На Огненной Земле торф выше лесной полосы образуется главным образом за счет первого из этих составляющих обширные сообщества растений. Вокруг главного корня этого растения постоянно нарастают свежие листья; нижние скоро загнивают, и если проследить корень в глубь торфа, то можно видеть, что листья, оставаясь на своих местах, проходят через все стадии разложения, пока все не смешивается, наконец, в одну беспорядочную массу. В образовании торфа на помощь Astelia приходят лишь немногие другие растения: разбросанный там и сям маленький стелющийся Myrtus (M. nummularia)с деревянистым стеблем вроде нашей клюквы и со сладкими ягодами; один Empetrum (E. rubrum), похожий на наш вереск; ситник (Juncus grandiflorus) – вот чуть ли не всё, что растет еще на топкой поверхности
[229].
Хотя в общем эти растения очень похожи на английские виды тех же родов, но они не тождественны последним. В более ровных местах страны на торфяной поверхности разбросаны лужицы воды, стоящие на различных уровнях и производящие такое впечатление, будто они устроены искусственно. Подпочвенные ручейки довершают разложение растительных веществ и скрепляют всю массу их в одно целое.
Климат южной части Америки, по-видимому, особенно благоприятствует образованию торфа. На Фолклендских островах почти всякое растение, даже грубая трава, покрывающая всю поверхность страны, превращается в это вещество; вряд ли найдется место, где возникает препятствие росту торфяного слоя; в некоторых местах пласт достигает толщины 12 футов, а нижняя часть его, засыхая, до того твердеет, что с трудом горит. Хотя все растения способствуют образованию торфа, но в большинстве случаев главную роль при этом выполняет Astelia. Весьма замечательно одно обстоятельство, столь отличное от того, что мы наблюдаем в Европе; я нигде не видел в Южной Америке, чтобы мох при своем разложении давал бы хоть сколько-нибудь торфа.
Что касается северной границы, до которой климатические условия допускают то своеобразное медленное разложение, какое необходимо для образования торфа, то я полагаю, что на Чилоэ (41–42° широты), несмотря на обилие топкой почвы, настоящего торфа нет; но на островах Чонос, тремя градусами южнее, мы видели его в изобилии. Один испанец, побывавший в Ирландии, но постоянно живущий на атлантическом побережье у Ла-Платы (35° широты), говорил мне, что он не раз искал там торф, но так и не сумел ничего найти. Он показывал мне самое близкое к торфу вещество, какое только мог отыскать, – черную торфянистую почву, до того проросшую насквозь корнями, что горела она очень медленно и сгорала далеко не полностью.
* * *
Фауна этих разбросанных островков архипелага Чонос, как и можно было предвидеть, очень бедна. Из четвероногих здесь часто встречаются два водных животных. Myopotamus coypus (похожий на бобра, только с круглым хвостом) хорошо известен своим прекрасным мехом, который служит предметом торговли по всему бассейну Ла-Платы
[230].
Здесь, впрочем, он водится исключительно в соленой воде – особенность, которая, как уже отмечалось, иногда наблюдается и у крупного грызуна Capybara. В больших количествах встречается здесь маленькая морская выдра
[231]; это животное питается не одной только рыбой, но подобно тюленям вылавливает большое количество мелких красных крабов, плавающих стаями около поверхности воды. М-р Байно видел на Огненной Земле, как одна выдра ела каракатицу; другая была убита в гавани Лоу в тот момент, когда она тащила к своей норе крупного моллюска Voluta.
В одном месте я поймал в капкан странную маленькую мышь (Mus brachiotis); по-видимому, она распространена на нескольких из этих островков, но туземцы с Чилоэ, которых мы встретили в гавани Лоу, говорили, что на некоторых островах она вовсе не встречается. Какая цепь случайностей или какие изменения уровня понадобились, чтобы эти маленькие животные распространились по разбросанным островкам архипелага!
Повсюду на Чилоэ и Чоносе встречаются две очень странные птицы, родственные тюрко и тапакало среднего Чили и замещающие их здесь. Одну жители называют чеукау (Pteroptochos rubecula); она водится в самых мрачных и глухих местах сырых лесов. Иногда, если даже ее крик раздается над самым ухом, чеукау не удается увидеть, как бы внимательно вы ее ни искали; но иной раз, если стоять без движения, красногрудая птичка сама доверчиво подойдет к вам на расстояние нескольких футов. Тогда вы увидите, как она деловито прыгает по беспорядочным грудам гниющих тростников и веток, задрав вверх хвостик.
Чеукау внушает суеверный страх туземцам Чилоэ своими странными и разнообразными криками. У нее есть три совершенно различных крика: один называют чидуко и считают добрым предзнаменованием; другой, уитреу, крайне неблагоприятен; третий я позабыл. Слова эти являются подражанием ее крикам, которыми туземцы в некоторых вопросах слепо руководствуются. Что ни говори, а жители Чилоэ избрали себе в пророки пресмешное созданьице. Родственный чеукау вид, правда, несколько более крупный (Pteroptochos tarnii), туземцы называют гид-гид, а англичане – лающей птицей.
Последнее название очень удачно, потому что, бьюсь об заклад, никто, услышав ее в первый раз, не будет уверен, что то не собачонка, тявкающая где-то в лесу. Точно так же, как то происходит с чеукау, вы можете иногда услышать ее лай совсем близко, но напрасно будете стараться выследить ее, и еще меньше надежды увидеть ее, спугнув ударами по кустам; но все-таки иной раз и гид-гид бесстрашно подходит к человеку. Способом питания и нравом эта птичка очень похожа на чеукау.
По берегам часто встречается темно окрашенная птичка Opetiorhynchus patagonicus. Она замечательна своим тихим нравом и подобно куличку-песочнику живет только у самого моря. Помимо перечисленных, на этих клочках суши обитает совсем мало других птиц. В моих черновых заметках описаны странные звуки, которые, хотя и часто слышны в этих мрачных лесах, все же почти не нарушают общего безмолвия. Тявканье гид-гида и внезапное «фью-фью» чеукау раздаются то вдалеке, то совсем над ухом; к их крику иногда присоединяется маленький черный крапивник Огненной Земли; пищуха (Oxyurus)следует за непрошеным гостем с пронзительным криком и щебетом; время от времени видишь колибри, стремительно носящегося из стороны в сторону и подобно насекомому пронзительно стрекочущего; наконец, с верхушки какого-нибудь высокого дерева доносится неясная, но жалобная песня тирана-мухоловки (Myiobius) с белым хохолком.
