– Настоящий дракон не должен бояться.
– Он еще не дракон, – возразил Иггельд. – Это
ребенок!
– Ребенок дракона в таком возрасте ничего не
боится, – сказал Апоница. – Вообще не боится. В любом возрасте. Ну да
ладно, я не о нем… Как ты?
– Держусь, – ответил Иггельд. – Зато со мной
Черныш. Он не трусливый, он… он осторожный! Он очень умный. Он все понимает.
– Ну да, конечно, – согласился Апоница. –
Только вот не говорит. И не все делает. Зато у него глаза умные, верно?
Иггельд усмехнулся.
– Все так.
– Давай, трус, выходи, – сказал Апоница. – Не
прячься!
Черныш осторожно выглядывал из-за спины Иггельда, как
застенчивый ребенок. Когда Апоница слишком уж обращал на него внимание,
отступал и снова прятался, а когда гость смотрел в сторону и вроде бы не
замечал, Черныш потихоньку осмелел, зашел к нему сзади, обнюхал и даже
попробовал подергать за полу длинного халата.
– Понятно, – сказал Апоница саркастически. –
Если боимся мы, то это осторожность, а если другие – трусость. Я оставил
коня там, у пещер. Думаешь, ты надежно спрятался? Твое логово любой найдет. Я
кое-что привез. Это немного, но мы собрали, кто что может.
– Что?
– Да все по мелочи. На тот случай, если дурь не пройдет
и вздумаешь зимовать…
– Да я не думал, – начал Иггельд и осекся. Сказать
по правде, он вообще не думал о зиме, и так каждый день дается с боем. –
Хотя… даже не знаю. Думаю, мне пока что нельзя возвращаться.
Апоница поинтересовался мирно:
– А когда, считаешь, придет пора?
– Когда выращу Черныша большим и сильным, – ответил
Иггельд. – Когда увидят, что он вовсе не трус. Когда смогу доказать, что я
прав!
Апоница грустно усмехнулся.
– А, значит, члены Совета ошибались?.. Да ты совсем
ребенок. Сам вроде Черныша. Ладно, пойдем затащим в пещеру вьюки, да отбуду,
пока не застала ночь. Хоть ночи летом и короткие, но не хочу в потемках над
краем пропасти…
Черныш бежал сзади, потом начал шнырять по сторонам,
обнюхивал камешки, переворачивал плоские, слизывал мокриц и червей, а когда
впереди показалась знакомая стена с черной щелью, понесся галопом вперед,
смешно вскидывая толстый зад.
Апоница сказал одобрительно:
– Задние лапы крепкие. Что значит, не в котловане рос…
Много бегает?
– Да все время, что не ест и не спит.
Черныш как услышал, что говорят о нем, пронесся могучими
прыжками, не сбавляя бега, к самой пещере, исчез в темноте. Когда они наконец
пересекли продуваемое свирепым ветром плато, приблизились, из темноты навстречу
блеснули два изумрудно-зеленых глаза.
Апоница сказал с удовольствием:
– Неужели охраняет ваше логово?
Иггельд сам не поверил, Черныш вот-вот либо убежит, либо
подожмет хвост и бросится ласкаться, они сделали еще пару шагов, Черныш стал
виден, он по-прежнему загораживал вход, на незнакомца смотрел вопросительно: а
ты кто, что пришел вот так? Это наша пещера!
Когда Апоница попробовал подойти ближе, Черныш заворчал,
гребень на спине поднялся, а молочные зубы предостерегающе блеснули. Апоница
тут же остановился, подмигнул Иггельду. Тот, сам донельзя пораженный, громко и
четко похвалил дракончика, поощряюще постучал палкой по боку, сунул в счастливо
раскрытую пасть кусочек жареного мяса.
– Хорошо, – сказал Апоница. – Вообще-то даже
отчаянные трусы защищают свое логово… особенно если загнаны в угол. Здесь
другого выхода нет?
