Катя не дала мне опомниться, схватила сумку, закинула ее в салон «Мазерати». Мы удалялись от маленького «Фиата», который на фоне «Мазерати» становился еще меньше. Мне стало немного грустно. «Не волнуйся! Ничего с ним не будет. Через два дня я привезу тебя на это же место. Вот увидишь, он будет стоять здесь же, в целости и сохранности». «Да, Катрин, ты права, но завестись он и через два дня не сможет». Будь что будет! Пока же мы ехали на море. Расслабиться действительно уже очень хотелось. И главное, что первый раз за эти дни не я был за рулем. Хотя, признаюсь, что в Форте-дей-Марми я бы с удовольствием въехал именно за рулем белого «Мазерати».
Белый кабриолет мчался по центральной набережной Форте. Кипарисы, пальмы, апельсиновые деревья. Снова кипарисы, пальмы… До войны это был маленький рыбацкий поселок, который впоследствии пострадал от бомбежек. Впрочем, даже тогда, до войны, существовала одна часть Форте, которая называлась «Рома Империале», что значит Имперский Рим. Уже тогда здесь отдыхали владельцы заводов, газет, пароходов. «Смотри, это вилла Андреа Бочелли, ну, слепого тенора, знаешь?» – перекрикивая рев мотора «Мазерати», крикнула мне Катя. Я знал о нем. «А это виллы наших олигархов, не буду говорить, каких, это неважно. Если повезет, мы их еще встретим на набережной и в ресторанах». Я смотрел на эту невеликую (и по российским, да и по французским меркам) роскошь и думал, почему же этот городок притягивал всегда к себе и русских аристократов, и итальянских коммунистов? Все лидеры Итальянской компартии в свое время имели здесь виллы и даже устраивали в Форте-дей-Марми свои съезды. Сюда же приезжали и советские бонзы. Впрочем, тайно. Все началось с того, когда один из лидеров Итальянской компартии Энцо Брокколини женился на москвичке Алле.
Приехав в Милан, где в знаменитой Ла Скала она ставила произношение итальянским певцам, позже Алла открыла для себя и Форте. Тогда синьора Брокколини решила проложить сюда дорогу и своим другим «выездным» соотечественникам и соотечественницам. Но приезжать именно в Форте советским людям было достаточно сложно. Недалеко, в Ливорно, располагалась, да и располагается до сих пор американская военно-морская база. Но наши люди, как известно, приедут куда угодно и чего бы это ни стоило.
А сейчас уже мы с Катей ехали к ее дому, мимо вилл Юсуповых и Шуйских, обосновавшихся здесь же, в Форте, сразу после революции. Вдруг бывшая однокурсница у меня спросила: «А ты хорошо помнишь Чехова?» Я, признаюсь, замялся: «А что?» – «У него в одном рассказе был персонаж, который вечно на все жаловался, а ему все советовали: „Да сходи ты уже к доктору Чечоту!“» – «И?» – мой мозг явно отказывался работать. «Да просто наша соседка, такая бабулька чудесная, Алессандра Чечот и есть родственница этого самого чеховского психиатра. Держит гостиницу. Точнее, пытается. У нее что-то типа дешевого пансиона, но, ты же понимаешь, сейчас это не модно в Форте». Про то, что не модно, я был наслышан. Как «Рублевка» в Москве, «Лазурка» во Франции, Форте-дей-Марми стал для наших богатых соотечественников ласкающей ухо «Форточкой».
С массовым приходом русских цены в Форте стали расти, причем так, что какое-то время назад местные власти издали приказ, ограничивающий русское присутствие на итальянской Ривьере. Шум поднялся немыслимый. Премьер-министр Италии Сильвио Берлускони лично уговаривал мэра Форте сначала просто извиниться, а потом извиниться уже перед всеми русскими в Москве. Умберто Буратти не оставалось ничего делать, как поехать для оправданий в Первопрестольную. Дескать, вы нас неправильно поняли, никаких ограничений на пребывание русских в Форте не было и нет. Это все журналисты переврали. Мы вас по-прежнему очень любим. Потому что только русские – самые добрые, тихие и щедрые туристы. И даже когда весь город пересел на велосипеды, русские тут же стали придерживаться этой практики. Кто не умел, брали в аренду детские трехколесные. Я вспоминал эту московскую пресс-конференцию мэра Форте-дей-Марми и умилялся.
