– Можно нутрий разводить, – рассуждал Ильин. – Или даже страусов. Короче, экзотику какую-нибудь. Чтобы, значит, пресечь конкуренцию. В корне.
– Я бы лучше ресторан открыл, – скромно возразил Баширов.
– Одно другому не помеха, лейтенант. Представь себе ресторан, в котором страусиные яйца… вот такенные, – показал Ильин, – и мясо. Публика туда валом попрет.
– Можно назвать «Мир страусов». Или даже «Страусиная вселенная».
Баширов ожидал, что его размах будет оценен по достоинству, однако Ильин оборвал его резким: «Ш-ш!»
– Тормози! – скомандовал он, когда лейтенант выбросил из головы страусов с их яйцами. – Фура ход замедлила. Они сейчас остановятся. Не будем раньше времени светиться. Пусть выйдут сперва, голубчики.
– Если отлить, то это ненадолго, – предупредил Баширов.
– Думаю, не только отлить… Позавтракать ребяткам пора. Это они очень вовремя надумали. Место подходящее. Тут мы их и прищучим.
Выбравшись из «ниссана», полицейские осмотрелись. Дорога пролегала через кукурузные поля, недвижимые и молчаливые. Пыль, поднятая колесами «вольво», уносилась ветром, признаков других машин не было.
Оттуда, где стояли Ильин и Баширов, был виден только верх фургона, все остальное заслоняли зеленые заросли.
– За мной! – скомандовал Ильин. – Надеюсь, лейтенант, ты не табельное оружие на дело взял?
– Обижаете, товарищ майор, – откликнулся Баширов, пробираясь следом. – Какой дебил станет табельный ствол светить?!
– Бывают такие, лейтенант, бывают. Уж поверь моему опыту. Один участковый, помню, старушку из-за квартиры кокнул. И что ты думаешь? Удостоверение свое в квартире забыл, которое ей предъявил при входе. Повязали, конечно.
– Много дали?
– Шутишь?! – удивился Ильин. – Кто ж его на поругание отдаст? А честь мундира? А «наша служба и опасна и трудна…»?
– «И на первый взгляд как будто не видна…» – автоматически закончил Баширов.
Полицейские, двигаясь вдоль края поля, добрались до нераспаханного пригорка, откуда их взорам открылся весь грузовик, от пыльных колес до белой крыши. На борту красовался красно-синий логотип «Автопробега». Водителей и их спутницы видно не было.
– За фурой устроились, – решил Ильин. – Едят.
– Или что еще! – хохотнул Баширов. – О чем не говорят, чему не учат в школе.
– Порнухи в интернете насмотрелся, лейтенант? Откуда у тебя, молодого и красивого, такие мысли похабные берутся?
– Шучу я, шучу, товарищ майор.
– Не нравятся мне такие шуточки, – проворчал Ильин, пригнувшись, как бегун на старте. – Ты не шалтай-болтай какой-нибудь, прости господи, ты страж закона.
– Исправлюсь, – пообещал Баширов.
Перебежками они добрались до фургона, обогнули его и выглянули, а в следующую секунду с пистолетами наизготовку выскочили из укрытия, выкрикивая:
– Мордами в землю! Руки на голову! Не двигаться! Не смотреть, падлы.
Мошков и Варя, подвергшиеся нападению, подчинились беспрекословно. Падая на траву, Варя задела электрический чайник и зашипела, когда кипяток обжег ногу. Мошков глухо спросил из-под локтя:
– Что вам нужно?
– Сейчас узнаешь, – пообещал Ильин, жуя ветчину, прихваченную с импровизированной скатерти-самобранки. – Где третий?
– Вы моего напарника имеете в виду? Коротаева?
– Ну не папу же римского, – сказал Баширов, готовясь пнуть пленника под ребра.
Ильин, не переставая жевать, напряженно всматривался в просветы между стеблями кукурузы.
– Удрал он, – сообщил Мошков.
– Как удрал? – не поверил Баширов. – Куда?
– Куда – не знаем, – вмешалась Варя. – А удрал очень просто: пригрозил мне ножичком – и тю-тю.
Ильину показалось, что в воздухе стало слишком мало кислорода, чтобы свободно дышать.
– Вздумаешь врать, пристрелю! – пообещал он, склонившись над Варей. – Я точно знаю, что ты везла. И я приехал за этим. Говори, где спрятаны алмазы, и будешь жить. В противном случае изуродую, как бог черепаху, вытащу правду, а потом прикончу.
Мошков повернул голову, чтобы лучше видеть Ильина, и Баширов тут же врезал ему:
– Глаза опустил!
– Я не понимаю, про какие алмазы вы говорите, – произнесла Варя таким механическим голосом, что не смогла бы обмануть даже ребенка.
Ильин дважды ударил ее ногой по пояснице, прошипев:
– Не прикидывайся! Не прикидывайся! – Он отступил в сторону, переводя дыхание. – Мне Порохов все рассказал. Про Литву, про алмазы, про твой долг Лозовому. Больше слушать твой лепет не буду. Начну калечить, предупреждаю.
– Он правду говорит, Варя? – спросил Мошков, уставившись в землю.
– Правду, – подтвердила Варя после недолгого колебания. – А где Порохов?
– Я за него! – рявкнул Ильин и снова ударил ее. – Кто здесь вопросы задает, я или ты? Нет твоего Порохова. Он вас нам передал. Гони камни!
Варя, заведя руку назад, чтобы пощупать спину, с трудом перевела дыхание и наконец сказала:
– Камни забрал Коротаев. Ограбил меня и сбежал.
Ильин ей сразу поверил. Во-первых, второго водителя поблизости действительно не было. Во-вторых, это объясняло отсутствие Порохова. Скорее всего, компаньон сейчас гонялся за беглым Коротаевым. А может, уже считал добычу, доставшуюся ему одному.
Эта мысль была столь невыносимой для майора, что он застонал, как от головной боли. Он остался ни с чем! Обычное спокойствие покинуло его. Приступ ярости был столь сильным, что Ильина затрясло, будто у него начался припадок.
Мошков, украдкой наблюдавший за ним в просвет между плечом и землей, понял, что сейчас его и Варю будут убивать. Это было прискорбно, но больше удручал другой факт: любимая женщина его не просто обманула, она его использовала. Легенда про дедушкины иконы была прикрытием. Варя везла за границу алмазы, причем, если бы таможенники их обнаружили, виноватым оказался бы Мошков.
Он закрыл глаза и стиснул челюсти так сильно, что услышал скрежет зубов. Ему было горько, очень горько, настолько горько, что не выразить словами.
Глава 21
Жадный, плохой, злой
Увидев собаку на дороге, Беспалов направил на нее БМВ и испытал злорадное удовлетворение, когда услышал мягкий удар и почувствовал, как машину подбросило. Он не возражал бы, если бы вместо этой шавки подвернулся человек. Уже давно он так сильно не кипел от гнева. Казалось, еще немного, и он лопнет, не выдержав чудовищного напряжения, распирающего изнутри.
Вспоминая, как пялился на него ювелир, Беспалов поморщился от мучительного стыда. Еще никогда он не переживал такого позорища! Его провели как мальчишку и выставили на посмешище. Заглянув в протянутый пакет, ювелир сказал:
