Вблизи Русского Устья видны следы больших селений и станов, но неизвестно, кому они принадлежали. По древнему и довольно общему преданию обитало здесь некогда многочисленное и могущественное поколение омоков: они двинулись отсюда на запад, где, однако, сколько мне известно, не осталось от них никаких следов.
Первые русские пришельцы, поселившиеся здесь, нашли на берегах многочисленных протоков Индигирки уже полуразрушенные юрты, землянки и очаги, и в них разные домашние сосуды. Доныне находят еще иногда здесь топоры из яшмы и разные орудия, совершенно отличные от употребляемых ныне. Вообще не одно предание, но и самая страна свидетельствует, что здесь жил некогда многочисленный, но впоследствии исчезнувший народ.
В Русском Устье посетили меня немногие жители соседних селений и привезли мне драгоценнейшее лакомство – так называемый олений здор, т. е. жир со спины оленя; со своей стороны одарил я их чаем и табаком.
Сентября 2-го показались на Индигирке первые льдины. Еще прежде при берегах образовались уже закраины, а через три дня река стала, так что 5-го сентября можно было ездить по ней на санях.
Начальник Усть-Янской экспедиции, лейтенант Анжу, прибыл сюда 23-го сентября, окончив опись берега Ледовитого моря от устья Яны до Русского Устья. Я также привел в порядок все свои наблюдения и замечания и мог отправиться в обратный путь.
Время года не позволяло мне возвратиться прежней дорогой по берегу, ибо там морозы гораздо сильнее и снег бывает столь плотен, что лошади не в состоянии выгребать из-под него травы. По этот причине, а также сокращая возвратный путь, решился я ехать прямо через тундру. Сентября 26-го отправился я в нартах на собаках в селение Едомку, а отсюда на лошадях поехал через пустынную, безлюдную тундру к якутскому селению у реки Алазеи, где переменил лошадей, и 6-го октября прибыл в Нижне-Колымск.
На 10-дневном переезде не встретилось ничего замечательного, кроме многочисленных стай волков, особенно по ночам весьма беспокоивших наших лошадей и вынуждавших нас всегда быть готовыми к обороне. У одной такой волчьей стаи удалось нам отбить полуоглоданного оленя, что было для нас весьма важно; вся наша провизия, кроме немногих сухарей, тогда уже издержалась.
Глава пятая
Третье путешествие по льду. – Приготовление. – Поветрие между собаками. – План путешествия. – Поездка на север. – Нападение белого медведя. – Склад провианта во льду. – Высокие торосы. – Второй склад провианта. – Разделение экспедиции. – Ложные признаки земли. – Соединение экспедиции. – Вторая поездка на север. – Ломка льдов. – Шелагский мыс. – Возвращение на берег. – Походск. – Голод. – Приезд в Нижне-Колымск. – Наводнение.
Лето 1821 года, краткое, но обильное всякого рода неудачами для жителей Нижне-Колымска, миновалось. Наступила долгая, мучительная зима. Бедствие было всеобщее. Несчастная оленья охота и от разлития рек и раннего наступления зимы неудавшаяся рыбная ловля имели неизбежным следствием общий голод. К тому присоединилось новое, дотоле в Нижне-Колымске неслыханное несчастие: сильное поветрие на собак похитило большую часть этих полезных, необходимых здесь животных.
Летом показались уже разные прилипчивые болезни между собаками на берегах Индигирки, Яны и Лены, а с наступлением зимы обнаружились и в Колымском округе. Зная, что успех и даже вся возможность моего путешествия по льду зависели единственно от числа годных к езде собак, я употреблял всевозможные средства к их сохранению: хотел собрать, по крайней мере, сто здоровых собак немедленно отправить их к Большому и Малому Чукочьим, кормить там на счет экспедиции и для предосторожности прекратить всякое сообщение их с окрестностями. На тех же собаках должно было перевезти часть наших рыбных запасов в балаган, построенный летом при Большой Баранихе. Но прежде, нежели успели мы привести все в исполнение, поветрие до такой степени усилилось, что вместо 96-ти собак, необходимых для поездки, собрали мы только 36. Тотчас были они отправлены в Чукочье и почти все остались живы.
Падеж усиливался с морозом со дня на день и распространился наконец по всем деревням и селениям округа, до того, что здоровая собака сделалась даже редкостью. Жители здешних стран привыкли, так сказать, к ежегодно возобновлявшимся недостаткам жизненных припасов и переносят такое несчастие с какою-то безмолвной покорностью судьбе, но потеря собак, столь необходимых для их существования, привела всех в отчаяние. Люди сами должны были впрягаться в нарты и на себе перевозить в свои жилища дрова и собранную на берегах разных речек рыбу. Наконец, без собак не могли они заниматься единственным своим промыслом – ловлей пушных зверей. Столь беспомощное состояние распространило повсюду горесть и уныние.
Таким образом встретили мы 1822 год. Время отъезда нашего приближалось. Видя невозможность достать себе все нужное на Колыме, я послал надежнейшего казака на берега Индигирки, где поветрие уже прекратилось, поручив ему собрать по крайней мере 60 собак, хорошо накормить, привести в Большое Чукочье и там ожидать дальнейших приказаний. Марта 5-го получил я донесение, что посланный мог достать только 45 хороших собак, но привел их благополучно в назначенное место.
С уменьшением морозов поветрие начало ослабевать; наконец оно вовсе прекратилось, но бедные жители Колымска потеряли более четырех пятых из своих собак. Большее число их сохранилось у казаков здешней станицы, и, видя мое затруднение при недостатке необходимых для поездки животных, вместе с некоторыми гражданами, добровольно, с редкими самопожертвованием и готовностью предложили они мне 20 нарт в полных упряжках. Таким образом имели мы, считая находящихся в Чукочьем, около трехсот собак. К несчастью, не более 60-ти из них, следовательно, только пять упряжек, были годны для дальнего путешествия, а остальные слишком слабы и ненадежны. Такое обстоятельство произвело существенную перемену в первоначальном плане моего путешествия. Разделить экспедицию на два отряда не было возможности, Также нельзя было начать поездки от устья Большой Баранихи, ибо зимой, при недостатке собак, не успели перевезти туда необходимого провианта. С большим трудом удалось нам запасти все нужное только в Сухарном.
Наконец все приготовления были окончены, и мы могли отправиться в путь. Нагрузив нарты потребностями путешествия, а также остатками запасов сушеной и свежезамороженной рыбы, я выехал 10-го марта из Нижне-Колымска, в сопровождении мичмана Матюшкина, штурмана Кузьмина и матроса Нехорошкова
[179]. Кроме пяти нарт для путешествия, запряженных лучшими и надежнейшими собаками, имели мы еще 19 нарт для провианта, которые, как и в прежних путешествиях, тотчас по разгрузке должны были возвращаться назад. Между проводниками находился один знавший чукотский язык и мог служить в случае нужды переводчиком.
