Дней десять назад нам в полк привезли пачку свежих московских газет. И в одной из них были напечатаны фотографии А. М. Василевского и Н. Н. Воронова в связи с присвоением им очередных воинских званий. «Так вот значит, каких пассажиров мы везем!», – подумал я, но виду не подал.
Объяснил я ему, как лед сбивать, и мы приступили. Вначале дело медленно шло, а потом наловчились. Скололи лед и проголодались.
– Сейчас неплохо бы и перекусить, а то вы, наверное, и не обедали? – спрашивает меня Н. Н. Воронов.
– Это можно, товарищ генерал, – ответил я ему и полез в кабину за аварийным пайком. Достал оттуда завернутые в бумагу сухари и протягиваю ему. Посмотрел он на них и говорит:
– Да, бедноват у вас аварийный паек. Давайте лучше мой посмотрим. Там что-то положили.
Достал я сверток из кабины, а там – бутерброды с ветчиной «второй фронт» и термос с горячим кофе. Попили мы кофе с бутербродами и вдруг слышим – справа от нас моторы на У-2 прогревают… Вначале один, потом другой.
– Выходит так, что мы не одни на этой поляне загораем?
– Похоже, что так, товарищ генерал. Маршрут для всех один был и погода одинаковая.
– Что будем делать дальше?
– Сейчас проверю поле, подготовлю дорожку для взлета, и полетим.
– Хорошо, – отвечает Н. Н. Воронов, – Я вам помогу. Говорите, что надо делать.
Осмотрели мы вместе поле. Вроде бы ровное, кочек не видно. Наметили направление взлета и начали протаптывать колею для колес – снег на поле глубоковат был. Он – одну колею, я – другую. Запустил я мотор, прогрел его и пошел на взлет. Взлетали с трудом, но взлетели. А кругом туман и эта проклятая морось. Не помню, сколько по времени летали, но опять началось обледенение, и самолет стал сдавать. Я, конечно, опять вниз и высматриваю, где вновь садиться, хотя по расчету где-то здесь должен быть наш запасной аэродром. Вдруг смотрю – справа и выше меня деревья замелькали. Я от них осторожно отвернул в сторону, а тут и слева деревья. Оказалось, я по балке летел. Еле выбрался из нее. Мотор не тянет, вот-вот упадем. Тут не то что вспотел, а пар, наверное, от меня валил. Выскочил из балки и вдруг вижу: домик внизу мелькнул и наша военная радиостанция. Аэродром. Обрадовался я, стал разворачиваться и опять все потерял. Пришлось, как говорится, «на последнем дыхании» еще один круг сделать. Нашел домик и прямо возле него стал садиться. А снег глубокий оказался, чувствую, самолет сейчас скапотирует. Пришлось выпрыгнуть и на хвост сесть, чтоб не перевернулся. В общем, и на этот раз все обошлось. Только вылезли из кабины, подбегает начальник метеостанции и говорит, что рядом с нами командир наш К. Я. Василевский вместе с генералом Новиковым при посадке в тумане за дерево зацепили. Оба живы, но синяков нахватали. Н. Н. Воронов, встревоженный происшествием и тем, что о других самолетах ничего не известно, заспешил к домику. Вскоре, сдав самолет под охрану часового, пришел в домик и я.
Внутри небольшого, на две комнаты домика было жарко натоплено. А. А. Новиков и Н. Н. Воронов уже сидели в белых нательных рубашках и с удовольствием пили чай. Увидев меня, А. А. Новиков пригласил присоединиться к чаепитию, сказав, что после перевязки сюда подойдет командир эскадрильи. Я подсел к столику, а вскоре к нам присоединился и К. Я. Василевский. Часа через два к домику подвели связь, и мы, наконец, смогли узнать, где остальные самолеты. Оказалось, что из семи самолетов, вылетевших с аэродрома Глушица, до Бутурлиновки благополучно долетел только один, на котором с секретными документами летел генерал для особых поручений при начальнике Генерального штаба А. И. Ручкин. Остальные в связи с сильным обледенением вынуждены были приземлиться вблизи этого аэродрома в районе города Калача (Воронежского). Вскоре за нашими пассажирами прибыли машины, и они стали собираться в дорогу. Мы с К. Я. Василевским вышли проводить генералов, и тут Н. Н. Воронов, подойдя ко мне, крепко пожал мою руку и вынул из кобуры свой пистолет.
– Возьмите на память об этом полете.
Вот так я и стал обладателем подарка от представителя Ставки Верховного Главнокомандования.
А на следующий день, когда мы перелетели на свой аэродром, пришла телеграмма за подписью А. М. Василевского, в которой было сказано, что всем нам за выполнение специального задания досрочно присвоены очередные воинские звания.
Рассказывая об этом полете, Василий Дмитриевич Рыжов, волновался. Стерлись из памяти некоторые детали, имена, фамилии. Годы идут, и время берет свое. Но нам не забыть, всего того, что сделано воинами в эти грозные и суровые дни войны. Память о них увековечена в камне и бронзе, на века вставших там, где они воевали, в том наследии, которое они оставляют нам, возродив из пепелищ города и села, воспитав новое поколение и написав для него учебники и книги.
Закончилась встреча ветеранов – участников Сталинградской битвы. Торжественно возвращены в музеи до следующей встречи овеянные славой боевые знамена. Разъехались гости. А мы, вернувшись домой, по-новому перечитываем короткие строчки воспоминаний и рассказов.
«Пользуясь случаем, – пишет в своей книге «Дело всей жизни» Маршала Советского Союза А. М. Василевский, – мне хотелось бы не только еще раз принести свои извинения командованию 734-го авиаполка и его летчикам, осуществлявшим перелет, М. Р. Баграмову, К. Я. Василевскому, П. А. Ганыиину, В. К. Зайкову, А. П. Назаркину и В. Д. Рыжову за риск, вызванный моим неосторожным приказом, но и сердечно поблагодарить их. Несмотря на исключительно тяжелые условия, эти командиры, обладавшие незаурядным летным мастерством, сделали абсолютно все для того, чтобы полет не закончился трагически. Особую признательность хочу выразить старшему лейтенанту Степану Константиновичу Ковязину, который вел тогда наш самолет».
Бородаевский плацдарм
Плацдарм… Сколько раз осенью 1943 года этот военный термин упоминался в сводках и донесениях командования четырех фронтов, штурмующих объявленный ставкой Гитлера неприступным «Восточный вал». Этот «вал» проходил по берегам древнего, седого от взрывов мин и снарядов Днепра. Двадцать три плацдарма было захвачено нашими войсками на 800-километровом участке советско-германского фронта, на правом берегу полноводной и широкой реки. Стратегические, оперативные, тактические. Иные и плацдармом можно назвать с натяжкой. Несколько сот метров по фронту и столько у глубину, но каждый из них отвоевывался огнем и человеческими жизнями. Возвращаясь в эти дни, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления» напишет: «…ожесточенные бои развернулись и на участке Степного фронта при форсировании Днепра в районах Днепровокаменки и Домоткани». Этот плацдарм с населенным пунктом Бородаевка в центре вскоре стал предметом особых забот немецкого командования. В случае успеха он давал возможность советским войскам выйти во фланг и тыл фашистской группировки, расположенной в районе столицы Украины – Киева.
