Вернувшись назад, Долгих собрал всех возле себя.
– Пойдем прямо на один из костров. В этом случае от двух других не достанут. Вырубку и ручей необходимо преодолеть без единого шума. Охрану снимать ножом. Если же немцы заметят раньше, двое отсекают костры справа и слева. Все остальные вперед. А сейчас всем отдыхать.
…Перед рассветом, когда редкий туман затянул ручей, группа пошла на прорыв. Подойдя к вырубке, бесшумно поползли к ручью. Обостренным слухом Георгий ловил позади еле заметный шум движения товарищей, беспокойно поглядывая на дорогу. Патрульных поубавилось. Прямо перед ними возле костра сидел только один, время от времени лениво подбрасывая сучья в костер.
Подобравшись к ручью, Долгих, не мешкая, боком сполз в воду. Ноги и грудь обожгло холодом, перехватило дыхание, резко потянуло в сторону. Стиснув зубы и не спуская глаз с охранника, осторожно сделал первый шаг. Дно было илистое и коряжистое. С трудом вытянув сапог, сделал второй… третий… Вдруг справа раздался всплеск – кто-то оступился в воде. Сидевший у костра охранник повернулся, всматриваясь в темноту.
– Конец, – подумал Георгий, подсознательно отмечая, что так же, как и он, все замерли в различных позах, тревожно глядя на охранника. Прошло несколько секунд, показавшихся вечностью. Ничего не заметив, охранник потянулся и вновь повернулся к костру.
– Еще пять-шесть шагов, – подумал Георгий, не сводя глаз с часового.
Выбравшись на берег, осторожно поползли к костру. Бешено стучало сердце, отдаваясь гулом в висках. Георгию казалось, что еще мгновение и этот стук услышит тот, кто сидит у костра. Оставалось не более двух метров, когда охранник, обернувшись, прямо перед собой заметил ползущих партизан. Опешив, он попытался вскочить, но, зацепившись за что-то ногой, упал, судорожно шаря рукой вокруг. Медлить было нельзя. Метнувшись вперед, Долгих навалился на врага, чувствуя, как оседает напружинившееся тело противника.
Прорвавшись через кольцо оккупантов, бригада уходила на юг. Еще месяц Долгих вместе с группой находился в тылу врага, и только к началу летнего наступления возвратился в штаб армии. С ним были схемы, кроки аэродромов, расчеты объемов работ. Необычное задание было выполнено.
…Прошло 36 лет. Коммунист Г. П. Долгих стал полковником, кандидатом военных наук, доцентом. Недавно он ушел на заслуженный отдых, но продолжает трудиться в академии. Однако события тех суровых лет навсегда остались в памяти.
Но, видимо, так устроена жизнь, что о героях мы узнаем от других, удивляясь тому, что рядом с нами живут и работают такие люди.
На 66-й широте
Личное и секретное послание от премьер-министра г-на Черчилля премьеру Сталину.
«Конвой PQ-18 в составе 40 пароходов вышел.
…Если Вы можете временно перебросить дополнительное количество бомбардировщиков дальнего действия на Север, то прошу это сделать».
7 сентября 1942 года.
Личное и секретное послание премьера Сталина премьеру Черчиллю.
«Я понимаю всю важность благополучного прибытия конвоя PQ-18 в Советский Союз и необходимость принятия мер по его защите.
Сегодня дано распоряжение дополнительно выделить дальние бомбардировщики для указанной Вами цели».
Отправлено 8 сентября 1942 года.
(Из переписки И. В. Сталина и У. Черчилля во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.).
По приказу Ставки Верховного Главного командования два полка авиации дальнего действия 11 сентября 1942 года перелетели на один из аэродромов Заполярья с задачей усилить удары по аэродромам вражеской авиации, совершающей налеты на конвой.
…Обычно конец сентября в Заполярье – пора ненастная. А вот вечер на редкость выдался теплым. От ежедневного недосыпания клонило ко сну, и командир звена старший лейтенант Белоусов, чтобы прогнать его, достал из кармана плитку шоколада из аварийного пайка. Отламывая по кусочку, он почти съел все, когда с КП полка поступил сигнал на вылет. Засунув оставшийся кусочек в комбинезон, летчик вместе с экипажем поспешил к самолету. Один за другим тяжелые бомбардировщики взлетели с небольшого полевого аэродрома, приткнувшегося возле озера Имандра.
– Штурман, курс? – спросил Белоусов, склоняясь к мерцающим голубым светом приборам.
– Доверните пять влево, – тут же ответил тот, «колдуя» с линейкой.
– Понял, пять влево, – повторил летчик, доворачивая бомбардировщик. – Стрелки! Не спать! Скоро цель.
– Есть не спать! – дружно ответила корма.
Под крылом самолета проплывала бескрайняя, малообжитая местность, то и дело сверкающая отблеском ярких северных звезд в бесчисленных озерах, болотах и реках.
– Командир, до цели пять минут, – буркнул штурман в переговорное устройство…
– Понял, – ответил летчик, приглушив двигатели. Самолет со снижением приближался к вражескому аэродрому. Вот впереди одна за другой вспыхнули в воздухе яркие, светящиеся авиационные бомбы, и туг же земля ожила, ответив многочисленными всполохами зенитных орудий.
– Тимохин, видишь разрывы?
– Вижу, командир. Боевой, двести восемьдесят, – ответил штурман, склоняясь к прицелу.
Близкие разрывы зенитных разрядов швыряли самолет из стороны в сторону, и Белоусов едва успевал штурвалом парировать эти броски, чтобы точнее выдержать боевой курс. На вражеском аэродроме, освещенном молочно-голубым светом САБов, уже видны были выстроенные в линейку фашистские бомбардировщики, рвущиеся на земле бомбы, горящие здания, как вдруг почти одновременно два сильных удара потрясли самолет. Первый из них пришелся в корму, туда, где находились стрелки, второй разворотил и поджег правую плоскость. «Прямое попадание», – мелькнуло в сознании летчика. Поймав вырвавшийся из рук штурвал, он потянул его на себя, пытаясь выровнять машину, но, всегда послушный, самолет был неуправляемый. Еще раз двинув штурвалом и педалями взад-вперед, Белоусов понял, что перебило управление и больше он уже ничего сделать не сможет. С все возрастающей скоростью, оставляя за собой длинный шлейф пламени, подбитий «Ил-4» устремился к земле.
– Всем прыгать! Немедленно! – крикнул летчик по СПУ. – Стрелки! Прыгать!
Но корма молчала…
– Тимохин! Прыгай! – повторил Белоусов свой приказ.
– Сейчас прыгаю! – ответил штурман.
Мельком взглянув вперед, летчик отметил, что штурман, засовывая карту в карман, пытается подняться с сидения.
«Пора», – подумал летчик, и с трудом подняв руку, дернул за рукоятку открытия фонаря кабины. Раз, еще раз… Но какая-то сила удерживала фонарь на месте. «Заклинило? Теперь не выбраться!.. Нет, черт возьми! Он должен открыться». Пригнув голову, Белоусов еще раз с силой рванул за рукоятку, и тут же фонарь откатился назад. Сильный поток воздуха ворвался в кабину и прижал его к сиденью. «Теперь надо встать. Встать!» – приказал он сам себе, с трудом отрываясь от сиденья. И как только он привстал, бешеный поток воздуха вырвал его из кабины и тут же над головой хлопнул купол парашюта. Белоусов посмотрел вниз – до земли оставалось чуть более двух тысяч метров. Парашют опускался на вражеский аэродром.
