– И мягкая-мягкая, – поддержал его заяц Скок, который вместе с братцем заглянул к ёжикам на огонёк.
– Хм, – не согласились братья бельчата Бим-Бом и Бом-Бим (они тоже задержались у ежовой хатки, чтобы послушать сказочницу), – летняя красивее!
– Посмотрите-ка на Бом-Бима, – сказал бельчонок БимБом, – какой он красно-жёлто-бурый! Настоящий огонёк!
– Нет, – качнул головой Бом-Бим, – это ты краснож-ёлто-бурый, а я буро-жёлто-красный! А зимой мы оба серо-голубые.
– Неприглядные, – закончили они хором.
– А я заметил, – вмешался в разговор маленький ёжик Ёсик, – что когда наша мама занимается уборкой или стиркой…
– Или готовит для нас что-нибудь вкусное… – тут же добавил ёжик Коржик.
– То это значит, что мама ёжа совсем не думает о своей красоте! – не выдержала ёженька Иголка. – Ухаживай она за собой, как я, и не бегай с корзинами да вёдрами, то и она была бы красавицей! – И ёженька Иголка довольно взглянула на себя в зеркальце.
– Но тогда бы мы остались голодными, – возмутились братья ежата.
– И грязными, – поддержали их ёженька Ежирка и ёженька Ужимка.
– Фр, – лишь ответила на это Иголка. – Бабушка Колючка, расскажи нам лучше, что же было дальше?
– Ёженька Иголка! – радостно воскликнул заяц Чух. – Как мне повезло, что я встретил тебя!
Ёженька Иголка расплылась в улыбке:
– Ещё бы! Разве много в нашем лесу таких красивых зверей, как я?
– О! Да-да… Ты очень красива, – устыдившись своей запачканной шубки, сказал заяц Чух. – А я вот с полей иду: пшеничных, овсяных да ржаных колосьев набрал и, конечно, о петрушке, капусте и репе не забыл. Уж как мои зайчатушки их любят! Не могла бы ты помочь мне отнес…
– Кто? – тут же вспыхнула ёженька Иголка, не дав зайцу договорить. – Я? Да ты что, дядя Чух! Я весь день свои иголочки в порядок приводила не для того, чтобы грязные коренья на себе носить. Фр-р-р!.. —
И с этими словами ёженька Иголка повернулась и засеменила по тропинке.
– Ну и дела-а-а, – почесал заяц Чух в затылке; взвалил на себя мешки из листьев лопуха и, шатаясь, поплёлся домой.
Идёт ёженька Иголка по лесу, а навстречу ей оленёнок по имени Юмал.
– Привет, Иголка! – дружески ткнул он ёженьку носом. – Ты с каждым днём всё хорошеешь и хорошеешь.
– Спасибо, – ответила она, – только, пожалуйста, в следующий раз не тычься в меня мокрым носом, – и тщательно разгладила примятые иголочки.
– Прости, – добродушно сказал Юмал, улыбаясь и подпрыгивая на месте.
– «Прости»… – передразнила его ёженька Иголка. —
Тут трудишься без устали, красоту наводя, а он…
– Иголка, – воскликнул Юмал, – посмотри на полевую лилию, которая украшает твои иголочки. Как она растет: не трудится и не прядёт, но великолепно выглядит!
– Фр-р!.. – Иголка огорчилась, что Юмал посчитал лилию красивее, чем сама ёженька. – И чего ты распрыгался, точно козлик?
– И вовсе я не козлик, – хотел было обидеться оленёнок, но передумал и снова улыбнулся: – У меня сегодня день рождения.
– Да? Поздравляю! – кивнула ёженька Иголка и тут же подумала: «Что же я ему подарю? Ведь у меня, кроме полевого цветочка, ничего больше нет. А Юмал вон как на него смотрит. Ещё бы! Я же для себя его выбирала, он такой красивый…»
Её лапка уже почти потянулась к лилии, но… в последнюю минуту ей всё-таки стало жалко отдавать цветок, и она сказала:
– А мне даже и подарить тебе нечего…
– Ничего, Иголка, – слегка погрустнел Юмал, – ты меня поздравила, и мне уже приятно. Ну, я побежал! До свидания!
Вернулась ёженька Иголка с прогулки, а дома одна мама ёжа.
– А ты почему не на празднике? – удивилась Фруфи. – Все давно ушли на день рождения к Юмалу. Разве он не пригласил тебя?
– Нет, – помотала головой ёженька Иголка и, сникнув, прошла к себе в комнату.
Сидит у зеркала, скучает. И вдруг стало ей одиноко-одиноко: её братья и сёстры сейчас в гостях у Юмала, играют, резвятся, сладости кушают… Всем весело! Только её не пригласили. А ведь она самая красивая!
– Оленёнок Юмал просто забыл, правда? – спросил бабушку Колючку ёжик Ёсик, увидев, как заблестели слёзки на глазах ёженьки Иголки.
– Конечно, – подхватила ёженка Ежирка, тоже заметив, как огорчилась сестричка. – Наверняка он потом зашёл за ней и пригласил к себе на день рождения.
– Да-да! – сообразила остальная детвора.
– Что ж, – улыбнулась сказочница, – вы, я гляжу, наперёд знаете, чем закончится моя сказоёжка… ффеффеффе…
С тех пор ёженька Иголка полюбила другие украшения.
А какие, догадайтесь сами…
РЕКОКРУЖКА
Жили-были папа ёж Соп Сопыч и мама ёжа Фруфи, – начала ещё одну сказоёжку бабушка Колючка.
– И было у них семеро ежат! Ура! – весело запрыгали ёженьки. – Эта сказоёжка о наших папе и маме.
– А разве взрослые верят в чудеса? – удивились братья ёжики.
– Они не верят! Они в них живут, – засмеялся дед ёжич Фырт, который иногда оставлял свои дела и садился рядом с внуками послушать сказки бабушки Колючки.
– И была у них, – продолжила ежиха, – одна удивительная посудина – рекокружка. С виду обычная: выпуклые глиняные бока, посередине ручка. Разве что величиной кружка отличалась: впору соседу медведю Михаилу Потапычу. Дед ёжич под диковинную посудину в своё время два табурета сколотил: один большой, другой маленький. С маленького на большой взбираешься, а оттуда и воды легко почерпнуть.
И вот этой-то водою и славилась рекокружка. В доме совет да любовь – и вода прозрачная вкусная таинственно прибывает, черпай – не вычерпаешь. Но стоило только какому-нибудь ежонку намеренно поцарапать брата или сестру (а коготки у ёжиков острые!) либо, того хуже, папе ежу и маме ёже пофыркать друг на друга да побраниться, как вода в рекокружке тут же мутнела и становилась горькой.
А если кто, дуясь и злясь, не шёл на примирение, то и вовсе вода в ней исчезала, будто испарялась куда. Ссор ежовое семейство не любило, а потому старалось жить в мире. Но однажды…
