– Так мы же не только с ними разминемся, но и с водяным, – терпеливо объяснил Яромир. – И с караконджалами его. Мне с ними видеться чего-то неохота…
– А-а-а!.. – дошло до Ивана. – Ну тогда ладно… А на купцов-то водяной не нападет ли?
– А на них-то ему зачем? – пожал плечами Яромир. – Нас с ними не будет, а на каждую лодью нападать – никаких караконджалов не хватит.
– А он знать-то будет, что нас с ними нет?
– Будет, не сомневайся. У водяного тоже свое чутье имеется – не хуже волчьего.
Разбуженный Добрыня Ядрейкович таким вестям не обрадовался. Яромир не стал говорить ему о водяном и караконджалах – не поверит, пожалуй. А коли поверит, так то еще хуже – не восхотел бы распрощаться с беспокойными попутчиками.
Так что Яромир просто сказал, что появились у них с Иваном дела срочные, надо еще кое-куда заехать, поэтому они временно отлучатся, а у Олешья нагонят. Не против ли почтенный боярин?
Почтенный боярин был против. Две пары рабочих рук, две пары сильных ног – здесь, на порогах, ему это было куда как нужно. Но был он Ивану с Яромиром не начальник, приказывать не мог, так что поворчал малость, да рукой махнул. Только сказал, чтоб кота Баюна тоже с собой взяли – а то здесь за ним присматривать некому, все в хлопотах. Сбежит еще в лес пушистый.
Яромир не возражал. Его и то обрадовало, что Добрыня не догадался спросить, на чем они с Иваном поедут.
Кони-то все здесь остаются.
Глава 16
Выехали еще затемно. Не выспавшийся Иван трясся на спине волколака, как куль с овсом, кренился то на одну, то на другую сторону. Более-менее продрал очи только под утро, когда Яромир перемахивал один из Змиевых валов. Широко зевая, княжич проводил взглядом длиннющий извивающийся холм и проворчал:
– Это чего там земля так вздыбилась-то? Сама собой или насыпал кто?
– Да пес его знает… – безразлично ответил Яромир. – Говорят, Никита Кожемяка змия запряг и вспахал. Хотя врут, наверное…
– А ты с ним встречался, с Никитой-то?
– Смеешься? Мне и восьмидесяти годов еще нет, а Кожемяка уж лет двести как помер.
– Да я и не знал, когда он вообще жил-то. В стародавние времена… а когда они были, стародавние-то? Мне, что древнее двадцати лет – все стародавнее…
Берег Днепра остался далеко позади. Яромир бежал прямо на полудень, по Дикому Полю. Здесь зима вовсе пока не настала – ветра холодные задували, трава вся пожухла, но снег землю еще не покрыл. Ровная желтая степь, куда ни погляди.
– Яромир, а Яромир, – подал голос заскучавший Иван. – А в степи тоже свой дух есть? А то в лесу леший, в поле полевик… а в степи?
– А в степи – степовой.
– Добрый?
– Да как и лешие с водяными. Раз на раз не приходится.
Иван поежился, крепче вцепляясь в серую шерсть. Разных духов он за последние месяцы повстречал немало, только хорошего от них что-то не видал.
По счастью, степовой им на пути не встретился. То ли его Кащей на злое дело подбить не сумел, то ли просто не приметил он двух путников. Степь-то – она ого какая!..
Встретился зато путеводный камень. Здесь пролегала граница Киевского княжества, дальше начинались земли дикие, ничейные. И прямо посреди Дикого Поля, меж нескольких блестящих валунов высилась плоская плита с вырезанными буквицами. Яромир замедлил ход, с интересом уставился на них. Иван приложил ладонь ко лбу, прикрываясь от солнышка, и медленно прочел:
– По первой дороженьке ехать – убитым быть. По другой дороженьке ехать – женатым быть. По третьей дороженьке ехать – богатым быть.
Надо сказать, дорожек впереди почитай что и не было. Были заросшие травой тропки, почти невидимые. Яромир окинул их задумчивым взором и сказал:
– Ну что, Иван, думай, по какой нам дальше ехать.
– Так… – почесал в затылке Иван. – Та-ак… Первая, другая и третья… Та-а-ак… А какая из них какая?
– Хороший вопрос, – кивнул Яромир. – Обычно, конечно, слева направо считают, но кто его знает – вдруг это жид писал или сарацин? Им справа налево привычнее.
– Не, – помотал головой Иван. – Быть не может. Сарацины дикие и писать не умеют, а жид если что и напишет, так наврет с три короба.
– И то верно, – согласился Яромир. – Так по какой поедем?
– По средней, – пожал плечами Иван.
– Почему?
– Ну так нам же на полудень. Русское море там.
– Разумно, – хмыкнул Яромир.
Когда путеводный камень остался за спиной, волколак рассудительно молвил:
– Я так думаю, по левой дорожке мы бы к половцам приехали. Там, и верно, убить могут. А по правой – за Прут и прямо в заморские королевства, ко всяким венграм и валахам. Им наемники всегда нужны, так что там добрый вой и в самом деле разбогатеть может.
– А на средней-то тогда чего, на средней?! – заерзал Иван.
– Ну вот проедем подальше, сами и увидим.
Не один час после того они ехали и добрались наконец до полноводной реки. Яромир сказал, что это Буг – от него уж и до моря близко. Завтра уж, верно, достигнем.
Буг оказался рекой бурной, порожистой. Воды аж белы от клокочущих бурунов. Иван с Яромиром некоторое время двигались по левому берегу, а потом встретили удобный брод и решили перебраться на правый – там позеленей показалось, привольнее.
На правом берегу и устроились на ночлег. Подкрепились подстреленным по дороге зайцем, накормили ворчащего Баюна и стали укладываться. Яромир отхлебнул водицы из лагунца и пообещал, что завтра уж они будут на морском берегу.
Но лечь спать не успели – заметили вдали всадника. Тот летел по степи, как орел по небу – гордо, красиво. И путников он явно тоже заметил – двигался аккурат к ним.
– Это кто там скачет? – приложил ладонь ко лбу Иван.
– Половец, видать, – раздумчиво ответил Яромир. – Или… или Верховой. Надеюсь, не Верховой.
– А это кто еще?
– Да тоже дух, степной. Его еще Вестником кличут. С ним встречаться лучше не надо, а то беды не миновать.
По счастью, всадник оказался не Верховым. Когда он подъехал ближе, стало видно, что это человек. Стройный, ладно сложенный, в хорошей одежде. На ногах сапожки с околышем, на голове шелом луковкой. Нижняя половина лица прикрыта платком, но судя по верхней – парень совсем юный. Кожа белая, а глаза синие, точно пара сапфиров.
– Мир твоему дому! – окликнул всадника Иван.
Тот молча спрыгнул с коня, не удостоив княжича ответом. Из седельной сумки достал весьма странный набор предметов – птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Молча, меряя Ивана суровым взглядом, всадник протянул все это ему.
Княжич взял диковинные подарки и пару секунд изумленно моргал, но потом его лик прояснился. Широко улыбнувшись, Иван сказал:
