Ледяной хребет, стоявший влево от нас, образовался, по-видимому, очень недавно, и потому принадлежал к весенним торосам. Тщательно осмотрев ломку льдин и сравнив их с направлением, величиной и видом трещин и полыней, простиравшихся к северу от этой цепи торосов, я объяснял себе следующим образом ее происхождение: вся поверхность моря, к северу от осенних торосов лежащая, покрылась зимой гладким льдом и твердым снегом. Но весной, от ветров и волнения, лед разломался на многие отдельные, малые льдины, и они были брошены и надвинуты на осенние торосы, еще не ослабленные трещинами. Многие большие плавающие льдины попали притом под торосы, а другие были выкинуты на них, и от того вся юго-западная сторона хребта сделалась покатой, но осталась гладка и покрыта глубоким снегом, а северо-восточная, напротив, спускалась перпендикулярно с высоты слишком в 100 футов, состоя из множества весьма разнообразных, одна на другую нагроможденных льдин.
На верху хребта лежали различные большие и малые ледяные глыбы, почти вися там и держась непонятным образом. Между прочим заметили мы огромную льдину, величиной, по крайней мере, в 1000 кубических футов; прикреплялась она к кочке не более восьми кубических футов в объеме, но должно полагать, что держалась очень крепко, ибо недавние сильные бури не могли ее опрокинуть. Прилагаемый здесь рисунок даст некоторое понятие о странном образовании этого замечательного хребта. Правая сторона изображения представляет гладкую юго-западную сторону льдов, а левая – северную, состоящую из нагроможденных льдин.
На покатой юго-западной стороне заметил я горизонтальную трещину около полуаршина шириной. Это отверстие дало мне возможность ближе освидетельствовать внутреннее образование льдин. Верхний слой их был до 11 футов толщиной и состоял из нескольких параллельных пластин, каждая около ¾ аршина в толщину.
В тринадцати верстах от нашей складки провианта вынуждены мы были объезжать несколько полыней. Море было здесь 12 сажен в глубину, а дно его, как прежде, состояло из зеленоватого глинистого ила. Мы следовали на SO 60°, вдоль по скату хребта, около 29-ти верст и, не найдя выхода на север, остановились на привал в трехстах саженях от недавно взломанного льда. При довольно резком восточном ветре лед под нами беспрестанно колебался, а на северо-востоке слышали мы треск сшибавшихся ледяных громад. Полуденное наблюдение дало нам 71°15'9'' широты; счислимая долгота равнялась 2°20' от Сухарного.
Апреля 7-го поутру при ясном небе и холодном восточном ветре термометр показывал 12° холода, а вечером 17°. Мы следовали по прежнему юго-восточному направлению, вдоль вновь взломанного льда. Ледяной хребет постепенно уменьшался и делался более и более неправильным; трещины и полыньи становились чаще; глубина, в 30-ти верстах от последнего привала, была 11 сажен 5 футов. Образование дна не переменялось. Проехав в эту ночь всего 49 верст, к утру остановились мы отдыхать под 70°55'42'' широты и 3°5' счислимой долготы.
Утро 8-го апреля было ясное: при слабом северо-восточном ветре термометр показывал 6° холода. К вечеру небо с южной стороны покрылось густыми черными тучами и холод усилился до 14°. В прежнем направлении проехали мы беспрепятственно еще 10 верст, но здесь огромная щель пересекла нам путь. Она тянулась от NO к SW 30°, правой оконечностью терялась в осенних торосах, а левой сливалась с полыньями и трещинами вновь разломанного льда. Ширина ее равнялась восьми футам, и мы не нашли бы никаких средств переправиться через нее, если бы, к счастью нашему, вблизи не носилось несколько небольших льдин. Мы устроили себе из них сообщение и благополучно перебрались на другую сторону. Здесь, по сделанным наблюдениям, море имело течение на OSO при быстроте в половину узла; глубина его равнялась 12 ½ саженям.
