И помчался дальше.
Царь нежити какую-то секунду равнодушно стоял в той же позе. Он словно не мог поверить в такую наглость. А потом… потом он очень медленно повернулся, посмотрел вслед удирающему Финисту и… побежал.
Сейчас он был облачен в тяжелые доспехи. Тощий костлявый старик болтался в них, как скелет. А уж весили эти громоздкие латы пудов десять, не менее.
Но Кащей бежал в них, словно к его плечам прилипли две пушинки. С такой прытью парни бегают за девками на Купальскую ночь.
Только вот Кащей от Финиста хотел совсем иного. Он мчался по залам и палатам, сжимая закованные в железо пальцы. Схватит такими – раздавит, как мягкую глину.
Финист тоже бежал очень быстро. Бежал так, словно черти сидели у него на закорках. Но ему приходилось огибать углы, утварь, а иногда и челядь. Кащей же несся напрямки, просто ломая все встречное. Каменные стены он прошибал, как сухую бересту, тяжелые сундуки и лавки отбрасывал пинками, а двух челядинов убил легкими взмахами руки.
– От Кащея невозможно убежать, – безучастно произнес царь нежити, загоняя Финиста на огромный балкон, выступающий над пропастью.
Финист уже не успевал удариться об пол. Зато перед ним был широкий каменный парапет. Он бросился прямо на него, врезался всем телом… и вспорхнул златоперым соколом!
На какой-то вершок Кащей не дотянулся до его хвоста. Чудесная птица взметнулась ввысь и устремилась вдаль, к закатному небозему.
– А вот улететь, к сожалению, возможно, – произнес вслед царь нежити.
Летать сам по себе Кащей Бессмертный не умел. А запрягать летучего змия слишком долго – Финист безвозвратно скроется за небоземом. Да и не догонит его змий – мало на Руси таких летунов, что способны потягаться с проклятым фалколаком.
Ни тени сожаления не отразилось на Кащеевом лике. Он лишь равнодушно пожал плечами, отвернулся и зашагал прочь, звеня доспехами.
А набравший высоту Финист поискал взглядом несущуюся по дикой пустоши точку. Вон он, богатырь башкирский, улепетывает…
Но тут с крыши Костяного Дворца взвилась полудюжина жлезнокоготных коршунов. И теперь уж Финисту стало не до Акъяла – самому вживе бы остаться!
Глава 12
Впереди простиралась темно-синяя лента, прикрытая туманной хмарью. При виде нее Яромир оскалился клыкастой пастью и приветливо рыкнул:
– Здрав буди, батька Днепро!
Этим утром Иван, Яромир и сидящий в котомке Баюн оставили Чернигов. И к обеду достигли берегов Славутича – полноводной реки, что все чаще именуют Днепром. Отсюда уже рукой подать и до Киева.
Но рукой подать – это только говорится так. А на самом деле если к вечеру добраться – уже хорошо. Так что Иван с Яромиром сделали привал – передохнуть малость, поснедать.
Здесь, на полудне Черниговского княжества, было потеплее, чем в Смоленске или Новгородской земле. Зима уже явилась и сюда, но река льдом еще не покрылась, да и снежку пока выпало поменее, чем в полночных землях.
Иван даже сунул в воду босую ногу, но тут же выдернул и вернулся к костру. Яромир насмешливо предложил привязать к пальцам пару мормышек, да насадить на них опарышей – глядишь, рыбки на обед поймает.
Впрочем, на обед и так была рыбка. В Чернигове волколак сторговал отменного жирного карася, да двух подлещиков. Одного, правда, по дороге уже сточил Баюн – сырьем, с костями и чешуей. Аппетит у котенка был преотменный.
Сейчас, лежа возле костра с раздутым пузом, он невзначай бормотал очередную сказку про окрестные края:
– Жили-были когда-то сироты – Волга, Двина и брат их Днепр. Однажды довелось им заночевать на болоте. Проснулись сестры раньше брата, присмотрели себе красивые, вольные места и побежали туда. Проснулся Днепр, увидел, что сестер нет и помчался искать их по котловинам, оврагам, холмам, подмывая крутые берега… но совсем в другой стороне. Так и разминулись…
– Днепр – вот он, здесь течет, – глубокомысленно произнес Иван. – Про Двину тоже знаю, видел. А Волга – это где такая?
– Так еще Итиль-реку называют, – ответил Яромир, жуя краюху. – Ту, что в Хвалынское море впадает.
– В честь Вольги Святославича, что ли?
– Вроде да, – пожал плечами Яромир. – Хотя… бес его знает, если по правде.
– Что, рассказать вам сказку про Вольгу-то? – брюзгливо спросил Баюн.
Волшебный котяра по-прежнему ненавидел своих двуногих мучителей. Но потребность мурлыкать песни и говорить сказки сидела в нем слишком глубоко. Так что делал он это на каждом привале, при каждом удобном случае.
Но сказку про Вольгу он толком завести не успел. Едва только начал сказывать, как тот сбирал дружину, чтоб пойти в поход на индийского царя, как к костру подошла девочка о паре рыжих косичек. Совсем малая – едва годков восьми. И одета не по погоде – в одном только сарафане да красной шапочке.
В руках она держала корзину, прикрытую платочком, но все равно источающую духмяный аромат. Да такой завлекательный, что Иван невольно облизнулся.
Яромир тоже потянул носом и вежливо спросил:
– Девочка, а с чем у тебя пирожки?
– С вязигой, – испуганно ответила девочка.
– А что ты тут делаешь, с пирожками?
– Несу бабушке. Болеет она, мама велела навестить.
– А где живет твоя бабушка?
– В лесу, вон там, – указала в сторону деревьев девочка.
– А тебе не страшно в лес-то идти совсем одной? Там и волки иногда бывают…
– Страшно… – поежилась девочка. – Проводите меня, пожалуйста, дяденьки…
Иван с Яромиром переглянулись и принялись собираться. Им не очень-то хотелось отклоняться от дороги, но как же ребенку-то не помочь?
Сопровождаемая двумя богатырями, девочка сразу повеселела. Ей дали погладить Баюна, хотя тот недовольно шипел, и она угостила Ивана и Яромира пирожками. Но только по одному – а то бабушке ничего не останется.
Они, впрочем, о добавке и не попросили. Пахли-то пирожки завлекательно, а вот на вкус оказались так себе. Вязига была сомовая и вроде как не особенно свежая.
Черниговские леса густы и тенисты. В этом росла по особенности липа, кое-где перемежаемая вязами, дубами и елями. Листва почти вся давно опала, и лишь некоторые деревья еще стояли в убранстве, хоть и порыжевшем.
Попавши под лесную тень, девочка уверенно пошла по тропке. Иван с Яромиром шагали следом. Княжич нес кота.
– А почему твоя бабушка живет в лесу? – поинтересовался Яромир. – С людьми-то разве не веселее?
– Да вот захотела – и живет, – ответила девочка, не повертывая головы.
– Может, она знахарка? Ведунья?
– А может, и ведунья. Или знахарка.
– Ты что же, сама не знаешь? – прищурился Яромир.
