– Помогите! – закричала она, но второй нападавший тем временем забежал сбоку и коротким ударом в висок отправил журналистку в нокдаун, прервав на полуслове ее повторный призыв о помощи.
– Ох… стерва, – выдавил из себя первый, хватаясь за колено.
– Быстро, – скомандовал второй, и они торопливо потащили бесчувственное тело Полины в салон «Нивы». Меньше чем через минуту автомобиль уже мчался по улице.
– …Теперь, думаю, все нормализуется, – сказал Блинков Геннадию Яковлевичу, когда ему позвонили насчет Полины. – Если Павлову эта журналистка дорога, то все будет в шоколаде.
– А если нет? – уныло спросил Дрозд. – Знаешь, Толя, мне все это немного поднадоело. Сейчас только и думаю, как бы соскочить. Потом будет поздно, поверь мне.
– Рано сдаешься, Геннадий Яковлевич, – заметил юрист. – Через несколько минут адвокату придет письмо по «электронке». Конечно, он взбунтуется. Лишь бы фэсэошников не подключили. Нужно ему так мозги законопатить, чтобы он и не взду…
– ФСО? При чем тут ФСО? – насторожился Дрозд.
– Ну, так мы ведь не бомжа какого-нибудь похитили. Все же она в кремлевском пуле ошивается.
– Ты сошел с ума, Толя, – помертвевшим голосом произнес Геннадий Яковлевич.
– Можно подумать, ты не знал, где эта девица работает, – пренебрежительно откликнулся Блинков.
– В том-то и дело, что ты мне ничего не сказал! Я думал, обычная бульварная пресса… Нет, Толя, на это я не подписывался, – решительно сказал Дрозд.
– У тебя нет другого выхода. Все мосты сожжены, Гена. И не вздумай слинять, – жестко прервал его Блинков. – Мой заказчик – человек нервный и весьма обидчивый. Он и так недоволен вашей работой. Я уж молчу про твоего Коренко.
– Ему предъявили обвинение, – мрачно проговорил Дрозд. – За фальсификацию протокола допроса Ракитина. Коренко сейчас на подписке.
– Вот-вот, видишь, к чему паника приводит, – удовлетворенно произнес Блинков, будто новость о привлечении коллеги Дрозда в качестве обвиняемого развеселила его. – Бросай ты его. Только предупреди: пусть концы обрубает, чтобы ниточки шли не дальше его грязного кабинета. Иначе секир-башка.
Дрозд хотел возразить, что кабинет у Коренко ежедневно чистит уборщица, но Блинков уже положил трубку.
Дрозд посмотрел в окно. Там моросил легкий летний дождик, весело барабаня каплями по стеклу.
«Не нужно было вообще браться за это дело», – вдруг подумал Геннадий Яковлевич. Недобрые предчувствия все чаще и чаще одолевали его.
Письмо-ультиматум
Тем временем Артем после безуспешных попыток связаться с Полиной набрал номер Шульги.
Александр Васильевич, успокоенный Блинковым, к тому времени взял себя в руки и к разговору с адвокатом был психологически готов:
– Слушаю вас.
– Это Павлов, адвокат.
– Да-да.
– Я хочу услышать ваше решение. По поводу моих бумаг, которые я вам оставил.
– Вы о чем, господин Павлов? – искренне изумился чиновник. – Какое решение? Какие бумаги? Вы мне ничего не оставляли. Нас с вами, слава богу, ничего не связывает.
Артем замолчал, гадая, что же могло произойти за эти несколько часов, которые так изменили Шульгу.
– У меня много работы, Артемий Павлович, – как бы между прочим сообщил Шульга. – Если у вас какое-то конкретное дело ко мне – милости просим.
– Всего доброго, – холодно произнес Павлов.
Что-то сильно изменилось. Произошло нечто такое, что этот трус Шульга, готовый в ту встречу съесть собственные носки от страха, теперь выпячивал грудь, как индюк…
Ну, хорошо. Индюки тоже в суп попадают.
«Не связано ли это с Полиной?» – осенило Артема. Ведь он уже три часа не может с ней созвониться.
Он снял трубку еще раз, но абонент опять был вне зоны доступа. Тогда Павлов решил написать ей электронное письмо, после чего съездить к ней домой.
А может, она уже уехала к отцу в Брянск?
Нет, возразил внутренний голос. Она никогда бы не уехала, не поговорив с ним на прощание. И это было правдой.
Адвокат вошел в Сеть, открыл свою почту. Среди полученных писем его внимание привлекло сообщение от некоего «ххх», заголовок которого гласил: «Внимание! Очень важно!» Каким-то шестым чувством Павлов сразу понял, что это никакой не спам, и без раздумий открыл письмо.
«Уважаемый Артем Андреевич! Пожалуйста, прочтите это письмо до конца и очень внимательно. Одна аппетитная «курочка», к которой вы с недавних пор испытываете глубокую привязанность, находится в безопасном месте и под нашим контролем. Увидитесь ли вы когда-либо еще, зависит исключительно от вас. Условие первое – вы с этой же секунды прекращаете свою дальнейшую деятельность. Какую – вы сами знаете. Второе – вы передаете нам все материалы, собранные в ходе вашего расследования, порядок и нюансы будут обговорены позже при вашем согласии. Третье, и последнее, – каждый ваш шаг контролируется нашими людьми. Если сейчас или после того, как наша сделка будет завершена, вы обратитесь в правоохранительные органы, мы будем вынуждены прибегнуть к радикальным мерам, которые коснутся не только «курочки», но также и ваших ближайших родственников. Подумайте, есть ли смысл дальнейшего противостояния. Отказ хотя бы от одного из перечисленных условий повлечет неблагоприятные последствия для «курочки».
В последнее время вам необычайно везло, но не более того. Однажды везение заканчивается, господин адвокат.
Это письмо с уведомлением о его прочтении. Если в течение часа от вас не поступит ответа о вашем решении, к «курочке» будет применено физическое воздействие. С наилучшими пожеланиями».
Заложница
Полина открыла глаза, первое время ничего не понимая. Ей казалось, что она должна ехать в поезде к отцу, но почему-то девушка не слышала ни стука колес, ни размеренной беседы попутчиков, и вообще это был не поезд. Девушка приподнялась на локтях, скривившись от боли – в голову будто залили кипящей смолы, и она там кипела и булькала, расплавляя мозг.
Полина огляделась. Крохотная комната дачного типа, отделанная изнутри деревом, причем не самого последнего разбора. В комнате всего одно малюсенькое оконце, размером не больше, чем школьная тетрадка, да и то закрыто толстыми прутьями решетки. Из мебели только грубый топчан для сна и приземистый, неуклюжий стол, напоминающий громадного краба.
«Меня похитили. Но кто и зачем?» Полина потерла виски. Память услужливо подкинула ей события последних дней, в том числе и предупреждения Артема, и она вздрогнула. Значит, все действительно настолько серьезно. А она-то, дура, до самого последнего посмеивалась над опасениями Павлова, полагая, что все это бывает только в детективах и уж ее-то точно не касается… Ну, вот и досмеялась. А всего-то нужно было немного бдительности и осторожности…
