Разболтанный спидер, кренившийся набок из-за неисправного репульсора, доставил на вершину плоскогорья Уилхаффа, Джову, еще двоих пожилых мужчин с бандамами на головах и двоих пожилых родианцев, исполнявших роль проводников, стражей и следопытов. Все пятеро взрослых были вооружены длинноствольными нулевиками. После того как Уилхафф частично утолил голод сушеным мясом, которое почти невозможно было прожевать, его начали одолевать дурные предчувствия; впрочем, он не стал озвучивать их. Местность оказалась намного мрачнее и опаснее, чем он мог себе вообразить. Изо всех сил пытаясь скрыть тревогу и желая увидеть настоящее дикое животное, он не отрывал глаз от макробинокля, пока спидер преодолевал огромные пространства лугов и лесов, пролетая над толстыми тысячелетними деревьями с почти лишенными листьев ветвями, над вдесятеро более древними каменными руинами и петроглифами на склонах холмов, над мелкими сезонными озерами, испещренными яркими точками птиц.
Наконец он заметил в сумерках величественное четвероногое двухметрового роста с черно-белыми полосами на шкуре и изящно изогнутыми рогами. «Мое первое дикое животное», — подумал Уилхафф. Другие тоже заметили зверя даже без помощи увеличительных линз, и Джова резко остановил спидер, но, как оказалось, вовсе не затем, чтобы насладиться красотой животного.
Одновременно поднялись стволы древних винтовок, и раздалось полдюжины выстрелов. Уилхафф увидел в бинокль, как прекрасное создание подпрыгивает и тяжело валится на бок. Мгновение спустя все уже спешили по жесткой траве, стремясь добраться до добычи, прежде чем появятся другие хищники или падальщики, а также пока она еще теплая.
Уилхафф подумал, чем провинилось несчастное существо, раз заслужило такую судьбу. Если оно тоже пришло на Гиблое плато, чтобы научиться искусству выживания, испытание оказалось прискорбно проваленным.
Родианцы перекатили животное на спину, и Джова достал из ножен на бедре потертый виброклинок.
— Режь прямо от паха до горла, — сказал он и протянул нож Уилхаффу. — И постарайся не повредить внутренности.
Собравшись с духом и думая только о том, чтобы не разочаровать старших, упав в обморок, Уилхафф вонзил острие оружия в шкуру и плоть, а затем включил виброклинок. Горячая алая кровь брызнула прямо ему в лицо. Родианцы весело ухмылялись, глядя, как она стекает с кончика его носа на подбородок и девственно-чистую жилетку, пятная столь старательно пришитые карманы.
— Хороший разрез, — похвалил Джова, когда края туши разошлись в стороны, и Уилхаффа едва не стошнило от вони звериных потрохов. — Теперь засунь сюда поглубже руки, — он показал место, — и двигайся вдоль дыхательных мышц, пока не нащупаешь печень. А потом вытащи ее. Давай. Давай, я сказал!
Уилхафф нерешительно засунул вглубь туши дрожащие руки, шаря среди скользких органов, пока не наткнулся на тяжелый, насыщенный кровью ком. Ему пришлось дернуть несколько раз, прежде чем печень отделилась от волокнистой сети кровеносных сосудов и связок, и он едва не рухнул на спину. Джова забрал скользкий неподатливый комок в свои мозолистые ладони и начал отрывать от него куски.
— Это тебе, — сказал дядя Уилхаффа, вкладывая самый большой кусок в и без того окровавленную руку мальчика. — Ну же! — Он дернул подбородком. — Глотай.
Вновь сосредоточившись на том, чтобы оправдать ожидания старших, Уилхафф преодолел отвращение и проглотил кусок. Событие это было отпраздновано короткой песней на языке, которого Уилхафф не понимал. Для него оно стало первым шагом, началом испытаний, которые завершились лишь годы спустя на Гиблом Шипе.
