– Это же километров двадцать, не меньше, – заныл Коротаев. – Не выдержу, Володя. Давай встанем где придется.
Делать было нечего. Еще до наступления сумерек Мошков высмотрел подходящую площадку возле лесополосы и затормозил.
– Приехали, – объявил он. – Экипажу разрешаю сойти на берег.
Коротаев с готовностью вывалился из кабины и потрусил искать укрытие.
– Надо было по пути в аптеку заглянуть, – посетовала Варя. – Должно же быть какое-то лекарство…
– Против уличных беляшей? Не смеши меня.
Она прижалась лбом к его плечу:
– Я так соскучилась.
– Мы же рядом, – сказал Мошков.
Он умышленно не хотел понимать, что имеет в виду Варя. Ломать голову над причиной не было необходимости. Он чувствовал, что она врет, и не находил нужным делать вид, что ничего особенного не происходит. Вместе с этим Мошков не отказал Варе и не делал попыток вывести ее на чистую воду. Он как бы говорил: «Ладно, раз ты лжешь, у тебя наверняка имеются на это веские причины. Что ж, подожду, пока ты не найдешь нужным мне их сообщить. В противном случае наши отношения навсегда останутся такими, как сейчас. Холодными. Отстраненными. Почти официальными».
Варя прекрасно понимала эти невысказанные упреки, но не могла ничего изменить. Открыться означало предстать перед Мошковым в неприглядном, гадком виде. Варе было достаточно того, что она сама себя ненавидела. Ненависть любимого человека – это был бы перебор. А в том, что успела полюбить Мошкова, она уже не сомневалась…
Возвратившись к машине, Коротаев некоторое время постоял за кабиной, подглядывая за спутниками. Они так и остались стоять, занятые выяснением отношений. Варя увивалась вокруг Мошкова, как мартовская кошка. То руку ему в штаны норовила запустить, то футболку на себе задирала, чтобы прижаться к нему голым животом. Коротаев даже возбудился, хотя Мошков, похоже, остался к Вариным потугам равнодушен. Но сдержанность Мошкова не выглядела естественной. Что-то мешало ему воспользоваться доступностью подруги. Да и поведение Вари показалось Коротаеву наигранным. Не могла такая женщина столь откровенно проявлять похоть. Чего-то она добивалась от своего дружка.
«Нет, – решил Коротаев, вспомнив тайник в ящике с хрусталем. – Своего она уже добилась. Но Володьке что-то не нравится, вот она и стелется перед ним. Надо выходить из укрытия, а то еще, чего доброго, до спаривания дойдет».
Кашлянув, Коротаев обогнул кабину «вольво» и появился перед спутниками.
– Ну и денек, – сказал он, качая головой. – Такое впечатление, что я фуру на себе тащил. – Он пнул ногой скат. – Буду укладываться, ребята. Кабина ваша. Я уж лучше в спальнике на свежем воздухе. Во избежание, так сказать… – Коротаев заставил себя смущенно засмеяться. – Сейчас, только вещички возьму.
Забравшись в кабину, он прихватил скатку спального мешка, спрятав в нее нож, разводной ключ и запасную рубашку. А выбравшись наружу, показал место, где намеревается устроиться на ночлег.
– Смотрите не наступите на меня, если что, – предупредил он, улыбаясь вымученной улыбкой смертельно уставшего человека. – Я спросонья невменяемым бываю.
– Может, тебе крепкого чаю сделать, Женя? – предложила Варя. – Или яйцо вкрутую сварить? Говорят, помогает.
Участия в ее голосе было чуть больше, чем во взгляде, но все равно очень мало.
– Не надо, – отмахнулся Коротаев. – Все уже в порядке. Мне только отдохнуть надо. Завтра я поведу, договорились, Володя?
– Поглядим, – сдержанно ответил Мошков.
– Я поправлюсь, вот увидишь. Высплюсь – и буду как огурчик. Так что приятных снов. Допоздна не засиживайтесь!
Шутливо погрозив пальцем, Коротаев отправился на облюбованное место неподалеку от фургона. Забравшись в мешок одетым, он некоторое время лежал с открытыми глазами, спрашивая себя, стоит ли осуществить задуманное или все же лучше отказаться. Это было бесцельное, в сущности, занятие. Коротаев уже все решил. Не зря же он подготовился.
Поставив мобильный будильник на час ночи, он заставил себя заснуть. Это получилось не сразу, сказывалось нервное напряжение последних часов. Коротаев чувствовал себя так, словно сквозь него пропустили ток. Было трудно сохранять неподвижность и запретить себе обдумывать предстоящие действия. Тем не менее сон все же принял его в свои объятия. Был он отрывист, неровен, беспокоен. Снилась Коротаеву всякая дрянь вроде отвратительных старух, превращающихся в груды грязного тряпья, и безумных котов, впивающихся зубами и когтями в его босые ноги. Мелодичный сигнал мобильника показался гнусавым мяуканьем. Очнувшись, он какое-то время лежал неподвижно, прислушиваясь к гулким ударам сердца.
Звезд на небе было столько, что кружилась голова. Освещенная половина луны была оранжевой, как долька мандарина. Где-то кричала ночная птица, пугая то ли других, то ли себя. В остальном было тихо.
Выбравшись из спального мешка, Коротаев принялся за дело. Для начала он глубоко разрезал ножом ладонь левой руки и хорошенько смочил изголовье мешка. Потом испачкал кровью разводной ключ и положил его у ног. Перевязал кровоточащую ладонь. Дальше предстояла самая неприятная и болезненная процедура. Приступая к ней, Коротаев заранее морщился.
Намотав волосы на палец, он выдернул несколько прядей, которые прилепил к окровавленному ключу и нейлону спальника. Отбросил инструмент чуть дальше, смял спальник и отступил, любуясь творением своих рук.
Инсценировка преступления преследовала сразу две цели. Во-первых, Мошков и Варя, обнаружив пустой окровавленный мешок, решат, что Коротаева убили или хотя бы оглушили во сне, а потом увезли неизвестно куда. В идеале они бросятся на поиски и не сразу хватятся икон. Рано или поздно это, конечно, произойдет. Но тогда подозрение падет на них, а не на исчезнувшего Коротаева. Ведь у икон и контейнера наверняка имеются настоящие владельцы, которые подключат к расследованию полицию. Мошкову и его фифе будет непросто доказать свою невиновность. Подобные штуки всегда срабатывали в сериалах, а их, полагал Коротаев, не дураки снимают.
Довольный собой, он зашел к фуре с торца и обмер.
Створки были распахнуты настежь. Внутри плясал луч фонарика. Присмотревшись, Коротаев увидел согнутую женскую фигуру.
Щелк! Повинуясь интуиции, он вытащил нож, бесшумно забрался в фургон и хотел подкрасться к Варе, но под ногами что-то хрустнуло, и она обернулась.
– Пикнешь, зарежу, – предупредил Коротаев, медленно приближаясь и держа лезвие на виду. – И не вздумай мобильник выключать.
– Он долго не протянет, – сказала Варя, глядя ему в глаза. – Заряда минут на пять осталось.
– Мне хватит. Ты что здесь делаешь?
«То же самое, что и ты», – подумала она, но не стала высказывать свою мысль.
Спальное место в кабине «вольво» было достаточно просторным, но все равно лежать пришлось чуть ли не прижавшись друг к другу. Это играло Варе на руку. Ее жизненный опыт подсказывал, что крепче всего мужчины спят после продолжительного, качественного секса. И она не позволила Мошкову отвернуться.
