Если жители не успеют отогнать лошадей своих на высокое место, то лишаются их невозвратно. Летом 1822 года было при нас наводнение в Нижне-Колымске, распространившееся столь внезапно, что мы едва имели время с некоторыми вещами взобраться на плоские крыши, и должны были просидеть там более недели. Вода быстро неслась между домами; к северу лежащее озеро соединилось с рекой, и весь острог походил на архипелаг маленьких островов, потому что одни только кровли не были покрыты водой. Жители переезжали друг к другу на карбасах и ветках и, сидя на крышах, закидывали сети и ловили рыбу.
Наводнения бывают в большей или меньшей степени, но ежегодно. Лишь только вода сбежит, начинается ловля неводами
[123]. Весной рыба плывет вниз по течению реки; в иных местах ход ее продолжается несколько дней, а в других, как то: близ Походска и в Чукотском протоке поплавная рыба
[124] ловится целое лето, но только количество ее постепенно уменьшается. Преимущественно попадаются стерляди, нельма, муксуны и так называемые чиры. Вся рыба обычно бывает очень тоща, и потому большей частью заготавливают ее для корма собакам в виде юхолы, т. е. распластывают, потрошат и сушат на воздухе. Из внутренности вываривают жир, который употребляется в пищу и на освещение изб в зимние ночи.
Свежие морские ветры, приводящие реку в сильное волнение, часто препятствуют закидыванию неводов именно в то время, когда ход рыбы бывает обильнее. К тому присоединяется несовершенство здешних неводов, изготовляемых из конских волос, и то, что жители не умеют или боятся кидать невода посредине реки, где рыба всегда крупнее и в большем количестве. Они ограничиваются ловом в висках и побочных речках Колымы, которая, как выше сказано, весной сильно разливается и нагоняет множество рыбы в маленькие речки и соединяющиеся с ними озера, откуда она, когда главная река возвратится в берега свои, идет на прежнее место и ловится мережами или мордами, сплетенными из ивовых прутьев. Этот промысел с большой деятельностью начинается тогда, когда закончится весенний лов неводами, или неводьба, по названию сибиряков.
Все жители, или хоть по одному от каждой семьи, перебираются на виски. При лове неводами наблюдается очередь в закидывании их, и добытая каждый раз рыба принадлежит хозяину невода; на висках же делят рыбу в каждый высмотр на равные паи между хозяевами погружаемых мережей.
Последним способом ловится всего более жирных чиров, составляющих любимую пищу жителей, так называемую едомную юколу. Она отличается от вышеупомянутой юхолы выбором лучшей рыбы и большим старанием в приготовлении. Распластав рыбу надвое, вынимают из нее все кости, мелко надрезают мясо, чтобы оно сделалось мягче, и сушат на воздухе. Иногда коптят и в дыму для предохранения от порчи
[125]. Верхняя часть мяса обыкновенно срезывается, сушится особо, толчется в деревянной ступке и с небольшой примесью жира сберегается на зиму в флягах. Таким же образом отделяются потроха, составляющие самые жирные части рыбы, сушатся и употребляются для лакомой начинки пирогов, которые пекутся не из теста, а из толченых мягких частей свежей рыбы.
Когда височный промысел подходит к концу, появляется опять в реке большая морская рыба – нельмы и стерляди, которых ловят неводами и сетями.
В продолжение рыбных промыслов прилетают к морскому берегу лебеди, гуси и утки, линяют здесь, вьют гнезда и высиживают птенцов. Тогда некоторые из промышленников отправляются вынимать яйца из гнезд; настоящая ловля начинается в то время, когда птицы, лишенные перьев, не могут летать. Тут охотники собираются во множестве к гнездам, пугают птиц собаками и загоняют в озера, где на ветках бьют их чем попало – из ружей, стрелами, даже палками. Часть добычи коптится, а остальная замораживается и зарывается в снег для употребления зимой. Впрочем, этот промысел с некоторого времени весьма оскудел; лет за 20 охотники приносили домой в иные дни по несколько тысяч гусей, а ныне при устье Колымы почитают за счастье, если удастся во все лето убить до 1000 гусей, до 5000 уток и сотни две лебедей
[126], что происходит не от уменьшения птиц, иногда в чрезвычайном множестве рассеянных по горам, тундрам и протокам, но от того, что жители заняты более рыбными промыслами, требующими меньших трудов и приносящими вернейшую прибыль, и не успевают на ловлю птиц.
Кроме рыбы и птицы, добрые хозяева запасаются также оленьим мясом. Для того одни плывут на карабасах по Анюю, к летней плави оленей, а другие отправляются на лошадях в тундру, к большим озерам, загоняют оленей приученными собаками в воду и убивают поколюгой
[127]. Промысел гораздо прибыльнее на Анюе, чем в тундре; ловкий охотник убьет на реке в хороший год до ста оленей, а в тундре достанется каждому охотнику не более двадцати и даже иногда только по шести оленей, но зато они рослее и жирнее
[128].
Между тем, пока мужчины занимаются рыбными промыслами и охотой, женщины также пользуются коротким летом, собирая на зиму произведения растительного царства. Выше сказано уже, что частью растаявшая почва, особенно на горах, производит ягоды, душистые травы и коренья. Женщины знают их совершенно и набирают столько, сколько позволяет более или менее благоприятное лето. Однако не везде каждый год есть ягоды; в трехлетнее пребывание наше на Колыме не нашли мы ни одной ниже острога. Изобильнее растут ягоды, особенно голубица, на восточном берегу Колымы и на отлогости Пантелеевской сопки, куда ходят собирать их в половине августа, самое приятное время года для девушек и молодых женщин – они отправляются туда большими обществами и проводят часто целые ночи под открытым небом, поют песни, пляшут и веселятся различным образом. Набранные ягоды обливают водой, замораживают и сохраняют на зиму как любимое ла– комство.
