
Уже сидя за рулем БМВ, Нечаев спросил себя: зачем, для чего Заводной должен был показать эту видеокассету любящему дяде?
Но ответа он так и не нашел…
Глава девятнадцатая
Черная БМВ стремительно неслась по шоссе — удивительно, но на всем протяжении до столицы не было ни одного населенного пункта, ни единой деревушки. Лишь синие плакаты с белыми стрелками: «Шерстянка — 20 км», «Колычевка — 12 км». На этой трассе не было жилья, не было людей — только стрелки боковых указателей. Важная стратегическая магистраль — люди, как правило, всегда остаются в стороне от стратегических путей.
Солнце уже почти село — до наступления полной темноты оставалось не более получаса.
Лютый, сжимая руль обеими руками, напряженно смотрел вперед: такая скорость требовала предельной собранности. Машина делала сто семьдесят в час, но Коттону, сидевшему рядом, казалось, что она едва движется.
— Быстрей нельзя, что ли? — не глядя на водителя, спросил он раздраженно; видимо, в мыслях он был уже в заброшенном ДОТе, рядом с Заводным.
Водитель со вздохом притопил педаль акселератора — теперь казалось, что указатели, деревья и редкие встречные машины сливаются в одну грязную расплывчатую полосу. Гул двигателя, однообразное шуршание протекторов по асфальту, свист ветра в боковом окне невольно убаюкивали. Но и Нечаеву, и его спутнику было не до сна.
Неожиданно впереди замаячил угловатый задок навороченного джипа «рэнджровер»: запаска в щегольском металлическом корпусе, рельефные габариты, мерцающие багрово-кровавым светом, низкопрофильная резина… Максим вовремя заметил выплывающий из полутьмы поворот и, сбавив скорость, решил обогнать джип после поворота. Но тот почему-то резко вильнул на середину шоссе, не давая даже начать маневр.
