Несколько времени назад один английский врач, вернувшийся в Англию из Копьяпо, привез с собой прибыль с одного пая, вложенного в серебряный рудник, достигавшую почти 24 000 фунтов стерлингов. Конечно, медный рудник под хорошим присмотром – дело верное, тогда как остальные – предприятие рискованное или, скорее, лотерейный билет. Владельцы теряют большие количества ценной руды, потому что никакими мерами не удается уберечься от краж. Я слышал, как один джентльмен бился об заклад с другим, что один из рабочих обворует его на его же глазах.
Когда руду выносят из рудника, ее дробят на куски, и бесполезный камень отбрасывают в сторону. Двое горняков, занимавшихся этим делом, как будто случайно бросали в один и тот же момент по обломку и кричали при этом в шутку: «Посмотрим, чей упадет дальше!» Хозяин, стоявший тут же, поспорил на сигару со своим другом. Горняк поэтому точно заметил то место среди пустой породы, куда упал камень. Вечером он подобрал его, принес хозяину и, показывая кусок богатой серебром руды, сказал: «Вот тот камень, который упал дальше и благодаря которому вы выиграли сигару».
23 мая. Мы спустились в плодородную долину Кокимбо и проехали по ней до принадлежавшей родственнику дон Хосе гасьенды, где и провели следующий день. Потом я поехал дальше, на расстояние одного дня пути, чтобы посмотреть то, что называли окаменелыми раковинами и бобами, но что оказалось мелкими кварцевыми голышами. Мы проехали несколько маленьких селений; долина была прекрасно возделана и представляла собой великолепную картину. Мы находились поблизости от главных хребтов Кордильер, и окружающие холмы были очень высоки.
Повсюду в северном Чили фруктовые деревья приносят гораздо более обильный урожай на значительной высоте близ Анд, нежели в низменностях. Инжир и виноград этого района славятся своим высоким качеством, и под ними заняты большие площади. Эта долина, может быть, самая плодородная к северу от Кильоты; я думаю, что в ней, включая Кокимбо, живет 25 тысяч человек. На следующий день я вернулся в гасьенду, а оттуда, вместе с дон Хосе, в Кокимбо.
2 июня. Мы выехали в долину Гуаско по береговой дороге, которая считалась несколько менее пустынной, чем остальные. За первый день мы доехали до одинокого дома, называемого Ерба-Буэна, где нашлось пастбище для наших лошадей. Ливень, выпавший, как уже было упомянуто, две недели назад, дошел только до места, находящегося на полпути к Гуаско, поэтому легкий зеленый оттенок, который имела земля в начале нашего путешествия, вскоре совсем исчез. Даже и там, где этот оттенок был всего ярче, он был все-таки слишком слаб, чтобы напомнить свежую траву и распускающиеся цветы весенней поры в других странах. Проезжая по этим пустыням, чувствуешь себя узником, запертым в мрачной тюрьме и тоскующим по зелени и влажному воздуху.
3 июня. Ерба-Буэна – Карисаль. В первой половине дня мы проезжали гористую каменистую пустыню, а затем длинную и глубокую песчаную равнину, усеянную разбитыми морскими раковинами. Тут было очень мало воды, да и та была соленой: вся страна от берега моря до Кордильер представляет собой необитаемую пустыню. Я видел обильные следы существования одного только животного, а именно раковины моллюска Bulimus, лежащие огромными кучами в самых сухих местах
[252]. Весной распускает свои редкие листочки одно скромное растеньице, и этими-то листочками питаются улитки. Так как улитки показываются только очень рано утром, когда земля слегка увлажнена росой, то гуасо полагают, что они рождаются из росы. Я замечал и в других местах, что крайне сухие и бесплодные районы с известковой почвой чрезвычайно благоприятны для наземных моллюсков. В Карисале я нашел несколько домиков, солоноватую воду и незначительные участки возделанной земли; но нам лишь с трудом удалось купить немного зерна и соломы для лошадей.
4 июня. Карисаль – Саусе. Мы продолжали свой путь по пустынным равнинам, на которых живут большие стада гуанако. Мы пересекли также долину Чаньяраль, самую плодородную между Гуаско и Кокимбо, но очень узкую и производящую так мало пастбищной травы, что мы не смогли ничего купить для наших лошадей. В Саусе мы нашли одного очень вежливого старого господина, ведавшего медеплавильной печью. В знак особого расположения он продал мне по высокой цене охапку грязной соломы – все, что получили наши бедные лошади на ужин после целого дня езды.
В Чили в настоящее время действует немного плавильных печей: ввиду острого недостатка дров и из-за неудачного чилийского метода восстановления руды оказывается более выгодным перевозить руду морем в Суонси. На следующий день мы, перебравшись через несколько гор, приехали во Фрейрину, в долине Гуаско. По мере нашего продвижения на север растительность с каждым днем становилась все более и более скудной; даже огромный, похожий на канделябр кактус здесь сменили другие, более мелкие виды. В продолжение зимних месяцев и в северном Чили, и в Перу над Тихим океаном низко нависает однообразная гряда облаков. С гор перед нами открылся поразительный вид на это сверкающе белое воздушное поле, от которого протягивались длинные языки вверх по долинам, оставляя острова и мысы, точно так же как море в архипелаге Чонос и на Огненной Земле.
Мы пробыли во Фрейрине два дня. В долине Гуаско лежат четыре маленьких городка. У входа в нее расположена гавань, место совершенно пустынное, в непосредственной окрестности которого вовсе нет воды. Пятью лье выше лежит Фрейрина, разбросанное в длину селение с приятными выбеленными домами. Еще десятью лье выше расположен Бальенар, а над ним Гуаско-Альто, садоводческое селение, славящееся своими сушеными фруктами. В ясный день вид вверх по долине очень красив: если смотришь вперед, взор упирается в отдаленные, покрытые снегом Кордильеры, а по обеим сторонам бесконечное число пересекающихся линий сливается в красивую дымку.
Передний план выглядит совершенно своеобразно из-за большого числа параллельных ступенчатых террас; охватываемая ими зеленая полоса долины с ее ивовыми кустами представляла контраст с обнаженными холмами по обеим ее сторонам. Зная, что большого дождя здесь не было уже 13 месяцев, можно было легко понять, почему окрестности были совершенно обнажены. Жители с величайшей завистью услышали о дожде в Кокимбо; впрочем, вид неба сулил надежды на то же благо, оправдавшиеся две недели спустя. Я находился тогда в Копьяпо, и народ там с такой же завистью толковал об обильном дожде в Гуаско.
После двух-трех засушливых лет, может быть, с одним только ливнем за все время, наступает дождливый год, который приносит даже больше вреда, чем засуха. Реки разливаются и покрывают гравием и песком узкие полосы земли, которые одни только и пригодны для обработки. Наводнения портят также ирригационные канавы. Такое огромное опустошение произвели дожди три года назад.
8 июня. Мы поехали в Бальенар, получивший свое название от Баллинаха в Ирландии, откуда произошло семейство О’Хиггинсов, члены которого при испанском правлении были в Чили президентами и генералами
[253]. Каменистые горы справа и слева были скрыты облаками; расположенные террасами равнины придавали долине такой же вид, какой имеет долина Санта-Крус в Патагонии. Проведя один день в Бальенаре, я направился 10 числа в верхнюю часть долины Копьяпо. Весь день мы ехали по совершенно неинтересной местности. Мне уже надоело повторять эпитеты «обнаженный» и «бесплодный».
