Вскоре я понял, куда так рвалась моя собака. Она оставила меня в одиночестве, учесав далеко вперёд, за деревья. Я шёл по берегу не спеша, и тут вдруг до моих ушей донёсся всё тот же знакомый мальчишеский голос:
– Найда! Найда, ты вернулась!
Игорёк! Я ускорил шаг: нужно скорее взять Найду на поводок и сматываться от его недовольного папаши. Встреча с ним не сулила ничего хорошего. Да что же они, совсем не уходят отсюда?
Но что это?! Выйдя из-за деревьев, я оторопел. Уж чего не ожидал – так этого!
На полянке резвились все трое: Найда, Игорёк и его угрюмый папаша. Точнее, уже не угрюмый. Его было не узнать. Теперь передо мной он предстал совершенно другим человеком – весёлым, добрым. На нём и одежда была другая: бежевая футболка и джинсы. Вначале отец с сыном пытались поймать мою визжащую собачуху, потом все дружно кинулись ловить Игорька. Как же смеялся этот мальчишка! Его звонкий хохот до сих пор звенит у меня в ушах.
Наконец, меня заметили. Мальчик продолжал играть с дворнягой, а его отец, явно смущённый, направился ко мне. Мы поздоровались, и он протянул руку, представившись:
– Кирилл. А это, – он показал взглядом, – Игорёк, мой сын.
В этот миг мне показалось, что по лицу Кирилла пробежала тень, что он снова сделался мрачен, как в прошлую встречу. Но это длилось лишь мгновение.
– Алексей, – ответил я на рукопожатие и сразу же упредил очевидный вопрос. – Давай-ка без отчеств, зови меня лучше просто дядя Лёша.
Собирался, как заведено в таких случаях, сказать пару фраз о погоде, но тут Найда, убегавшая от Игорька, вздумала прятаться за моими ногами. Я тоже стал её ловить и не заметил, как включился в игру. Вчетвером мы резвились в этом чудном месте: бегали, кричали, смеялись, катались по траве. Подобного урагана эмоций я не припомню. Конечно, этим взрывом счастья мы все были обязаны неугомонному Игорьку. Не будь здесь его – сложно представить, что мы стали бы дурачиться так.
Вволю нарезвившись, решили перекусить. Я расстелил на берегу плед и достал из рюкзачка запасы. Кирилл принёс корзинку с овощами, хлебом и сыром. Оказалось, сыр – одно из любимых лакомств Игорька. Во время обеда весёлое настроение не покидало нас. Игорёк по-детски наивно рассуждал:
– Когда я стану большим, как папа, я заведу большую собаку, и мы пойдём с ней вместе работать на границу; будем ловить там шпионов и зайцев, и нам дадут много медалей.
И мы смеялись, смеялись…
Потом, оставив на пледе недоеденное яблоко, мальчишка вновь побежал, гогоча, за собакой.
– Мы читаем сейчас книжку про пограничников, – пояснил отец Игорька.
Я всё собирался и забывал спросить у Кирилла, как он нашёл это место, и только открыл рот, но не успел. Кирилл, глядя на озеро, тихо промолвил:
– Мальчик скоро умрёт.
Пребывая в радужном настроении, я поначалу не уловил смысла этих слов. Что?! О чём он? Кирилл, помолчав, повернулся ко мне. Его глаза переполняли слёзы. Он хотел продолжить, но не мог из-за нахлынувших чувств. Папа мальчика вновь отвернулся к озеру, чтобы я не видел, как он плачет. Я молчал, слыша вдали звонкий смех Игорька и наблюдая, как подёргиваются плечи его отца. Я посмотрел на недоеденное яблоко. Там, где откусил Игорёк, оно стало тёмно-коричневым.
Резвясь, пара теперь уже закадычных друзей – мальчишка и собачка – подлетели к нам. Игорёк подхватил кусочек сыра. Откусил сам и поделился с Найдой.
– Пап, мы весной построим кораблик и поплывём по озеру?