«Ну, вот и приехали, – радостно сказала Катя. – Вылезай. Отдохни, и пойдем ужинать. Я тебя поведу в историческое место», – очаровательная блондинка рассмеялась. Спустя два часа мы уже подходили к этому, по сути, пляжному ресторану, в котором выбор и качество еды оставляют желать лучшего. «Но именно здесь год назад одна русская компания наела на десять тысяч евро и… оставила четыре тысячи двести на чай. Представляешь?» – Катя широко раскрыла глаза. «А зачем ты меня сюда привела?» – спросил я. «Ну, может, ты тоже захочешь отведать, как и они, крабов по-каталански, выловленных при помощи особых методов в Австралии и доставленных сюда живьем». – «Мы и Chateau Petrus девяносто второго года по три тысячи евро за бутылку, как и они, пить будем? Катюша, ничего у нас не получится. Ты не в вечернем платье, я – не в белом костюме. Как та русская компания. Так что давай что-нибудь попроще». Найти попроще, признаюсь, было сложно. Зато «Форточка» превратилась в то самое место, где за каких-нибудь два часа, проведенных на пляже Аугустус, можно узнать все и обо всех.
Место на пляже Аугустус к тому же стоит каких-то двести евро. Мимо меня пролетали «Бентли» и «Феррари» всех цветов и модификаций, а я грустил по своему «Фиату», понимая, что здесь ему было совсем не место. «Глускер, не хандри, – попыталась приободрить меня Катя. – Вечером сыграем в бридж с друзьями, а завтра поедем в Милан. Мне и самой здесь душновато, несмотря на весь этот лоск». В этот момент передо мной стояла та самая Катя, моя однокурсница, с которой мы вместе занимались в группе французского языка. «И „Фиат“ ты свой обретешь», – она уже не смеялась. Просто улыбнулась, понимая, как и я, что ту «нашу Италию» мы действительно потеряли безвозвратно.
Назад мы ехали молча. Вероятно, каждый из нас думал о своей Италии. Катя – о той, которую уже нашла. Я – о той, что мне только предстояло найти. Мы доехали до того самого индустриального района Милана. Катя оказалась права. Мой нелепый «Фиат-124» стоял на том же самом месте, особенно это бросалось в глаза после увиденного в Форте. Ни штрафа, ни разбитого стекла, ни проколотой шины. Он был никому не нужен. «Ну, я поехала! – однокурсница прощалась. – Надеюсь, что эта маленькая поездка тебя взбодрила». Более чем. Белая «Мазерати» умчалась так же неожиданно, как и оказалась здесь накануне. Я пытался понять, что мне делать теперь? Куда и на чем ехать дальше? Где мне искать моего «настоящего итальянца»? Я выжал сцепление. «Фиат» предательски не заводился. «Merda!» Мне оставалось только ругаться. Причем громко, размахивая руками, очень по-итальянски.
Глава 2. Музыка
Раритетный «124-й» по-прежнему не хотел заводиться. Телефон музея «Фиат» издевательски молчал. Единственное, что продолжало работать в этой былой гордости итальянского автопрома, была магнитола. От скуки и безысходности я включил радиоприемник. Сначала мне спели про римские каникулы «Матиа Базар». М-да, везет мне на ретро сегодня! Потом, правда, очередь дошла до модных Джованотти и Леди Гаги, тоже, кстати, с итальянской фамилией, Джерманотта. Радио прервалось на рекламу, завод «Фиат» интригующе молчал. Следующим объявили Тото Кутуньо. «Не иначе как по заявкам работников автомобильной промышленности», – ухмыльнулся я. Заиграла песня, которую я помнил с детства. Laschiate mi cantare… – хриплый голос просил «позволить ему спеть с гитарой в руке». Нельзя сказать, что я тогда любил и Кутуньо и эту песню. Но я вспомнил про виниловое чудо начала 1980-х. Когда до прямых трансляций фестиваля в Сан-Ремо еще не додумались по идеологическим соображениям, фирма «Мелодия» уже выпустила диск модного зарубежного исполнителя, как тогда говорили. С обложки призывно, немного исподлобья, смотрел жгучий брюнет, призывающий все узнать про настоящего итальянца. Пластинка так и называлась – «Итальяно Веро».
