Кто выкупил седьмую Такао, неизвестно. Многие путают ее с Сакакибара Такао. В записях Миура как Сакакибара Такао ощибочно названа шестая. У восьмой и девятой, похоже, была успешная карьера в Ёсивара, но они не были выкуплены сколько-нибудь заметными людьми, и поэтому никаких записей на этот счет не сохранилось.
Десятая Такао появилась в Ёсивара в 13-м или 14-м году Кёхо (1728 или 1729).
Одиннадцатая Такао была выкуплена Сакакибара сикибу таю[1 С и к и б у т а ю — придворный чин, церемониймейстер. (Примеч. пер.)], даймё Таката в провинции Этиго, который имел доход в 15 000 коку риса в год. Когда тот отошел от дел, она отправилась вслед за ним в его вотчину (Таката), а после его смерти постриглась в монахини и умерла в тридцать с небольшим лет.
Ханаоги
В «Эдо кайгай энкакуси» говорится, что хозяин публичного дома по имени Огия Уэмон был учеником Като Тиинаи, потому хорошо разбирался в японском стихосложении и был известен под своим литературным псевдонимом Бокука (Чернильная река). Среди обитателей дома этого милого ценителя поэзии жила юдзё по имени Ханаоги, очень популярная в то время. Примерно в 6-й год Кансэй (1794) она сбежала из Ёсивара и жила с любимым человеком. Но вскоре ее разыскали и водворили обратно. Тогда под предлогом болезни она отказалась исполнять обязанности юдзё, и никакими силами переубедить ее не удалось. Хозяин дома написал по этому поводу стихотворение: «Несмотря на усилия садовника уберечь цветы сливы, ветер все усиливается» — и показал ей. Ханаоги расплакалась и, тронутая добротой хозяина, быстро написала ответное стихотворение: «Цветы сливы, которые плотно закрылись, чтобы противостоять безжалостному ветру, расцветут следующей весной».
С этого дня она одумалась и ее популярность вернулась. В «Кинсэй сёгадан» говорится, что Ханаоги, юдзё из дома Огия в Ёсивара, не только обладала тонким поэтическим вкусом и владела искусством стихосложения, но была нежной и заботливой дочерью своей престарелой матери. Поскольку ее литературные таланты получили всеобщее признание, а дочерние качества не были так же широко известны, автор «Кинсэй сёгадан» счел нужным отметить, что исполнение ею дочернего долга превосходит все ее прочие заслуги. Потому что это редкое качество среди женщин, торгующих своим телом. Слава о Ханаоги как о примерной дочери распространилась далеко за пределы страны. Китайский ученый по имени Хикосэй[1 Здесь и далее китайские имена даны в японском варианте чтения. (Примеч. пер.)], прибывший в Нагасаки на борту торгового судна, услышал ее историю и направил ей хвалебное письмо, написанное в виде классического китайского стихотворения. Это произведение, полное красивых художественных образов, можно перевести примерно так:
«Ты, главная куртизанка лучшего дома удовольствий, щедро одарена Небом сотней различных качеств, присущих женщине. Я, будучи иностранцем, прибывшим в вашу страну издалека, должен отплыть, не узрев твоих прелестей, но я буду стремиться к тебе, носясь по волнам на бескрайней груди океана. Здесь в Эдо живет известная куртизанка по имени Ханаоги, прославленная не только своей красотой, но и литературными талантами. У этой дамы есть престарелая мать, которую она боготворит, которой посвящает всю себя без остатка, как и надлежит добропорядочному ребенку. Я пробыл в Нагасаки десять дней и видел много женщин приятных на вид и обладающих вкусом в поэзии, но никогда еще не слышал о куртизанке искушенной в литературе и в то же время свято исполняющей свой дочерний долг.
Услышав о тебе, Ханаоги, я захотел навестить тебя, но, поскольку это было невозможно, я написал стихотворение и посылаю его тебе.
(Подписано) Сёкэй Хикосэй».