Кирилл сидел, отвернувшись, не в силах ответить. Он лишь часто кивал. Я попытался прийти на помощь:
– Э-э-э… да. Да! Вы поплывёте, конечно…
– Папа мне говорил! Мы очень-очень далеко поплывём. Это будет такое… – Игорёк задумался, вспоминая слово. – Путешествие, вот.
– О! – только и мог выдавить я.
– Может, мы даже в океан поплывём. Пап, а Найда с нами поплывёт?
Не дожидаясь ответа, он опять убежал, хохоча. Я крикнул вдогонку:
– Конечно, поплывёт!
Успокоившись, Кирилл повернулся ко мне:
– Спасибо, что отпускаете с нами Найду, – он грустно улыбнулся. – Дети – такой наивный народ, многому верят; наверное, от этого им легко живётся.
Мы помолчали, затем он сказал:
– Всё так нелепо. До сих пор не приму, что происходит это с нами, на самом деле. По телевизору часто показывают сюжеты о серьёзно больных детях. Онкология там, или проблемы с сердцем, или ещё что. Я даже перечислял им какие-то копейки пару раз; наверное, подсознательно откупался от совести. Мне всегда казалось, что всё это где-то далеко, словно на другой планете. Никогда не думал, что такое может коснуться и нас.
Кирилл говорил тихо, слова не должны были улететь дальше моих ушей. Мне приходилось напрягаться, чтобы расслышать.
– Вы же видите, Алексей, какой он, этот человечек! До ста считает запросто и книжки сам читает по слогам. Да ладно это! Он ведь очень добрый, мухи не обидит. С любыми детьми, да и со взрослыми общий язык находит моментально. Даже с собакой вашей мигом подружился. Воспитатели в садике говорят, что им интересно с Игорьком общаться, он так обстоятельно, по-своему обо всём рассуждает… Всё так замечательно шло, даже слишком замечательно. И вдруг этот убийственный диагноз!
Я молча слушал отцовскую исповедь. А весёлый детский смех не давал поверить тихим страшным словам:
– В самом начале сентября Игорёк почувствовал лёгкое недомогание. Мы с женой обратили внимание, что он меньше играет, подолгу лежит, глядя в потолок. Оказалось – температура. Небольшая: 37,2 – 37,3 всего. Ну, думаем, не страшно; продуло где-то. Поначалу даже и таблеток не давали: зачем лишний раз ребёнка химией пичкать. Жена отгулы взяла, сидела с малышом; шиповник заваривала, да на ночь молоко горячее с мёдом. У него по утрам и температуры-то не было, к обеду появлялась… С неделю ждали. Игорёк уже и выглядел вполне здоровым – и бегал, и играл, как ни в чём не бывало. Но температурка держалась, и мы повели его по врачам. Одно обследование, другое. Ничего доктора не находили. А потом сделали томографию… Короче, глиобластома, или как там её; это опухоль такая, неоперабельная, четвёртая степень, шансов нет никаких.
Он вновь, тяжело задышав, резко отвернулся к озеру и изменившимся, срывающимся голосом еле слышно продолжил:
– Он ведь у нас один-единственный, долгожданный… Долго не получалось зачать, потом два выкидыша подряд случились… Мы уж и не мечтали стать родителями… Когда Игорёк появился на свет… Это стало для меня… для нас… чудом! Мы были самыми счастливыми родителями в мире… А теперь – самые несчастные… У нашего сына рак, у меня до сих пор язык не поворачивается… Онкология в пять лет – как страшно… Знаете, я так мечтал сводить его в настоящий многодневный поход… научить ловить рыбу… А когда подрастёт, обучить водить машину… И вот…
Посматривая на резвящегося в нескольких метрах мальчишку, я не мог проглотить комок, стоявший в горле. Неужели этот человечек так и уйдёт из нашего мира? Не пойдёт в первый класс и не получит аттестат, не испытает чувство первой любви и радость отцовства… С другой стороны не познает он и что такое ложь, предательство, измена. Его сердце не успеет огрубеть, а совесть останется чистой. Так и уйдёт ангелочком.
