Баюн матерно замяукал… и Аука тут же замолчал. Будто мешком его накрыли.
– Чего это он? – не понял Иван.
– Лешие кошачьего мява сильно не любят, – сказал Яромир. – Им это как ножом по сердцу.
– Чего это они?
– Дураки, – мрачно ответил Баюн. – Тупые ограниченные дураки. Суки.
– Ладно тебе, киса, не злись, – хмыкнул Яромир. – Пошли, Вань, вон уже опушка.
Вышли они не там, где заходили – уж Манила постарался. Почти целую версту теперь придется сделать лишнюю, чтобы просто вернуться к прежнему месту. Яромир с досадой подумал, что так они к вечеру до Киева-то и не доспеют…
С этого края леса берегов Днепра уже было не видать. Среди полей петляла заснеженная дорога. Далеко впереди тащился какой-то возок, а больше нигде ни души.
– Яромир, ну ты что, в волка-то перекидываться будешь? – нетерпеливо спросил Иван.
– Да тут уж места людные, чего зря народ полошить… Пешком добредем…
Иван скуксился. Идти пешком ему не хотелось – очень уж привык разъезжать на гигантском волке. Но Яромир и впрямь неспешно зашлепал босыми ногами, а Иван удрученно поплелся следом.
Но шли они так недолго. И ста саженей не преодолели, как Яромир встал столбом.
– Что там?.. – начал Иван, но осекся.
По дороге мчался вихрь-воронка. Не совсем пылевой и не совсем снежный, а что-то посередке. В три человека ростом, издающий тягучий вой, он подходил все ближе и ближе.
Глядя на этакое диво, Иван медленно достал лук. Потом поднес его ко рту и откусил кусок. Во рту стало разом горько и сладко.
– Хороший лук в этом году уродился, – сказал Иван, выбрасывая корешок. – Ты не хочешь, котейка?
– В дупу себе этот лук засунь, – огрызнулся Баюн.
Вихрь подступал все ближе. Яромир отодвинул Ивана себе за спину и негромко предупредил:
– Не подходи к нему, каженником станешь.
– Чего?.. Кем?.. – не понял Иван. – Это что, Яромир?
– Не что, а кто. Встречник.
– Ага, – деловито кивнул Иван, берясь за Самосек.
– Да ты погоди пока – может, еще миром разойдемся.
Яромир поднял руку и отчетливо произнес, не сводя глаз с ветряной воронки:
– Вихрь-вихрь, тебе одна дорога, мне другая.
Встречник не отвернул. По-прежнему шел прямо на княжича с волколаком. Баюн в котомке заворочался, утробно завыл.
– Не разошлись миром, – вздохнул Яромир. – Ну как знаешь, не хули меня только потом.
Он резко взмахнул рукой. В центр вихря словно вонзилась блестящая искра – зачарованный нож оборотня. И теперь уже вихрь задергался и завыл, а потом… рассыпался.
Вместо него появился мелкий шиш, пригвожденный к дороге. Головенка с кулачок, нос длинный и вертлявый, из губ грязная брань так и сыплется.
– Ах вы ж содомиты поганые! – пискнул шиш. – Смерды, холопы, чернь!.. Посмели же, рукоблудцы бесштанные!.. Я ж вас, козявок, зело поражу ща!..
– Чего сказал?! – шагнул вперед Яромир.
– Пфуй на тебя, кал писюнявый! – фыркнул шиш, вырывая нож из ноги и проваливаясь сквозь землю.
Яромир подобрал свой нож и задумчиво повертел его в руках.
– Неладно… – пробормотал он.
– Что неладно? – спросил Иван.
– Да все неладно. То Манила, то Аука, теперь вот встречник… Что-то многовато нечисти нам сегодня попадается… Не иначе, насылает кто-то…
– А кто?
– Да поди знай. Может, сам Кащей. Может, баба-яга середульняя. Может, Пущевик… хотя этот дрыхнет.
– А точно ли это они? – усомнился Иван. – Может, у нечисти тут просто гнездо?
Яромир пожал плечами. Всякое бывает, конечно. Но вообще случайно встретить трех нечистых духов за один день – это ни в какие ворота. Не так уж многочисленны эти создания, да и от людей обычно держатся подальше. Можно всю жизнь прожить, да так ни с кем из них и не свидеться.
И если уж они сбежались к Ивану с Яромиром, словно мухи к медовой коврижке… точно неспроста.
– Надо нам на Буян скорее, – вздохнул Яромир. – Чует сердце, Кащей за нас крепко взялся…
Глава 13
Тихо было этой ночью в тиборском кремле. За окнами темно, холодно, а в княжьей постельной печь натоплена, свечка мерцает, под лавкой пес Разбой дремлет. Старичок в последнее время совсем сдал, с трудом уже передвигал лапы, и жалостливая Елена упросила мужа допустить его до хором. Во дворе-то морозище лютый – в будке неминуемо околеет.
Князь Глеб спал крепко. Одну руку откинул в сторону, другую положил на женино бедро. Уткнувшаяся в его бок княгиня тихонько посапывала.
Но вот дыхание Глеба стало прерывистым. Он приглушенно застонал, задергался. Почувствовал, как что-то сдавило горло, резко раскрыл глаза… и встретился взглядом с неким чудищем!
Невелико было диковинное создание, чуть кошки крупнее. Все покрыто черной шерстью, со злобной сморщенной мордочкой. Вылитая обезьяна заморская, коих иногда скоморохи на веревках водят, люд честной веселят.
Только не обезьяна то была, а Шерстнатый. Нечистый дух, что пуще всего любит душить спящих. Сейчас он уселся Глебу на грудь, обхватил ручищами шею и давил что есть мочи!
Князь хрипел и дергался, но даже руку толком поднять не мог. Он словно еще наполовину спал, такая слабость сковала все тело.
Но тут от этих звуков проснулась и Елена. В первый миг она тоненько вскрикнула, потом разглядела при мерцающем огоньке свечи Шерстнатого и завизжала от ужаса.
– Чур меня, чур!.. – верещала Елена, отчаянно крестя чудище. – Сгинь, пропади!..
Шерстнатый лишь поморщился в ее сторону, продолжая душить Глеба. У того уже глаза закатились, язык наружу вывалился. Елена кое-как переборола страх, схватила нечистого за руку, потянула – но тот хоть и мал, оказался дюже тяжел. Даже не шелохнулся.
Так бы, верно, и погиб светлый князь тиборский. Да только выскочил из-под лавки Разбой… и как кинется на мохнача! Сцепились они так, что только шерсть полетела.
Крепко взялся Разбой за Шерстнатого. Но тот был посильнее старого пса. Голыми пальцами на части рвал.
Князь на постеле все еще хрипел, силился до ножен с мечом дотянуться, что у изголовья висели. Елена дернулась было подать, да осеклась – толку-то? Супруг сейчас котенка новорожденного слабей, что ему с того меча?
Сама она оружия в жизни не касалась. Не знала, как его правильно и держать-то. А Разбой уже выл жалобно, из последних сил сражаясь.
И тут Елену осенило. Она набрала в грудь воздуху, да как запоет петухом!..
– Ки-ки-ре-кууу!.. – что есть мочи кричала княгиня. – Ки-ки-ре-кууу!..