В 22-х верстах отсюда увидели мы, к SO 2°, на горизонте Большой Баранов Камень, по нашему счислению, он должен был лежать на SW 3°, в 114 верстах. Остановившись, чтобы объяснить друг другу причины такого различия, мы приметили по направлению к западу свежий медвежий след. Две нарты были тотчас опорожнены, и я с мичманом Матюшкиным отправился по следу за медведем. Проехав 10 верст, услышали мы отдаленный, быстро приближавшийся треск. Вскоре удары сделались столь сильны и оглушительны, как будто близкие перекаты грома; лед под нами колебался и расщеливался во все стороны; во многих местах вода выступала на поверхность. Преследование медведя надобно было отложить. Мы поспешили удалиться от того опасного места и соединиться с нашими товарищами.
На возвратном пути едва не лишились одной из лучших собак; она была отпряжена для охоты и, пользуясь свободой, бежала в некотором от нас отдалении. По одному из беспрестанно встречаемых здесь оптических обманов, происходящих от преломления солнечных лучей, наши казаки приняли собаку за преследуемого медведя и схватились за ружья; к счастью, один из них вовремя еще приметил общую ошибку.
Наши оставшиеся спутники спокойно ожидали нашего возвращения. Ломка льда не доходила до этих мест, и потому решился я сделать здесь привал для отдыха утомленных собак. Мы находились под 70°46 ½′ широты и 3°22 ½′ долготы от Сухарного.
На следующий день (9-го апреля) при свежем северо-восточном ветре и 12° холода отправились мы далее, по направлению на SO 75°. Проехав пять верст, заметили на краю горизонта, к NO 40°, густую синеву; издали она весьма походила на гористый берег, но при точнейшем исследовании в трубу сходство исчезло, а через полчаса мнимая земля поднялась кверху, и горизонт прояснился.
Чем далее подвигались мы, тем чаще и больше становились торосы, щели и полыньи. Наконец непроходимые ледяные утесы окружили нас со всех сторон. Все усилия преодолеть такое новое препятствие являлись напрасными, и мы вынуждены были ехать обратно по прежней дороге на измученных собаках и поврежденных санях. Стан наш разбили мы недалеко от вчерашнего.
Апреля 10-го, по случаю праздника Пасхи, оставались мы на месте. Угощение наше отличалось только несколькими, нарочно для Пасхи сбереженными оленьими языками и двойной порцией водки. В знак торжества поддерживали мы еще целый день небольшой костер, распространявший радость во всем обществе. Расположившись около огня, провели мы весь остаток дня в бездействии, в разговорах о перенесенных нами трудах и надежде на скорое возвращение. Вероятно, не было прежде примера, чтобы при таком совершенном недостатке всего, что почитается наслаждением, удовольствием, потребностью жизни, общество людей провело целый день так весело и довольно, как провели его мы. К тому побуждал нас хотя небольшой, но ярко пылавший огонек, а главное целый день роздыха, в чем как мы, так и собаки наши весьма нуждались.
На другой день нартовщик мой почувствовал сильную боль в крестце, так что мы вынуждены были еще целый день простоять на месте. Поневоле проведенное праздно время употребили мы на поправку наших сильно поврежденных нарт. Сегодня, при умеренном северо-восточном ветре, термометр показывал от 6 до 9° холода. Вдали слышался треск ломающихся льдов. Апреля 12-го небо было пасмурно и облачно, но при слабом восточном ветре холод к вечеру усилился до 14°.
Качество и ломка окружавшего нас льда, частые и постепенно увеличивающиеся полыньи, обход которых по огромным торосам становился более и более затруднительным и часто был даже невозможным, и, наконец, крайнее утомление собак уверили меня в невозможности проникнуть далее в настоящем направлении. Потому решился я возвратиться к нашей складке провианта, о целости которого нартовщики наши уже отчаивались. Выбираясь из окружавших нас торосов, направились мы прямо на запад и вскоре достигли гладкого льда, покрытого хорошим убоем, по которому счастливо проехали 64 версты, остановившись на ночлег у подошвы уединенно стоявшей льдины сажен в шесть вышиной. Четырехстолбовой остров, по счислению лежащий от нас в 38 верстах, едва показывался на горизонте к SW 62°. По полуденному наблюдению находились мы под 70°38'45'' широты и 1°45' долготы от Сухарного.
