– Да, скверно… – сказал он. – Только погоди. Не сходится что-то.
– Чего не сходится-то?! – возмутился Зюзя. – Говорю тебе, сам я там был, своими глазами видел все! Кащей хозяина силой заставить хотел, да тот ему спуску не дал, заморозил заживо! А потом в терем вошел, а там…
– Да погоди, – поморщился Финист. – Говорю ж, не сходится. Получается, Кащей Снежану-то убил еще до разговора с Морозом.
– Ну да, – кивнул Зюзя. – И чего?
– Ну сам рассуди. Убил дочь. Потом с просьбой к отцу. Это ж дичь какая-то. Ахинея. Представим вот, что Мороз согласился – ну вдруг. Согласился исполнить Кащееву просьбу, потом вошел в терем – а там…
Зюзя снял линялую голубую шапчонку и ожесточенно заскреб лысину. Охваченный горем, он совсем не подумал о случившемся с такой стороны – и хозяин его, судя по всему, тоже не подумал.
– И верно… – пробормотал старик. – Не то что-то… Надо б доложить… Ты посиди пока, мароссы сейчас еще взвару принесут…
Распахнув скрипучую дверь, ключарь выбежал за порог. А через минуту вбежал обратно, сопровождая другого старика в шубе – куда выше ростом, с куда более длинной бородой. Потрясая тяжелым ледяным посохом, Мороз-Студенец гаркнул Финисту:
– Говори!
– Что говорить, дедусь? – осведомился сокол-оборотень.
– Говори, что ты там моему ключарю сказал! Послышалось ли мне, что ты сказал, будто Кащей неповинен?! Да знаешь ли ты, что сотворил этот подлец?! Он убил мою дочь, Финист! Дочь мою убил! Или, может, я не так понял тебя?!
– Совсем не так, – аж опешил Финист. – Вовсе не это я сказал. Ты выслушай…
Но Мороз не слушал. Не помня себя от горя, владыка буранов спрятал лицо в ладонях и прошептал:
– Только внучка теперь осталась у старика… только внучка… Бедная моя Снегурочка…
– Сочувствую горю твоему, – негромко произнес Финист. – Всем сердцем сочувствую. Но внемли же голосу разума, Мороз…
– Какому еще голосу разума?! – рыкнул тот. В горнице резко похолодало. – О чем ты там сказать мне хочешь, душа соколиная?! Говори, пока цел!
– Сказать я тебе хочу, что морозя русские земли, ты Кащею на руку играешь, – терпеливо объяснил Финист. – Того именно он и хотел. Обманул он тебя, вокруг пальца обвел.
– Как так? – гневно насупился Мороз.
Однако ярости в его голосе уже не слышалось. Он взмахнул рукой, доставая из воздуха искрящийся рог, полный чего-то белого, исходящего ледяным паром. Резко выдохнув, дед Мороз опорожнил сосуд, утер седые усы и уже спокойно потребовал:
– Говори.
Финист неторопливо, рассудительно изложил свои мысли. Все то, что уже сказал Зюзе. И с каждым его словом владыка буранов все более каменел лицом – так уж ему стало досадно, что его, Мороза, нахально провели.
Он-то сам был в тот день в таком гневе, в таком горе, что ничего не заметил. А потом старику вовсе не до того стало, чтоб какие-то мелочи припоминать. Может, потом бы он таки спохватился… а может, и нет.
И теперь Морозу стало нестерпимо стыдно. Суровый, но добрый, он тут же пообещал Финисту поумерить лютость, вернуть обычную зиму, как во все годы бывало.
– Только это не враз будет, сам знаешь, – буркнул он. – Не могу я просто мановением длани холод убрать – не от меня одного тут дело зависит… Еще седмицу-другую придется потерпеть, прости уж…
– Потерпим, дедусь, потерпим, – кивнул Финист. – Лишь бы только не слишком долго. А то сам понимаешь…
– Понимаю, друже, все понимаю… – вздохнул Мороз. – Вы уж там на меня зла не держите. Братьям передай, чтоб не сетовали.
– Передам, дедусь, передам.
– И вот тебе еще от меня подарочек. В знак, значит, извинения.
Заглянув в белоснежный туес, протянутый дедом Морозом, Финист аж языком цокнул. Щедр оказался подарочек! Целая жменя сияющих сребреников, завернутых в узорчатую тряпицу!
– Благодарствую, дедушка, – поклонился фалколак. – Пригодится мне в дороге – а то у меня в кармане уж давно вошь на аркане…
– Ай, да я не про блестяшки эти говорю! – поморщился Мороз. – Это так, случайно оказалось. Главный подарок-то – скатерть, Финист, скатерть!
– Скатерть?.. Это неужто ж…
– Самобранка это! Ты ее только разверни, молви: «Накорми, скатерочка!» – и все будет! И даже не вздумай отказываться!
А Финист и не думал. Хитроумный оборотень излишней скромностью никогда не страдал, от подарков никаких никогда не отказывался. Коли дают от чистого сердца – зачем не взять, зачем человека обидеть напрасно?
– Вот за это вдвойне спасибо, дедусь, – поклонился фалколак еще ниже. – Еще раз прости, что явился незван, когда горе у тебя такое…
– Да ничего, ничего, являйся в любое время, – махнул рукой Мороз. – Чистого тебе неба, пернатый, попутного тебе ветра. Морозов в ближайшее время поубавлю, не сомневайся. Живите мирно, Кащейки поганого не бойтесь… до весны. Ирием светлым клянусь – коли он этой зимой на Руси покажется, тут ему и упокой споют, паскуде!
Спустя четыре дня Финист вновь ожидал приема у власть имущего. Но на сей раз у земного владыки – великого князя владимирского и суздальского. Всеволода Юрьевича по прозванию Большое Гнездо.
Здесь Финисту посуетиться пришлось подольше. Всеволод Юрьевич, в отличие от Мороза-Студенца, ведать не ведал, что есть на Руси такие братья Волховичи. Оборотничество – оно дело такое, про него всем подряд рассказывать не нужно.
Мало ли что князюшке в голову взбредет? Встанет не с той ноги, квасу несвежего с утра выпьет, да и решит, что это проклятые перевертыши ему кишки не туда завернули. Случалось подобное кое-где.
Вчерась Финист с утра до ночи почти не присел. Ходил по владимирским боярам да дворянам – и не просто так, а с подношениями. Вот когда подарочек Мороза-то пригодился – не скатерть, понятно, а сребреники.
Хотя скатерть тоже пригодилась. Помогла не заботиться о пропитании. Очень удобная оказалась вещица – уселся, развернул, тут тебе сразу и стол накрыт. Кормила, правда, не тем, что пожелаешь, а на свое усмотрение – когда кашами на молоке, когда блинами да пирогами, когда рыбными блюдами. Видно, было там у нее какое-то свое расписание – что в какой день подавать.
Но сегодня скатерть отдыхала. Сегодня Финист позавтракал у княжеского исповедника – святого отца Леонтия. Перемолвился словечком и с сыном его, Александром. Обедал потом уже у воеводы – бравого Дуная.
Ну а к ужину, вот, удалось и за княжеский стол присесть. Финист всегда был оборотист, умел ужом в любую щель проскользнуть.
Хотя с князем Финист почти и не толковал. Тот вряд ли даже в лицо его запомнил – за столом у него сегодня пировало-то человек двадцать, и добрая половина – незнакомцы. Из Ростова гости прибыли, из Новгорода, из Козельска. Был купец из захолустного городишки Москов – этот поклонился князю соболиной шубой.