– Нет, – признался Иггельд. – Дальше глухая
стена. Хотя пещера просторная.
– Все равно неплохо, – похвалил Апоница. –
Если сумею выбраться до снегов, приведу Шварна или Чудина, помнишь такого? А то
привыкнет твой зверь только меня так встречать…
Иггельд воскликнул:
– Да зачем столько трудов ради меня! Я того не стою.
– Ты не стоишь, – согласился Апоница, – а
твое сумасшествие – стоит. Поверь, все смотрители драконов тебя понимают.
И каждый из них в какой-то миг, день или час был тобой. И со слезами не давал…
выбраковывать чернышиков, лапочек, зайчиков, любимцев! Кто-то, может быть, даже
подумывал вот так же схватить своего любимца и убежать с ним куда глаза глядят.
Так что мы не враги. Но мы – трезвые. И, увы, взрослые.
В тюках теплые одеяла, спальный мешок, чугунный котел и
множество мелочей, при виде которых Иггельд сразу воспрянул, а жизнь показалась
намного краше. Апоница помог занести вовнутрь, потом еще раз дважды попробовал
зайти в пещеру, Черныш неуверенно прорычал, Иггельд громко и четко похвалил,
почесал, дал жареного мяса, сырое – еда, а жареное – лакомство.
– Приведу, – сказал Апоница на прощанье, –
кого-нибудь из них, а то и обоих сразу.
– Мне как-то неловко, – признался Иггельд.
– Хорошо, хорошо, – одобрил Апоница. – Дракон
не должен подпускать чужих. Потом научишь различать своих и чужих, но сейчас
пусть просто не подпускает никого. Пока все, кроме тебя, чужие.
К удивлению Иггельда, уже через неделю он приехал снова, с
ним был Шварн, привезли еды, соли, топоры, пилу. Апоница пустил Шварна впереди
себя, Черныш осторожно и пока еще неуверенно зарычал. Иггельд с удовольствием
постучал палкой по бокам, почесал ею же загривок, похвалил, и Черныш в
восторге, что угадал, как поступить правильно, тут же испортил образ грозного
серьезного зверя, брякнувшись на спину и замахав всеми четырьмя.
Глава 4
Первое время Черныш жутко скучал по матери и собратьям,
постоянно просился на ручки. Иггельд, сжав сердце в кулак, всякий раз относил
его на отведенное место, гладил, успокаивал, уходил. Черныш вроде бы спал, но
стоило Иггельду самому заснуть, как вскоре просыпался от того, что Черныш,
стараясь согреться и постоянно ощущать живое тепло матери, забирался на него,
как на матрас.
Лишь через пару недель воспоминание о большой драконихе и
множестве братьев изгладилось из памяти ребенка, теперь там прочно утвердился
образ горячо любимого и обожаемого папочки, что такой сильный, такой теплый,
который гладит, чешет, кормит и восхитительно чистит уши.
На прогулках Черныш прыгал перед ним, то приносил в пасти
большой камень, то приволакивал целое бревно и снова искательно заглядывал в
глаза: ну вот он я, прикажи что-нибудь, да что угодно, я тут же выполню, ты
увидишь, какой я послушный, как я тебя люблю, как стараюсь сделать все, чтобы
ты меня любил и не бросал…
Иггельд приказывал, гонял, заставлял бегать и прыгать,
присматривался, как быстро рыхлое тельце становится тугим и мускулистым,
компактным, крепким. Кажется, удалось, думал он напряженно. Самое главное в
воспитании – это как можно раньше закрепить у молодого дракона полезные
навыки и отучить от вредных. Если не сделать, пока еще ящеренок, то потом уже
ничего не получится. Дракон не поймет, почему раньше было можно, а сейчас
нельзя. Возмутится, взбунтуется. Сделает по-своему, а если человек не сумеет
переломить на свое, то авторитет хозяина разлетится вдрызг. И хозяином станет
дракон.
