А если двинуть на полудень и ухитриться все же дойти куда-нибудь – кто ей рад-то будет? В Кащеевом Царстве точно никто. Тут кругом оно. А если изловчиться и его пересечь, до Тиборского княжества добраться – так Василису и там не облобызают. Это раньше она была ратичская княгиня, мужнина жена, а теперь кто? Неизвестно, сколько там знают о ее кознях-хитростях, сколько и кому Игорь Берендеич да Кащей Виевич поведали, но…
В общем, ничего хорошего.
– Куда ж мне теперь идти-то, баушка? – тихо спросила Василиса, глядя на поставленную перед ней чарку с горячим взваром.
– Итти тебе много куды можно, – спокойно ответила Буря Перуновна, таращась мертвыми бельмами. – А можно и никуды не итти. Ноги твои, ты им хозяйка, сама вот и решай.
Василиса только вздохнула. За окном светлело, недолго уже и до рассвета. Целую ночь провела она в избушке бабы-яги. И выходить за дверь что-то совсем не хотелось…
Но спросить напрямую Василиса не решалась. Хотя и понимала, что баба-яга знает, насколько суровые здесь места. Знает, что если ее гостья отсюда выйдет – то почти на верную смерть. Расколдовывала она ее уж всяко не для этого.
Значит, либо отвезет куда-нибудь в ступе, либо…
– А вот скажы мне, девка, што на свете три косы? – вдруг спросила баба-яга.
– У речки коса, у девки коса, да траву косит коса, – вяло отозвалась Василиса.
Загадку такую она раньше не слышала, но ответ дала сразу же, без раздумий. Уж не за просто так ее Премудрой-то прозвали.
А бабе-яге услышанное очень понравилось. Она громко закряхтела, цыкнула единственным зубом и прошамкала:
– Хе!.. Хе-хе!.. Славно, девка!.. Славно!.. А што на свете три дуги?
– В печке дуга, в упряжке дуга и радуга – дуга, – легко разгадала и эту загадку Василиса.
– Ыш, ыш!.. Хорошо!.. А што на свете три мати?
– Мать-родительница, Мать Сыра Земля, да мать Пресвятая Богородица.
На последних словах Буря Перуновна чуть сморщилась, крякнула, но потом все же довольно ухмыльнулась.
– Ладно, сойдет, – махнула рукой она и потрепала Василису по щеке. – Хороша девка, хороша! Ыш, ыш!.. Ладна, стройна, наливна, да еще и премудра!.. Ну вылитая я в молодости! Ыш, ыш!.. Не зря я тебя по болотам искала-разыскивала, не зря!.. Пригодишса, пригодишса мне!..
– Для чего же, баушка? – с надеждой спросила Василиса.
– А ты не торопис, девка, не торопис, успеетса! Походиш у меня пока чернавкой, потрудишса! А там поглядим, што из тебя выйдет. Поглядим, много ли в тебе толку.
Василиса снова земно поклонилась Буре Перуновне. Такой исход ее полностью устраивал. Ходить в чернавках ей было не в новинку, стирать-стряпать-поломоить она умела сызмальства, тяжелой работы не чуралась. Конечно, после княжеского венца да царского дворца это шаг вниз… зато после лягушечьей шкурки куда как вверх!
Ах, до чего же приятно снова стоять на двух ногах, снова чувствовать тепло и видеть мир во всей его красе! Лягушкой Василиса видела как-то мутно, неразличимо. Цвета были блеклые, тусклые.
А теперь – благодать!.. Вот и солнышко как раз восходит! Василиса подошла к окну, с наслаждением глядя на розовую зарю… но та вдруг уплыла далеко вверх! Василиса с ужасом вскрикнула и с еще большим ужасом услышала, как из груди рвется:
– Куа-ак!..
Через немного секунд она с трудом выбралась из потяжелевшего сарафана. Снова лягушкой. Баба-яга подняла ее на столик и насмешливо сказала:
– А ты как думала, мила? Кашшей да сестрица моя теба заколдовали прошна – я токма облегчила. Уж и за то благодарна будь, что ноченькой темной не в лягушечьей шкурке прыгаешш. С закатом теперь тока обратно обернешса.
– А днем я… по-прежнему буду лягушкой?.. – всхлипнула Василиса.
– Будешш, мила, куда ж ты денешса…
Глава 9
Глыбы были громадными. Шесть штук, из цельного гранита. Часть лежала по берегам, часть – в самой реке. И на каждой выбит крест и надпись: «Господи, помози рабу своему Борису».
– Это кто выбил? – полюбопытствовал Иван.
– Борис, написано же, – пожал плечами Яромир.
– Да это-то я понял – чать, грамотный. Что это за Борис такой?
– Князь Борис. Правил Полоцком еще до моего рождения.
– А на кой? – озадаченно нахмурился Иван.
– Ну надо же было кому-то править…
– Да нет! – поморщился Иван. – На кой он надпись на камне выбивал?
– Да просто так. На кой ты сам в Новгороде на стене храма заклинание нацарапал?
– Не заклинание, а молитву, – наставительно ответил Иван. – Чтоб удача в пути была.
– Вот и князь за тем же самым.
Вдоль берега Западной Двины княжич и волколак ехали довольно долго. Точнее, Иван ехал, а Яромир вез его на себе, споро перебирая мохнатыми лапами.
Котенок Баюн по-прежнему сидел в мешке и гнусаво орал. Правда, только поначалу – замолк, когда Яромир пригрозил… нет, даже не придушить, а просто бросить ночью в лесу, волкам на съедение. Баюн, который детства совсем не помнил, такой угрозы испугался. Слишком уж привык котище быть здоровым и сильным, способным сладить не то что с волком – даже с медведем, пожалуй.
Его дурманящие песни тоже ослабли. Баюн время от времени начинал мурлыкать колыбельные, но ставший тоненьким голосок разве что заставил Ивана зевнуть раз-другой. Хотя ленивый княжич и так без конца зевал, так что может Баюн тут и вовсе ни при чем был.
На первой же ночевке злобный котенок выбрался из мешка и попытался перегрызть Ивану горло. Но его пастишка с такой работой не справилась, и он только окровенил кожу. Княжич тут же проснулся, долго вопил от боли, надрал шипящему Баюну хвост и запихал обратно в мешок. Яромир, который все это время сидел у дерева и жевал травинку, едва не помер от хохота.
Так троица путников миновала Смоленск. В нем переночевали, а с рассветом уже вновь в дорогу. Нигде не задерживались, ни с кем лишним не разговаривали. Торопились уехать подальше, пока Кащей еще кого в погоню не бросил.
Баюн, разумеется, недолго скрывал, как они с Очокочи нашли княжича на сером волке, да зачем он им двоим понадобился. Кот со злорадством заявил, что бегать им, сукам, недолго – ровно до той поры, пока царь-батюшка новых гонцов не пошлет. И уж на сей-то раз Илья Муромец из беды не выручит!
Так что Иван с Яромиром поспешали. Даже ночевали мало, быстро. Передохнули, подкрепились, Иван вздремнул слегка – и вперед. Чем больше земли проляжет между ними и Кащеевым Царством, тем трудней будет Кащею-Ядуну до них дотянуться.
– Завтра в Чернигове будем, – сказал Яромир, отрезая ломоть грудинки. В Смоленске купили большой кусок. – Может, котенка там оставим? Сбагрим кому-нибудь…
