С пистолетом в руке, но без малейших иллюзий по поводу его полезности, Фрост рванул вниз по лестнице. Рой пронесся над его головой, собираясь, наверное, обогнуть лицо и высосать глаза из черепа, чтобы ввинтиться внутрь и сожрать Фроста. Однако в полете наткнулся на канделябр, блестящую люстру со множеством латунных рожков и плафонов янтарного цвета с лампами в виде свечей. Рой пролетел его насквозь, растворив цепь, с которой он свисал, и электропровод, поэтому теперь фойе освещали только лампы на лестнице и настенный светильник над входной дверью.
Погасший канделябр упал, но лишь с половиной скорости, задаваемой гравитацией, поскольку поплыл на кипящей туче хищных микроскопических термитов, опускаясь на первый этаж, словно корабль, медленно тонущий в пучине, уменьшаясь по пути, ибо в падении его пожирали. То, что достигло нижнего коридора, в итоге стало всего лишь облаком, роем, от канделябра не осталось ни завитка металла, ни осколка стекла.
Проскочив площадку, Фрост замер на нижнем пролете изгибающейся лестницы. Внизу его ждала смерть. Рой теперь казался менее ярким, не таким серебристым, более темного оттенка серого… и комковатым.
Сейчас он больше походил на грязную воду, а не на дым, и эта вода разливалась по фойе, захлестывала стены, сбивалась в сторону нижнего коридора, что вел дальше в дом, но затем снова покатилась к входной двери.
Несмотря на внешнюю схожесть с водой, рой не издавал звуков жидкости, он все еще жужжал, шипел и скрипел, однако тон стал ниже, не прежним яростным «з-з-з-з» злобных шершней, а скорее недовольным шмелиным гудением. По спиральным течениям этого озерца, имеющего множество завитков, пересекавшихся и вращавшихся новыми кругами и витками, бурлили какие-то комковатые формы, казавшиеся сознательнее других, при этом они пропадали по мере того, как такие же комки формировались в других местах.
Фрост мог бы сбежать на второй этаж, чтобы покинуть дом через верхнее окно и крышу над крыльцом, но инстинкт приказал ему: «Жди!» На подгибающихся коленях, дрожа на лестнице, он спрятал пистолет под куртку, в наплечную кобуру. Для равновесия схватился левой рукой за перила и перегнулся через них. Правым рукавом он вытер холодный пот, заливавший ему брови.
В фойе внизу, под зеркалом, стоял узкий пристенный столик с тремя керамическими вазами разного размера. Серый прилив прошел под столиком, вокруг ножек. Стол вначале словно никак не среагировал на прожорливое множество, но уже через миг тонкие ножки начали растворяться. Стол качнулся вперед, вазы соскользнули. Они не разбились, упав в серое озеро, несколько секунд даже качались на нем, прежде чем заметно раствориться. Стол развалился на части, которые тоже ненадолго отправились в плавание, прежде чем исчезнуть из вида в спиральном потоке.
В реве охватившего Фроста ужаса нелегко было расслышать голос интуиции, между тем он наконец начал подозревать, что рой потерял его из виду. В движениях и метаниях взад-вперед по фойе было что-то бесцельное, словно рой забыл о своем предназначении и теперь бросался в разные стороны в поисках того, что напомнило бы о добыче.
Фрост подозревал: если он двинется или любым другим образом привлечет к себе внимание, то спровоцирует атаку. Он оперся на перила и затаил дыхание.
Даггет мертв. А они были не просто напарниками, но еще и лучшими друзьями. Фрост хотел отомстить. Однако знал, что сделать это невозможно. Максимум, на который он мог надеяться, – выжить самому. И остаться в здравом уме.
30
После того как Нэнси Поттер, репликант жены мэра, швырнула на пол всех до единого ангелов и растоптала их ногами, крича от радости, она немного успокоилась. Но не смогла сдержать свое обещание тут же поспешить с Ариэль к сараю, чтобы помочь девочке стать тем, чем она должна была стать. Разбитые фигурки превратились в мусор на полу гостиной, и Нэнси просто не могла уйти прочь от настолько вопиющего беспорядка. Ее встревожило то, что, уничтожая фарфоровых идолов, являвшихся символами безрассудства и беспорядка, она сама создала другой хаос, и она не могла восстановить в памяти цепочку логических заключений, которой оправдывала подобное поведение. В беспорядочной среде невозможно достичь высочайшей эффективности, а она всегда должна была быть эффективной. Ей следовало бы пропылесосить гостиную и восстановить в ней порядок, прежде чем отправляться в сарай.
Ариэль не была репликантом. Она была Строителем, но совершенно иного рода, не таким, как работавшие сейчас в Рейнбоу-Фоллс. Будучи Строителем, она жила по тем же запрограммированным в репликантах принципам. Строители ценили порядок и эффективность даже больше, чем андроиды. Все они были единым организмом, а Строители представляли собой колонию миллиардов наноживотных, каждое из которых имело цель уничтожать новых Строителей ради эффективного составления иных вещей, упорядоченных гораздо лучше, чем разобранная масса. Когда колония действовала совместно, не важно, в виде роя или в форме единого существа, императив упорядочивать все вокруг себя согласно установкам программы обладал мотивацией невероятной мощи.
Соответственно, Ариэль фыркала по поводу задержки, но не особо протестовала, когда Нэнси захотела убрать гостиную и снова навести в ней порядок. Ариэль прилежно вытирала пыль, пока Нэнси собирала крупные осколки фигурок, и пылесосила, пока та полировала стеклянные полки шкафчика «Виндексом». Когда Нэнси взволновали несколько царапин на полках и она, решив, что не сможет добиться идеального вида, разбила их, Ариэль собрала крупные осколки стекла, а затем избавилась от них. Она снова пылесосила, в то время как Нэнси отправилась на кухню и сидела там за столиком, закрыв глаза и бессильно уронив руки на колени.
Мысли репликанта Нэнси были спутаны и скомканы, словно белье в сушилке. Настоящая Нэнси держала дом далеко не в идеальном порядке, но она была одержимой относительно стирки. Следовательно, раз уж репликант загрузила себе воспоминания этой женщины, образ стирки первым пришел ей в голову и сослужил хорошую службу. Она вынимала из сушилки одну скомканную мысль за другой, гладила, складывала, убирала.
Закончив наводить порядок в гостиной, Ариэль пришла на кухню и сказала:
– А теперь мы можем идти в амбар?
Все так же не открывая глаз, Нэнси произнесла:
– Мне надо еще несколько минут.
Спустя девять минут и двадцать шесть секунд Ариэль сказала:
– Мне очень нужно стать тем, чем полагается стать. Очень нужно.
– Еще минутку, – ответила Нэнси.
Четыре минуты и девять секунд спустя Ариэль сказала:
– Пожалуйста.
Нэнси наконец открыла глаза. Ей стало гораздо лучше. Ее разум был упорядочен. Эффективность вновь достижима.
Не обращая внимания на погоду, Нэнси и Ариэль пересекли двор, отделяющий дом от сарая.
Бóльшая часть шестнадцати сотен квадратных футов постройки приходилась на главное помещение, в конце дома была лишь маленькая кладовая. Стены теплоизолировали, и здесь работал масляный обогреватель.