Хотя на Эриаду не водились такие крупные животные, как ранкор, или такие необычные, как сарлакк, планета могла похвалиться свирепыми дикими кошками, хищными ракообразными и разновидностью вирмока, намного более коварной и опасной, чем другие его сородичи-приматы. В течение следующего месяца Уилхафф в основном сопровождал старших, наблюдая, как убивают и пожирают друг друга разнообразные хищники, и учась тому, как не дать точно так же сожрать себя самого. Вне всякого сомнения, вблизи и наяву смерть выглядела куда более впечатляюще, чем на экране головизора в тишине спальни. И все же он с трудом понимал, что, собственно, он должен извлечь из того, что видел. Неужели ежедневное созерцание смерти могло превратить простого человека в нечто выдающееся? И даже если так, как могло повлиять подобное превращение на жизнь Номмы и других, таких же как он? Возможно, Уилхафф сумел бы найти ответ, если бы не постоянные мысли, что его могут подстеречь и съесть те самые звери, которых они выслеживали.
Постепенно они отказались от простого наблюдения за хищниками, перейдя к похищению их добычи. Родианцы часто использовали виброкопья, чтобы отогнать зверей от убитой жертвы и держать их поодаль, пока Уилхафф бросался за мясом. Иногда приходила очередь Уилхаффа брать в руки виброкопье, и добычу воровал кто-то другой.
— Мы учим их, как вести себя в присутствии тех, кто выше, — сказал Джова. — Те, кто учится, получает выгоду от законов, которые устанавливаем мы; остальные умирают. — Ему явно хотелось убедиться, что Уилхафф действительно понял. — Никогда не пытайся жить честно, мальчик, если только не хочешь, чтобы жизнь твоя превратилась в трагедию и горе. Живи как зверь, и никакое, даже самое мучительное событие никогда не тронет твою душу.
Когда дед Уилхаффа решил, что тот приобрел достаточный опыт воровства, пришло время для настоящей охоты. Джова и остальные начали учить его, как извлекать преимущество из направления ветра или угла падения света. Они обучали его защищаться от нападений групп зверей, сбивая их с толку неожиданными действиями, обучали убивать, сосредоточив всю свою силу в одной точке. Жилетка его все больше покрывалась кровью и превращалась в клочья, пока не стала бесполезной тряпкой, и он оказался предоставлен самому себе, без формы или костюма, в котором можно было бы спрятаться.
Земля отдавала ослепительно-яркому небу последние остатки влаги, и на этом фоне продолжалась его уже ставшая рутиной жизнь: выслеживание, охота, убийство и приготовление еды на костре. Ноги его огрубели, обожженная солнцем кожа покрылась волдырями, и он помнил названия всех деревьев, животных и насекомых Гиблого плато, каждое из которых служило той или иной цели. Однажды поздним вечером мощные передние фары спидера осветили выпрыгнувшего из травы грызуна, и Джова сбил его точным ударом. Уилхаффу велели вырезать с помощью виброклинка пахучую железу, скрытую у основания толстого безволосого хвоста. Из этой железы родианцы приготовили мазь с мускусным запахом, которую использовали для охоты на таких же грызунов. Точно так же они делали стимулирующие снадобья из остатков еды в желудках длинношеих травоядных или помета поедавших определенные растения кошачьих. Уилхафф постепенно привык использовать в пищу любую часть животного и пить кровь — либо чистую, либо смешанную с дурманящими растениями, собранными во время походов по плато.
Со временем вид, запах и вкус крови стали для него столь естественными, что она даже снилась ему по ночам. Он терпеливо ждал, когда приключение закончится в какой-нибудь бревенчатой хижине, где есть приготовленная еда и мягкая постель, но дни становились лишь более мучительными, а по ночам вокруг едва теплившегося костра с завыванием кружили голодные падальщики, сверкая глазами во тьме и дожидаясь любой возможности урвать кусок еды.
