– Ва! Это что ж, правду говорят, что ты человек-птица, Финист-батыр?! – поразился Акъял. – Я-то думал, вру… преувеличивают легонечко. Ну про всех же батыров чуть-чуть преувеличивают…
– И про тебя тоже?
– Не, про меня нет. Про меня только чистую правду говорят. Палец дам на отсечение.
– Ну и про меня – правду. Почти всегда.
Дожевав казы, Финист принялся мерить стены пядями, бормоча что-то вполголоса. Акъял внимательно смотрел на него, сложив руки на коленях. Его очень обрадовало новое знакомство, а в груди впервые за два месяца поселилась надежда.
– Ты у двери постой, ладно? – попросил Финист. – Нехорошо будет, коли стража меня тут найдет…
– Спокоен будь, Финист-батыр, – заверил Акъял. – Делай, что нужно, я постерегу.
Измерив всю камеру, Финист присмотрелся к окну. В его камере окон не было совсем, а вот у Акъяла одно имелось – хоть и совсем крохотное, забранное толстыми решетками. Руку не просунуть – палец разве.
Но Финист пока хотел не выбраться, а только осмотреться. Понять, что там снаружи, каким путем лучше бежать. Так что он грянулся телом об пол и вспорхнул уже соколом в золотистом оперении. Зревший это башкир восхищенно присвистнул.
В птичьем облике фалколак тоже не мог протиснуться. Он поточил клюв об один из прутьев, убедился, что тот изрядно прочен, и принялся разглядывать большой двор внизу.
Зорче сокола птиц немного – видел он каждую букашку так ясно, словно рядом с ней стоял. Слышал вот похуже, но Финист был ловок и по губам читать.
Особенно когда губы такие огромные. Сугубое внимание Финиста привлекли три громадные фигуры. В каждой – по две сажени, да еще шеломы высокие, луковками. Один с топором, другой с мечом, третий с дубиною. Стоят у коновязи, лясы точат. Лошадь, что рядом привязана, косится со страхом – для этаких дылд она и за пони не сойдет.
Горыня, Дубиня и Усыня. Возможно, последние на свете живые велеты.
Когда-то на Руси жили не только велеты, но и асилки – тоже великанский народ. Первые были помельче, да зато поумнее. Вторые поздоровее, да зато глупы, как полено. Асилков до наших дней не дожило совсем, а вот велетов чуть-чуть осталось. Одна-единственная веточка, три брата-великана.
А баб велетских не осталось вовсе, так что новых уж не появится. Разве что полукровки, вроде Соловья Рахмановича.
Ходят слухи, что эта последняя веточка – не совсем и велетская. Вроде как согрешила не то бабка, не то даже и матка Горыни, Дубини да Усыни с последним асилком – оттого и глупы так эти трое.
По Руси они побродили немало, немало натворили всякого. В основном дурного, но были и добрые дела – хотя тоже все как-то невпопад, через пень-колоду. И в конце концов осели у царя Кащея под рукой.
Близ двухсаженных велетов суетились фигурки помельче – татаровья, людоящеры. Великий набег готовит Кащей, исключительный. За всю историю его царства не бывало еще таких. Финисту кровь из носу нужно было бежать из узилища, вернуться к Бречиславу, рассказать о увиденном и услышанном.
О самом-то набеге, конечно, на Руси уже знают. Кащей сам позаботился, чтоб все о нем знали. Чтоб со страху портки обмочили. Он вообще рассчитывал, что взбешенный князь Глеб соберет дружину, бросится мстить за убиенного брата и разрушенный Ратич. Ну а Кащей его здесь легко разобьет и пойдет на уже беззащитный Тиборск.
Но здесь по его не вышло. Спасибо братцу Бречиславу – разгадал Кащеевы козни, отговорил князя от неумной атаки, присоветовал дома сидеть, оборону усиливать.
Теперь Кащей выступит чуть позже, чем собирался. И воевать ему будет чуть труднее.
К сожалению, именно что чуть…
А вот открываются ворота. Огромные, дубовые, на чугунных петлях. И во двор выходит… здесь Финист прильнул к прутьям особенно жадно. Сам царь Кащей ведь во двор выходит, не кто-нибудь!
Видать, гости непростые пожаловали…
Обок него не то шествовали, не то струились две девки… бабы… старухи… непонятно кто, но женского роду. Финист при виде них поежился, перья встали торчком. С этой нечистью он бы не пожелал встретиться и врагу.
Справа – Моровая Дева. Старшая из сестер Лихорадок. Сейчас она пребывала в облике юной красавицы и выглядела совсем человеком. Только несказанно бледная кожа и бездонные черные глаза говорили – не человек то, но тварь нечистая, Навью рожденная.
Но она хоть выглядела пристойно. У той, что слева, и того не было. Коровья Смерть, безобразная клыкастая старуха с непомерно длинными руками-граблями. Моровой Деве она стрыечка, тем же делом занимается, на той же ниве трудится. Только морит не людей, а скотину.
Кащею обе страхолюдки угодливо кивали, выслушивали наставления. Опять, видно, пошлет их куда-нибудь…
Но тут уже ворота открылись совсем, и во двор принялись въезжать… или входить?.. Очередные чудища, что явились в Костяной Дворец, были четвероноги, но с руками, словно вещий Китоврас. Кожа чернущая, глаза огнем горят, в руках пики острые.
Было их всего две дюжины, но сразу видно – вои добрые, таких много и не нужно. На подпругах… или на поясах, как уж это у них называется, у каждого висели отрубленные головы. Впереди всех ехал вожак – всадник в белом плаще на хромом коне. Тоже с пикой и отрубленными головами, но человек, не бес-китоврас.
– Ты все-таки откликнулся на мой призыв, – сухо произнес Кащей. – Хотя я уже не рассчитывал – думал, ты уже покинул этот мир.
– Собирался, – гулко ответил всадник. – Великому Тодору больше нечего здесь делать. Но я и моя дружина решили в последний раз тряхнуть стариной. Мы потешимся, убивая смертных, а потом уйдем окончательно.
– Хорошо, – кивнул Кащей. – Жаль, что ты не привел все войско, но мне хватит и твоих отборных гридней.
– Мое войско уже там, – неопределенно махнул рукой Великий Тодор. – В мире бескрайней степи и колышущихся трав. И должен сказать, я не понимаю, отчего ты сам не поступишь так же. Этот мир потерян для инаких, это уже очевидно. Почему просто не уйти, Кащей? Миров много. Народы фейри давным-давно ушли в свой Тир-Нан-Ог по Прямому Пути. Каджи уходят в Каджети. Они и тэнгу – в Хорадзиму. Тролли и турсы – в Похъёлу. И мой народ тоже ушел. Пошли с нами, Кащей.
– Нет, так не будет, – покачал головой бессмертный колдун. – Я не уйду.
– Но почему?
– Если мир чем-то плох, слабый идет искать для себя другой, а сильный исправляет тот, что есть. Я исправлю этот мир, Великий Тодор.
– Ну попытайся, попытайся… – с сомнением в очах произнес тот.
Финист почувствовал, как под перьями холодеет. Великий Тодор! Неужто и он тоже встал под руку Кащея?
Сам Финист этого демона раньше не встречал. Не встречали его и братья, Бречислав с Яромиром. Давно уж очень не показывался Великий Тодор на Руси – как бы не сотню лет.
Зато вот батюшка их, Волх Всеславич, его встречал. Даже, было, сражался. Ни тот, ни другой верх не взял – а это уже о многом говорит. Немного на свете тех, кто мог биться на равных с самим Волхом.
