– Володя, – прошептала она, щекоча его втянувшийся живот. – Ты совсем перестал обращать на меня внимание. Я тебе разонравилась? Ты больше меня не хочешь?
– Послушай, здесь это не вполне уместно, – попытался протестовать Мошков. – Мы все-таки не одни.
– Женя на улице спит, он нас не видит и не слышит…
– А если вдруг сюда явится?
– С какой стати? У нас же не групповой секс.
По гримасе Мошкова Варя поняла, что вульгарная шутка не пришлась ему по нраву, и поспешила исправить положение:
– Володенька! Я не могу думать ни о ком и ни о чем, когда ты рядом! Ну не будь таким чужим… Ты меня в чем-то подозреваешь? Не надо, милый. Ты не тот мужчина, которому я стала бы врать, потому что… потому что…
Дальше за нее говорили пальцы, потом руки и губы, а после все тело…
Когда, обессиленный, Мошков уснул, она тихонько выбралась из кабины с ворохом одежды. Предстояло подготовиться к нападению сибиряков. Блестящая идея осенила ее днем, и Варя едва дождалась темноты, так не терпелось осуществить задуманное.
Появление Коротаева стало для нее полной неожиданностью. Глядя на нож в его руке, она медленно облизала пересохшие губы. Кричать было нельзя, потому что тогда пришлось бы объяснять Мошкову, зачем она полезла в фургон с товаром. Коротаев, кстати, тоже не собирался поднимать шум.
– Я задал вопрос, – прошипел он, приближаясь на расстояние удара. – Что ты здесь делаешь? Зачем вытащила ящик с иконами? Что в контейнере?
Нужно было что-то отвечать.
– Я все расскажу, – сказала Варя.
Коротаев кивнул:
– Я знаю.
И, подойдя вплотную, прижал нож к впадине между ее ребер.
Варя говорила путано и бессвязно, не особенно заботясь о том, чтобы история выглядела правдоподобно, но Коротаева абсолютно не волновало, где она взяла ценности и кому их везет. Его интересовало совсем другое.
– Назови код, – потребовал он, кивая на серебристый контейнер.
– Я не знаю, я…
Острие ножа слегка проткнуло кожу.
– Код!
– Хорошо, запоминай, – сказала Варя сдавленно.
От нее пахло блудом. Коротаев почувствовал желание приставить к ней кое-что другое вместо ножа.
– Нажимай клавиши, – скомандовал он. – Я буду смотреть.
Через несколько секунд крышка контейнера открылась. Варя отстранилась, опасливо поглядывая на нож. Голубоватое свечение ее мобильника погасло.
– Что это? – хрипло спросил Коротаев, успевший рассмотреть сверкающие россыпи внутри контейнера. – Брюлики?
– Пока что просто алмазы, – ответила Варя из темноты.
– В чем отличие?
– Они не обработаны. Нет настоящей огранки. Поэтому цена ниже, чем у бриллиантов.
– Сколько? – быстро спросил Коротаев.
– Восемь миллионов, – тихо произнесла Варя.
– Баксов?
– Баксов, баксов… Здесь пятнадцать кило.
– Да, весит прилично. – Коротаев закрыл контейнер и пару раз приподнял, наслаждаясь его тяжестью. – Повернись спиной.
– Нет! – Отпрянув, Варя скрылась среди ящиков. – Ты меня убьешь.
Возражать не имело смысла. Именно это Коротаев и собирался сделать. Но очень сомневался, что сумеет. Проткнуть ножом человека да еще в нужном месте… Такие штуки только в кино легко получаются. Коротаев не был убийцей. Накостылять кому-то – это одно, а лишить жизни – совсем другое.
– Если вздумаешь звать на помощь…
– Я не позову, – поспешила заверить его Варя. – Забирай все и уходи. Но если тронешь меня, я так закричу, что мало не покажется.
На том и порешили. Набросив ремень сумки на плечо, Коротаев исчез в ночном мраке. Если бы он задержался на несколько секунд, то услышал бы, как Варя, зажав рот руками, истерично смеется. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться после пережитого ужаса, но все же смеялась. Что ее так развеселило?
Глава 17
Жадность фраера
Мошков спал крепко, как младенец. И сон ему снился детский. Ярко-зеленая лужайка, на которой он, подпрыгивая, надолго повисал в воздухе. Это было чудесное ощущение. Мошков знал, что вот-вот окончательно оторвется от земли и взлетит. Сперва чуть выше деревьев, потом так высоко, что все внизу сделается совсем маленьким, игрушечным. Он уже раскинул руки, предвкушая полет, когда волшебную атмосферу нарушил толчок.
Еще толчок. И еще.
Мошков открыл глаза и перенесся на постель в кабине «вольво». Его тормошила Варя. Глаза ее были непривычно большими и темными.
– Володя, – просила она, – проснись, Володя!
– Что стряслось? – спросил он, осторожно приподнявшись, чтобы не удариться головой.
– Коротаев…
– Ему хуже?
– Он не болен, Володя. Он притворялся. А теперь сбежал.
– Сбежал?
Мошков включил мобильник. Был третий час ночи. Похлопав глазами, он недоверчиво уставился на Варю:
– Куда сбежал? Зачем?
– Куда – не знаю, – сказала она. – А зачем – понятно.
– И зачем?
– Он меня обокрал. Нет, ограбил.
Мошков все же стукнулся макушкой.
– Есть разница? – спросил он, потирая голову.
– Есть, – кивнула Варя. – Воровство – это когда что-то забирают тайком, без ведома владельцев. А твой приятель приставил нож мне к сердцу и забрал сумку.
– Черт! – Мошков поморщился. – Не друг он мне и никогда другом не был. Подвинься, пожалуйста. Я слезу.
Спустившись на сиденье, он стал обуваться.
– Ты даже не спросил, не ранена ли я, – заметила Варя.
– Зачем спрашивать, если я вижу, что нет.
– Чтобы проявить заботу о любимой женщине.
– Он тебя не ранил?
Не дожидаясь ответа, Мошков выпрыгнул из кабины. Варя последовала за ним.
– Твой дружок мне кожу проткнул. – В подтверждение этих слов она оголила бок. – До крови.
– Царапина. Больше ничего?
– Тебе мало?
Варя начала злиться. Она ожидала более пылкой реакции. Почему бы Мошкову не прижать ее к своей широкой груди, как это делают положительные герои романов? Она ведь стала жертвой нападения, ей угрожала смертельная опасность. Неужели так трудно проявить хоть немного участия?
– Кроме икон Женька ничего не взял? – спросил Мошков, осматривая запоры фургона.
– Нет, – буркнула Варя.
Насчет алмазов она, естественно, рассказывать не стала. И о том, как заменила их дроблеными хрустальными подвесками для люстр. Она хотела подсунуть «липу» сибирякам, но трюк сработал раньше. Коротаев – кретин. Таскает в сумке кучу стекляшек и грошовых икон и считает себя счастливчиком. Увидеть бы его рожу, когда он поймет, как просчитался!