Похоже, что Ханаоги училась у Токо Гэнрина (поэт) и могла сочинять как китайские, так и японские стихи. Вот некоторые из ее произведений:
1. Имя Ханаоги (Цветочный веер) не подходит человеку, носящему его, это можно сравнить с грубым лесорубом, носящим необычное и нелепо нежное имя.
2. Хоть и светит осенняя луна, выражение глаз того, на кого я смотрела в последние дни весны, все еще стоит перед моим внутренним взором.
3. Луна льет такой яркий волшебный свет на дрожащую поверхность реки, что можно разглядеть тень человека в лодке, держащего веревку.
Говорят, что известная куртизанка написала китайскими иероглифами 鳴琴（мэйкин — звенящая арфа) и, поместив бумагу в рамку, подарила храму Исиямадэра, где этот свиток повесили в Гэндзи-но ма. Монастырь Исияма был основан в 749 году монахом по имени Рёбэн Судзё по приказу императора Сёму. В 1078 году монастырь сгорел и был восстановлен только столетие спустя усилиями Ёритомо[1 М и н а м о т о - н о Ё р и т о м о (1147—1199) — первый сёгун Минамото. (Примеч. пер.)]. Нынешний хондо (главный павильон) был построен Ёдогими, матерью Хидэёри[2 Х и д э ё р и (1593—1615) — сын Тоётоми Хидэёси (1537—1598)— полководца, участвовавшего в войнах за объединение Японии и к концу жизни получившего титул кампаку — канцлер. (Приме. пер.)], в конце XVI века. Небольшая комната направо от хондо известна как Гэндзи-но ма; говорят, там жила знаменитая писательница Мурасаки Сикибу[3 Мурасаки Сикибу (вторая половина Х — первая половина XI в.). (Примеч. пер.)] во время написания ее великого романа «Гэндзи моногатари». Исиямадэра знаменит великолепием своих кленов осенью[4 Туристский справочник по Японии Мюррея. (Приме. авт.)].
Тамакото
В одном из стихотворений знаменитого Басё говорится: «Сосну в Карасаки предпочла вишням цветущим весенняя дымка»[5 Перевод Т.Л. Соколовой-Делюсиной.].
Считается, что это стихотворение написано для того, чтобы подчеркнуть достоинства одинокой вечнозеленой сосны, которая по идее, в отличие от цветов вишни, не должна быть видна пасмурной ночью. Тамакото с симпатией сравнивается с этой сосной с мыса Карасаки (которая в Японии традиционно является символом добродетели), поскольку ее представляют как образец искренности, снисходительности, очаровательной женственности, чьи изящные манеры и способности к общению подняли ее над всеми женщинами ее круга. Благодаря таким уникальным и безукоризненным качествам она стала одной из самых популярных куртизанок в Ёсивара. Обычай прикреплять лист дерева наки к ручке зеркала, перед которым дамы приводят себя в порядок, был придуман Тамакото. Этот обычай впоследствии подхватили и дамы из высшего общества. В феодальные времена меч называли «живой душой самурая», а зеркало считалось столь же важным и драгоценным для женщины. Помещение листа дерева наки в ручку зеркала имело религиозное значение, поскольку дерево наки считалось священным деревом храма Идзу Дай-Гонгэн в Хаконэ, провинция Идзу. Люди верили, что Хаконэ Гонгэн является божеством, отвечающим за выполнение обещаний, данных друг другу мужчинами и женщинами, и поэтому лист дерева наки в ручке зеркала был эквивалентен обету богам в том, что хозяйка зеркала будет искренна с мужчинами и никогда не солжет. В самом расцвете лет Тамакото заболела и вернулась в дом своих родителей, где, несмотря на все усилия, ушла из этой жизни и «отправилась в путешествие в неизведанный мир» 25 лет от роду. При жизни эта изысканная дама сочинила лирическую песню под названием «Печальная бабочка», которую позже положил на музыку Рансю и которую пели в память об ее авторе.
