Сменил одежду. Мокрую выкрутил, вытер соломой и повесил на крючок, чтоб хоть немного подсохла. Очень устал, и болит голова. Удар камнем плохо сочетается с низким давлением.
Пожалуй, стоит написать, что прошел за сегодня немало. Дорога дается легче, когда тебя никто не задерживает. Никто, с чьими пропорциями проще катиться вниз, чем идти вверх. Время от времени я останавливался, чтобы позвать на помощь, а после вслушивался в дождь, надеясь услышать голос Йозефа или ломаный английский Мусы. Но, все же, я ожидал встретить своих спутников где-то на полпути, чего так и не произошло. Судя по всему, я их обогнал, оставил где-то позади. Но если эта дорога – продолжение той, которой мы шли, почему Муса не собирался на нее сворачивать? И, если я продолжу путь, смогу ли я тогда выйти к базе?
Может ли горный серпантин иметь разветвления? В нынешнем состоянии сложно себе это представляю.
И почему не приходит подмога? Вряд ли бедствие таких масштабов может протекать без внимания со стороны. Целый остров ушел под воду. Так где же вертолеты, где спасатели, где чертовы отважные добровольцы, о которых каждый раз тарахтят по новостям, со своей гуманитарной помощью? Где толпы журналистов, готовых залезть хоть в задницу самому Сатане ради нового репортажа?
И как долго может идти дождь в этих краях?
* * *
Не могу уснуть. Ужасно хочу спать, но не могу.
Я закрываю глаза и начинаю проваливаться в сон, но каждый раз, уже сквозь дремоту, я начинаю слышать голоса, которые тут же исчезают, когда я просыпаюсь. Голоса и плач. Тяжелый, с надрывами, детский плач, который я уже ненавижу.
Я выпил виски. Больше, чем положено на сегодня. И на завтра. Я уйду, а эта хижина нет. А еще через день ее затопит, если ливень не прекратится. Проклятие, мне нужен этот сон!
Апрель 21, четверг
Это должно было произойти. У меня начался кашель, и, кажется, я простыл. Хочется надеяться, что это обычная простуда, а не нечто, вызванное травмой головы. Уже в начале пути у меня разболелась спина. Пришлось избавиться от части сырых дров.
Дорога была более пологая, и я поднялся меньше, чем за вчерашний день, хотя и прошел гораздо больше. Разумеется, никаких приборов у меня нет – я могу определить это только с помощью своей интуиции. И моря, подобравшегося ближе.
Расщелина, выбранная мною для отдыха, довольно узкая, но глубокая, и имеет около десяти метров в высоту. Сюда не задувает ветер, и здесь сравнительно сухо. На костер ушло полторы столовые ножки – это больше, чем я рассчитывал. Сегодня мне необходимо тепло, чтоб стабилизировать свое состояние. Если за ночь (ночь?) самочувствие не ухудшится, завтра постараюсь обойтись без костра.
Я вбил по стенам два кола, скрепил их веревкой и развесил одежду, всю, которая поместилась. Остальное я разложил перед костром, а сам устроился рядом. На этом закончу. Для меня важна каждая минута сна. И тепла.
* * *
Я снова услышал плач. Дьявол, я только уснул, как снова эти голоса и детский плач! Но на этот раз они не пропали, когда я открыл глаза. Они стали отчетливей и ближе.
В них нет ничего необычного, кроме их внезапного появления, но, боже, почему они меня так пугают?
И вот опять.
* * *
Я вышел из укрытия и крикнул: “Кто здесь?” Голоса тут же умолкли. “Вы слышите меня?” Тишина. “Эй!”
Я позвал еще несколько раз, но так и не добился ответа. Даже плач прекратился.
Что за чертовщина вообще? Почему они молчат? Даже если они не понимают моих слов, моего языка (я пробовал еще на английском и немецком), почему, черт возьми, они молчат?
Выкрикнув в очередной раз, я неожиданно испугался собственного голоса. Больше звать не стал и мигом вернулся в пещеру. Теперь трясутся руки. От холода? Нужно подкинуть еще дров.
Почему они молчат? Они должны были слышать меня. Я же их слышал.
Слышал ведь?
04.22, пятница?
После непродолжительного сна моя голова прояснилась, и я понял, насколько погорячился, выбежав под дождь. Когда я вернулся в пещеру после своих попыток докричаться (до кого?), у меня начался сильный кашель. К нынешнему моменту он немного приутих, но в горле осталась боль, будто я проглотил кубик льда. Теперь эти две заразы – простуда и голод – будут сражаться за право меня убить. Но они не учли одного. Меня не смогла сломать Депрессия Западного Мира. Куда уж там им, стервам.
Между тем вода прибывает. Иногда волны бьют настолько сильно, что соленые брызги долетают до дороги. Сегодня мне предстоит пройти как можно больше, чтоб оторваться от моря. Того темпа, которым я двигался раньше, оказалось недостаточно. К тому же, велика вероятность того, что мне потребуется день или два, чтобы отлежаться в тепле, в какой-нибудь пещере, и не дать болезни перейти в более тяжелую стадию. Пока у меня достаточно сил, я мог бы не останавливаться в каждом найденном мною укрытии, но треклятые голоса, хоть и не появлялись больше, перебили весь мой сон. Поэтому я решил, что буду пытаться немного поспать в каждом удобном месте, а после двигаться дальше с максимальной скоростью.
Еды осталось на три дня, если есть до и после марша. Необходимо урезать рацион до минимума, иначе я рискую не дотянуть до базы (знать бы еще, где она). Возможно, придется сбросить что-то из вещей. Этот выбор я сделаю позже.
Я решительно не намерен становиться жертвой наводнения. Этот дождь не сильнее меня.
Без даты
Грохот, скрежет и удар, от которого содрогнулись горы. Я упал, не сумев удержаться на ногах, и съехал к обрыву по скользкой от дождя дороге. Лишь в последний момент мне удалось ухватиться за искорёженную ветку карликового дерева, проросшего корнями в скалу. В тот момент я думал о спасении своей жизни едва ли больше, чем о спасении своего багажа, без которого мне не протянуть и трех дней. Тем не менее, один рюкзак все же соскользнул с плеча. У меня больше нет запасной одежды.
Вскарабкавшись обратно на дорогу, я огляделся, пытаясь выяснить причину произошедшего, и внизу, там, где обычно бушевали темные волны, я увидел обширную белую гладь, простиравшуюся на целые километры в стороны. Невероятных размеров айсберг, от чьих берегов веяло холодным величием, попирал скалу, заставляя ее с треском содрогаться, как пластиковый сарай при землетрясении. С трепетом и ужасом я отступил назад.
Но то, что случилось позже, никак не выходит у меня из головы. Я думал об этом всю дорогу, и думаю об этом сейчас, на привале, ежеминутно прокручивая в мыслях увиденное, словно кадры из вирусной рекламы…
Сперва я услышал гул. Он нарастал с каждой секундой, и вскоре я узнал в нем звук летящего самолета. Помню, как я рассмеялся. Поднял голову вверх и захохотал в гремящее небо, прямо в лицо дождю, предвкушая скорое спасение.
Моя радость была преждевременна.
