– Хе, это зачем ты нам пригодишься-то? – хмыкнул Яромир.
– А что, давай возьмем его с собой! – предложил Иван.
– Это зачем еще? – повторил Яромир.
– Так пригодится!
– Чем он может нам пригодиться?
– Да ты глянь, какой он здоровый! Если ты вдруг притомишься, я на нем поеду!
– Ездовых котов не бывает! – возмутился Баюн. – Ты мне спину сломаешь, сука жирная!
Яромир с Муромцем смерили его пристальными взглядами и согласно покивали. Не хватит у Баюна силенок, чтоб человека увезти. Это Яромир в такого громадного волчару оборачивается, что и двоих легко поднимет. Иные кони мельче бывают.
А Баюн пусть и покрупнее обычного лесного волка, да хребтина слабовата, спина тонковата. Хотя на Кащеевых харчах он здорово отъелся – и раньше-то сытый был, упитанный, а теперь вовсе ряха такая, что в дверь не пролезет. От души лопал, видать – дней-то прошло всего ничего.
И все же маловато. Ребенка покатать еще сгодится, но Иван – детина крупный, кровь с молоком.
– Думаешь, не получится? – огорчился княжич, почесывая кота за ухом. Тот злился, матерился сквозь зубы, но против своей воли мурчал. – Может, тогда просто с собой его возьмем? Ну вместо собаки, например… Пусть для нас дичь ловит!
– А может, мне тебе еще сапоги чистить?! – громко возмутился Баюн. – Не пойду я с вами никуда, суки! Не пойду!
– Ну тогда выбор у тебя простой, киса, – хлопнул в ладоши Яромир. – Либо мы тебя прямо здесь удавим, либо Иваныч тебя к коню привяжет, да обратно во Владимир отвезет, князю на потеху. Снова будешь у дуба на цепи сидеть. А отпустить тебя, уж прости, никак не можно.
Баюн надрывно замяукал, косо поглядывая на Ивана. Тот, самый жалостливый, принялся гладить огромного котяру, а тот щурился, примеривался, как бы этак половчее цапнуть.
Веревки на лапах дюже мешали…
– За что вы так со мной, суки?! – всхлипнул кот. – Я устал, окорябался и кушать хочу!
– Бедный котик… – тоже всхлипнул Иван. – Ну вот на тебе колбаски!
Баюн, и впрямь крепко проголодавшийся, принялся с урчанием пожирать угощение. Яромир смотрел на это насмешливо… но вдруг громко ахнул.
– Иван, слышь… – медленно произнес он. – Ты это… это ты чем его кормишь?..
– Колбаской, – удивленно глянул на него княжич. – А что?
– А это… а это не та колбаса, в которую ты живой воды нацедил?..
– Чего?.. А!.. Отдай!.. – рванул колбасу Иван.
Но было уже поздно. С шумом втянувший в пасть последний ломтик Баюн обомлел, издал сдавленный писк и стал… уменьшаться. Лапы укорачивались, морда меняла очертания, пока огромный чудо-кот не превратился в… котенка!
– Вы что со мной наделали, суки?! – тоненько мяукнул он, вываливаясь из кучи веревок.
– Ну ты ж смотри, как подействовало… – присвистнул Яромир.
– Это что еще за кудеса?! – поразился Муромец.
– А это, Иваныч, у нас Ванька наволхвовал, – с усмешечкой ответил Яромир. – Ты, может, слыхал про яблоньку, которую дед Филин на живой воде ростил?.. Вот княжич-то наш тоже… ученым себя возомнил. Колбасу живой водой пропитал.
– Сука!.. – пискнул котенок Баюн, в ужасе рассматривая свои лапки.
Совсем уж мелким он, правда, не стал. Вернувшись в котятство, Баюн сравнялся с обычным дворовым котом. Очень крупным матерым кошаком в добрых полпуда весом, но все же обычным, которого можно носить на руках.
– Ну вот и решилось дело удачным образом, – пробасил Муромец. – Берите его с собой, робя.
– А зачем он нам сдался-то? – пожал плечами Яромир. – Что большой, что малый. Не нужен он нам.
– Ну так и мне тоже не нужен. Илья Муромец, богатырь земли Русской – и вдруг с котом в охапку. Смехота же.
– Тогда проще его придушить, – кивнул Яромир.
– Кота?! – возмутился Иван, прижимая к груди дрожащего Баюна.
Яромир вздохнул. Душить беззащитного котенка у него и самого сердце не лежало. Да и топить тоже. Не зверь все ж таки.
– Ладно, – решил он. – Суй его, Вань, в мешок. Возьмем с собой – может, сбагрим по дороге дураку какому-нибудь.
Иван радостно заржал и запихал орущего кота в котому. Тот заворочался там, завыл, принялся драть изнутри когтями, но потом замолк. Из затянутого веревкой горлышка высунулась всклокоченная усатая морда и гневно рявкнула:
– Не мучьте котенка, суки!
– Тихо там сиди, – цыкнул на него Иван. – А то пасть тряпкой завяжу.
– Вот ты как со мной, вот как, да?! – зло прошипел Баюн. – За все, что я для тебя сделал – и в мешок меня?! В мешок?! Сука! Вот возьму и сочиню сказку про княжича Ивана, что любил ходить в бабьем сарафане и есть свои козявки! И всем ее расскажу!
– Да тебе никто не поверит! – испугался Иван.
– Это коту-то ученому?! Поверят! Кому еще верить, как не мне! Всем расскажу, всем! Даже диким басурманам из Африкании! Пусть даже там знают про вас, уродов!
– А что, тоже слава, – пожал плечами Яромир.
Глава 8
С каждым днем на болоте становилось все холоднее. Комаров и мух тоже почти не осталось. Лягушки все реже выбирались на поверхность – к чему, зачем? Скоро уж им и самим в спячку впадать.
Но Василиса Премудрая предпочитала сидеть на бережку. Или плавать на листе кувшинки. Насекомых она кушала крайне неохотно, а первое время вообще постилась. Только наголодавшись, она все же покорилась лягушечьей натуре.
Пока еще других лягушек вокруг хватало. Они скакали по остывающей грязи, спеша насладиться последними лучиками солнца, последними теплыми… не очень холодными деньками.
Василиса сидела среди них с кислой миной. Не переставала гадать, где находится, куда ее забросила судьба. Кащеево Царство очень велико, болот в нем много, а дивий нес ее довольно долго.
По крайней мере, Костяного Дворца отсюда не видно. Вот бы вышло так, что Кащей о ней уже забыл!
Хотя так ли уж это хорошо? Без него Василиса навсегда останется лягушкой. До конца жизни будет сидеть в болоте, есть комаров. И вряд ли эта унылая жизнь продлится очень долго – бедная княгиня дважды только чудом избегала клюва цапли. Третий раз может стать последним.
Впрочем, до березня ей это не грозит. Цапли уже все, на полудень подались, в теплые края. Холодно им сейчас тут, морозно.
Хотя в Кащеевом Царстве зима выдалась на удивление теплая. И цапли позже обычного улетели, и лягушки еще не уснули. Студень уж на дворе, а не сильно-то и холодно. В лягушачьей шкурке Василиса, правда, чувствовала тепло и холод как-то странно, иначе, чем люди – просто кровь бежала то быстрее, то медленнее.
В последнее время – все медленнее.
