Император коснулся статуи морщинистой желтоватой ладонью.
— Это Систрос, один из четырех древних философов Двартии. Я храню ее из сентиментальных чувств. — Он обвел рукой вокруг. — Часть остальных, пожалуй, можно назвать коллекцией военных трофеев. — Он снова посмотрел на Таркина. — Прошу вас, садитесь, губернатор Таркин. Нам многое нужно обсудить.
Опустившись в кресло, Император развернулся спиной к стене с окнами, так что его призрачное лицо оказалось в тени. Таркин сел напротив, сложив руки на коленях.
Как вновь подтвердил Нильс Тенант, об Императоре ходило не меньше слухов, чем о Дарте Вейдере. Тот факт, что он редко появлялся на публике и даже на заседаниях Сената, убедил многих, что нападение джедаев, которому он подвергся, не только изуродовало его лицо и тело, но и погубило уверенного в успехе политика, каким он был до войны. Император стал жертвой предательства тех, кто служил ему и поддерживал Республику в течение многих столетий. Некоторые на Корусанте даже признавались, что хранят добрую память о бывшем канцлере Финисе Валоруме, о котором они могли сплетничать без конца. Им хотелось видеть Императора прогуливающимся по Имперской площади, или на оперном спектакле, или на торжествах по случаю открытия нового строительного комплекса.
Таркин, однако, не стал затрагивать эту тему, сказав лишь:
— Похоже, Корусант процветает.
— Что верно, то верно, — кивнул Император.
— Сенат оказывает вам поддержку?
— Теперь он скорее служит, чем советует. — Император слегка развернулся в сторону Таркина. — Лучше окружить себя новыми лояльными союзниками, чем старыми предателями.
— Кто-то когда-то сказал, что политика — не более чем постоянное устранение противоречий, — улыбнулся Таркин.
— По моему опыту — именно так и есть.
— Но нужны ли они вам вообще, мой повелитель? — осторожно спросил Таркин.
— Сенат? — Император не удержался от едва заметной улыбки. — Пока что — да. — Пренебрежительно махнув рукой, он добавил: — Мы многого добились — и вы, и я.
— Прошу прощения?
— Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что двое из Внешнего Кольца будут сидеть в самом центре Галактики?
— Вы мне льстите, мой повелитель.
Император пристально взглянул на него:
— Порой мне интересно — не кажется ли вам, родившемуся, как и я, на дальних рубежах, что нам следует прилагать больше усилий, чтобы воодушевить те планеты, которые мы победили в войне? Особенно во Внешнем Кольце.
— То есть вывернуть Галактику наизнанку? — ответил Таркин чуть резче, чем намеревался. — Как раз напротив, мой повелитель. Население тех планет стало виновником хаоса, и они должны заслужить право воссоединиться с галактическим сообществом.
— А те, кто колеблется или возражает?
— Они должны пострадать.
— Санкции? — спросил Император, явно заинтригованный ответом Таркина. — Эмбарго? Репрессии?
— Если будут упрямиться — да. Нельзя допустить дестабилизации Империи.
— Может, просто их уничтожить?
— Как сочтете необходимым, мой повелитель. Сила — единственная реальная и неоспоримая мощь. Зачастую с теми, кто не был в должной мере наказан, невозможно договориться, как и наставить их на путь истинный.
— Похоже на суровый отеческий урок, губернатор Таркин, — задумчиво проговорил Император.
— Так и есть, мой повелитель, -- довольно рассмеялся Таркин. — Хотя тут, пожалуй, требуется более личный подход.
Император развернул кресло к свету, и перед Таркином мелькнуло его лицо, похожее на облик мертвеца: расплавившаяся кожа под глазами, бугристый лоб. Даже после стольких лет он так и не смог привыкнуть к его виду. «Водя дружбу со змеями, рискуешь быть ужаленным», — сказал Император Таркину после того, как подвергся атаке четверых мастеров-джедаев.
Ходило много историй о том, что случилось в тот день в кабинете канцлера. По официальной версии, члены Ордена джедаев явились к Верховному канцлеру Палпатину, чтобы арестовать его, после чего последовала яростная дуэль. Никто так и не сумел дать удовлетворительного объяснения, каким образом были убиты джедаи или изуродовано лицо Императора, и у Таркина тоже имелись на этот счет собственные мысли. Судя по тому, что Император и Вейдер были родственными душами, оба они вполне могли быть ситхами. Таркин часто задумывался: не потому ли Палпатин стал целью желавших арестовать или убить его джедаев? Дело было не столько в том, что орден стремился захватить власть в Республике: джедаи попросту не могли смириться с мыслью, что член древнего ордена, которому они противостояли и который ненавидели, может стать героем Войн клонов и надеть мантию Императора.
— Спасибо, что остались служить Империи, а не занялись писательством, как некоторые ваши современники, — сказал Император.
— О, я до сих пор временами пописываю, мой повелитель.
— Военные доктрины? — с неподдельным интересом спросил Император. — Исторические исследования? Может, мемуары?
— Всего понемногу, мой повелитель.
— И даже несмотря на ваши обязанности губернатора сектора, у вас находится время?
— Сторожевая база далеко, и там в основном спокойно.
— Значит, она вас вполне устраивает? Или вы просто привыкли?
— Сторожевая — не такое уж неуютное место, мой повелитель.
— Даже когда ее атакуют, губернатор?
Таркин сдержал улыбку, понимая, к чему клонит его собеседник.
— Не поэтому ли вы позвали меня, мой повелитель?
Император откинулся на спинку кресла:
— И да, и нет, хотя я знаком с докладом, который вы переслали руководству разведки. Ваши действия на Сторожевой свидетельствуют о выдающейся интуиции, губернатор.
— Главное, — Таркин изобразил полнейшее безразличие, — что мобильной боевой станции ничто не угрожает.
— Нам уже не впервые приходится иметь дело со злоумышленниками, — столь же бесстрастно проговорил Император, — и этот раз тоже не последний. Во всех отношениях. — Он немного помолчал. — Пока у нас остаются враги, нужно быть начеку.
— Тем больше поводов обезопасить линии поставки, особенно через сектора, не находящиеся под моим личным контролем.
Император положил локти на стол и сплел длинные пальцы.
— Наверняка у вас есть идеи, как исправить положение?
— Не хотелось бы быть чересчур самонадеянным, мой повелитель...
— Ерунда, — бросил Император. — Говорите, что думаете, губернатор.
Таркин на мгновение поджал губы.
— Мой повелитель, мне нечего добавить к тому, что мы уже обсуждали раньше.
— Вы имеете в виду необходимость надсекторного контроля?
