Дельфины, или Toninas, играли у бортов нашей лодки. Согласно отчету Колбрука, Delphinus gangeticus, пресноводный дельфин Старого Света, также сопровождает суда, идущие вверх к Бенаресу; но от Бенареса до места, где в Ганг поступает соленая вода, всего 200 лье, тогда как от Атабапо до устья Ориноко свыше 320.
Около полудня мы оставили за собой к востоку устье речки Ипуричапано, а несколько позже – округлый гранитный холм, известный под названием Piedra del Tigre. Эта одиноко стоящая скала, вышиной всего в 60 футов, пользуется большой известностью в здешних краях. Между 4 и 5° северной широты, немного южнее гор Сипапо, расположена южная оконечность того горного хребта, который я в статье, опубликованной в 1800 году, предложил называть хребтом Парима.
На 4°20' он тянется от правого берега Ориноко к востоку и востоку-юго-востоку. Вся местность, простирающаяся от гор Парима в направлении реки Амазонок и пересеченная Атабапо, Касикьяре и Риу-Негру, представляет собой громадную равнину, поросшую отчасти лесами, отчасти злаками.
Тут и там на ней возвышаются небольшие скалы, похожие на укрепленные замки. Мы пожалели, что не разбили свой лагерь у Скалы Тигра, так как выше по Атабапо мы с большим трудом нашли сухое свободное место, достаточно просторное, чтобы развести костры и расположиться с приборами и гамаками.
28 апреля. С заката солнца шел проливной дождь; мы боялись, как бы он не повредил наши коллекции. У бедняги миссионера начался приступ трехдневной лихорадки, и он убедил нас погрузиться в лодку сразу после полуночи. На рассвете мы прошли Piedra и Raudalito
[204] Гуаринума. Скала расположена на восточном берегу; это голая гранитная глыба, поросшая Psora, Cladonia и другими лишайниками.
Мне показалось, будто я перенесся на север Европы, на гребни гнейсовых и гранитных гор между Фрейбергом и Мариенбергом в Саксонии. Кладонии, на мой взгляд, были тождественны Lichen rangiferinus L., Lichen pyxidatus L. и Lichen polymorphus L. После того как мы прошли пороги Гуаринума, индейцы показали нам в лесу справа от нас развалины миссии Мендахари, давным-давно покинутой.
На противоположном восточном берегу, около маленькой скалы Кемарумо посреди индейских плантаций, наше любопытство привлек гигантский ствол сырного дерева
[205]. Мы высадились на берег, чтобы его измерить; он был высотой почти в 120 футов и диаметром в 14–15 футов. Такое грандиозное развитие растений изумило нас тем сильнее, что до тех пор мы видели на берегах Атабапо лишь маленькие тонкоствольные деревья, издали похожие на молодые вишни.
Индейцы уверяли нас, что область распространения этих маленьких деревьев крайне ограничена. Деревья останавливаются в своем росте из-за разливов реки, а в сухих местах по Атабапо, Теми и Туамини растут прекрасные строевые леса.
Однако последние (и это наблюдение чрезвычайно существенно, если вы хотите составить себе представление об экваториальных равнинах на Риу-Негру и Амазонке) не тянутся беспрерывно к востоку и к западу в направлении Касикьяре и Гуавьяре, а между ними лежат голые саванны Манутесо и реки Инирида.
Вечером подниматься против течения стало довольно трудно; ночь мы провели в лесу, несколько выше Мендахари. Здесь все еще залегает гранит, пересеченный пластом кварца; мы обнаружили в нем группу красивых кристаллов черного шерла [турмалина].
29 апреля. Погода стала прохладней; zancudos нет, но небо все время затянуто облаками и беззвездное. Я начал с сожалением вспоминать о Нижнем Ориноко. Мы по-прежнему движемся медленно из-за сильного течения. Большую часть дня мы простояли и занимались сбором растений; наступила уже ночь, когда мы прибыли в миссию Сан-Балтасар, или, как говорят монахи (Балтасар – это всего лишь имя одного индейского вождя), в миссию Ла-Дивина-Пастора-де-Балтасар-де-Атабапо.
Мы поместились у миссионера-каталонца, жизнерадостного и любезного человека, проявлявшего в здешних диких краях свойственную его народу энергию. Он насадил прекрасный сад, где европейское фиговое дерево росло рядом с Persea L. и лимонное дерево подле Mamei. Планировка деревни отличалась той правильностью, какую мы видим в общинах моравских братьев на севере Германии и в протестантской Америке.
Плантации индейцев возделаны, пожалуй, тщательнее, чем в других местах. Здесь мы впервые увидели белое губчатое вещество, описанное мной под названием дапичо и сапис. Мы сразу поняли, что оно сходно с эластичной смолой; но так как индейцы знаками пояснили нам, что его находят под землей, мы до нашего прибытия в миссию Явита склонны были считать дапичо ископаемым каучуком, хотя и отличающимся от дербиширского эластичного битума.
B хижине миссионера индеец из племени поймисано, сидя у огня, занимался превращением дапичо в черный каучук. Он насадил несколько кусков на очень тонкий прут и поджаривал их, как мясо. Размягчаясь и становясь более упругим, дапичо чернело. Смолистый ароматный запах, наполнявший хижину, указывал, по-видимому, что появление такой окраски объясняется разложением углеводорода и что углерод выделяется по мере того, как водород сгорает на слабом огне.
Индеец колотил по размягченной и почерневшей массе куском бразильского дерева с булавовидным утолщением на конце; затем он разделал дапичо на шарики диаметром в 3–4 дюйма и дал им охладиться. Эти шарики ничем не отличаются от продажного каучука, но их поверхность обычно остается слегка липкой.
В Сан-Балтасаре их не используют для индейской игры в мяч, столь широко распространенной среди жителей Уруаны и Энкарамады; им придают форму цилиндра и употребляют в качестве пробок, которые значительно лучше пробок из пробкового дерева. Такое применение каучука нам показалось особенно замечательным, поскольку мы часто бывали в большом затруднении из-за отсутствия европейских пробок.
Пользу пробкового дерева ощущаешь лишь там, где торговля этой корой не распространена. В равноденственной Америке нигде, даже на гребнях Анд, не произрастает дуб, подобный Quercus suber L., ни легкая древесина бавольника, Ochroma Sw.
[206] и других мальвовых, ни початок маиса, которым пользуются индейцы, не могут заменить наших пробок.
Перед Casa de los Solteros (дом, где собираются неженатые юноши) миссионер показал нам барабан, представлявший собой полый деревянный цилиндр длиной в 2 фута и толщиной в 18 дюймов. Бьют в барабан большими кусками дапичо, заменяющими палки; в нем есть отверстия, которые можно по желанию затыкать рукой и тем разнообразить звуки. Барабан был установлен на двух очень легких подпорах.
Дикари любят шумную музыку. Барабан и ботуто, то есть трубы из обожженной глины длиной в 3–4 фута с полыми шаровидными утолщениями в нескольких местах, являются у индейцев незаменимыми инструментами, когда они хотят произвести должное впечатление своей музыкой.
