При всей новизне дела первенцы высотного домостроения были завершены в сроки, не превышающие средних сроков строительства магистральных домов в Москве. Таким образом, крупные капиталовложения в строительство высотных зданий не повлекли за собой замедления оборачиваемости средств. Высокая степень механизации работ, широкое применение прогрессивного принципа сборного строительства привели к тому, что на высотных новостройках начал формироваться передовой в технико-экономическом отношении тип строительных предприятий, открывающий широкие возможности для последовательной индустриализации строительства и снижения его стоимости. Поэтому было особенно важно и при окончании строящихся домов и при проектировании новых внимательно изучать накопленный опыт и на его основе добиваться последовательного сокращения излишних и непроизводительных затрат и общего повышения экономичности высотного строительства.
Высотные дома сооружались из высококачественных материалов и конструкций, а технические условия на производство работ предъявляли к строителям повышенные требования. Естественно, что по сравнению с массовым городским строительством цены (расценки) на однородные работы здесь, как правило, были выше. Исключение составляли земляные работы, которые обходились на высотных стройках дешевле, чем на большинстве других строек, потому что от начала до конца велись механизированным способом. Расценки на кладку стен (без облицовки), бетонные и штукатурные работы были выше, чем в массовом строительстве, на 10–15 % за счет, главным образом, больших затрат на вертикальный транспорт. Имелись на высотных стройках и такие виды работ, стоимость которых резко превышала цены массового строительства. Так, облицовка фасадов керамическими блоками или естественным камнем превышала цены (расценки) массового строительства в 1,5–2 раза. Такое удорожание далеко не всегда оправдывалось особым характером сооружений, нередко оно могло служить и свидетельством неэкономичности проектных решений
[310].
Как это нередко бывает в отечественной строительной практике, при сооружении высотных зданий по вине исполнителей были допущены излишние, неоправданные затраты и прямые потери, удорожающие стоимость строительства и замедляющие сроки выполнения работ. Так, например, проверкой материального хозяйства треста Особстрой, строившего дом на Смоленской площади, был установлен только за первое полугодие 1950 года перерасход: бетона – 403 м3, растворов – 1548 м 3, облицовочных блоков – 474 м 2, опалубки – 5224 м2. Излишняя трата лесоматериалов имела место на ряде высотных строек из-за несоблюдения норм оборачиваемости опалубки. На площадку дома на Котельнической набережной доставка цемента производилась автотранспортом с отдаленных заводов – это вызвало удорожание на 200 тыс. руб. Отмечалось, что в основе всех этих фактов лежала неорганизованность материального тыла строительства.
Большие потери имели высотные стройки из-за простоя машин. Строительная контора № 3, сооружающая дом у Красных Ворот, только за 1950 году уплатила 82 тыс. руб. штрафов за простои автотранспорта. Недогруз автомашин бетоном причинил убытки тресту Особстрой в 277 тыс. руб. Ряд высотных строек допустил в 1950 году перерасходы по заработной плате в результате скрытых простоев, дефектов в организации работ, неполной механизации и прямых приписок. Общая сумма таких потерь составила за 1950 год по семи высотным стройкам свыше 2,5 млн руб. и относилась к строительству, главным образом, двух домов – на Смоленской площади и у Красных Ворот.
Особый характер имели потери, связанные с ведением работ на высотных стройках без утвержденных проектов и смет. На строительстве МГУ ряд мелких временных сооружений потребовал сноса и перемещения после уточнения генерального плана. На стройке дома на Котельнической набережной производились переделки (на основе уточненных чертежей) кирпичной кладки, сборных железобетонных лестниц, гранитных карнизов. Пробивка борозд и ниш велась на ряде объектов по готовым конструкциям. Характерная деталь: в книге замечаний авторского надзора по одному из объектов МГУ 64 записи касались изменения проектов и лишь 18 – производства и качества строительных работ. Но наряду с явными потерями имелись и скрытые. Они заключались в том, что ряд конструктивных элементов выполнялся на высотных зданиях не по всему фронту работ, а выборочно – в зависим ости от наличия чертежей. Из-за задержки чертежей строители не могли давать подсобным предприятиям и заводам-поставщикам массовых заказов на конструкции и детали, что вело к удорожанию стоимости. Понятно, что проектирование высотных домов, требовавшее принципиально новых конструктивных и иных решений, – работа исключительно сложная. Не случайно правительство предоставляло отсрочки для разработки и утверждения комплексных проектов и смет. Но проектирующие организации не только пользовались этой льготой, но иногда и, как отмечалось в печати, злоупотребляли ею
[311].
Несмотря на все сказанное выше, несмотря на другие трудности и издержки, необходимо отметить, что благодаря высотным стройкам в Москве, возникшим по инициативе И.В. Сталина, отечественная строительная наука и промышленность всего за четыре года (с 1948 по 1952) совершили невиданный скачок, обеспечивший возможность поступательного развития на несколько последующих десятилетий. Накопленный потенциал позволил советской строительной индустрии не сдавать позиций как в годы хрущевской оттепели, так и в период брежневского застоя.
Объявление о проведении розыгрыша государственного займа. 1952 г.
Бывает, что недосказанное вовремя потом просто забывается. Сегодня приходится констатировать, что при значительном объеме публикаций история советской архитектуры 1930—1950-х годов изучена очень плохо. Имеет место отсутствие единой терминологической базы. У исследователей нет четкого понимания того, что, собственно, представляла собой сталинская архитектура. Этому явлению до сих пор не дана ясная научная и художественная оценка. Даже специалисты порой продолжают высказывать суждения, сформировавшиеся много лет назад под влиянием идеологических стереотипов. Раз за разом в публикациях превозносятся заведомо авангардные, утопические проекты. Это не позволяет избавиться от ощущения ироничности подхода к предмету исследования и поверхностности самих исследований. До сих пор практиками не озвучена и острая жизненная потребность проведения четкой грани между сферами архитектуры реальной и архитектуры «бумажной», «рисуночной». Абсурдные наброски порой рассматриваются в общем контексте с реально осуществленными проектами, что, в свою очередь, ставит под сомнение эстетическую и практическую значимость последних.
Семь монументальных высотных зданий, построенных в Москве в 50-х годах, совершенно по-новому раскрыли столицу перед москвичами, сделав явными такие черты и особенности городской планировки, о которых прежде мало кто подозревал. Немногие прежде могли себе представить, что Смоленская площадь находится так близко от Каменного моста, Дома правительства и Кремлевской набережной, что Тверской бульвар направлен на Смоленскую площадь. Можно ли было подумать, что облик Лубянской площади для новых поколений станет неразрывно связан с высотным зданием на Котельнической набережной, силуэт которого поднялся почти во всю высоту в Китайгородском проезде. Сколько открытий во взаимном расположении частей города делает тот, кто видит панораму высотных зданий Москвы с Ленинских гор! Так, полвека назад, впервые в мировой практике, в Советском Союзе было осуществлено одновременное строительство группы высотных зданий, объединивших в единый ансамбль огромный город с многовековой историей.
