Белг сразу же заорал:
– Иггельд!.. А ты знаешь, что творится в твоем
хозяйстве? Мы требуем строгого наказания!
– Что случилось? – спросил Иггельд, опешив. –
Все виновные будут строго наказаны, обещаю. Что случилось?
– Один из твоих людей напал на нас, – заявил
высокомерно Дроздень. – Он даже обнажил меч, и если бы только не стойкость
и выдержка Белга, что не снизошел до ответа на вызов скрестить мечи, пролилась
бы кровь!
Иггельд нахмурился, поверить трудно, у Белга слава отменного
бойца, он побеждал на турнирах и в поединках, об этом рассказывал не только он,
но и о нем, так что Белг поступил благородно, не приняв вызов.
– Вызов брошен самому Белгу?
– Да.
– Что за безумец, – пробормотал Иггельд. –
Кто это?
– Ратша!
Словно холодной водой окатили Иггельда. Он окинул толпу
испуганным взглядом. Здесь все, кто уцелел из правящей верхушки Куявии, князья
и беры, наместники, вельможи и верховные сановники, самые богатые и влиятельные
люди. Здесь, по сути, верхушка знати. От их воли зависит вся жизнь в его
Долине, само ее существование и всего его хозяйства.
– Я разберусь, – пообещал он сдавленным
голосом. – И накажу строго по закону.
Белг высокомерно молчал, унизанные драгоценными перстнями
пальцы на рукояти меча, грудь вызывающе расправлена, зато Дроздень сказал
торопливо и громко:
– Да-да, строго по закону!.. Куявия еще жива, законы
ее – живы!
– Можете не сомневаться, – ответил Иггельд
сдержанно.
Он шагнул к дому, перед ним расступились, но бросилась в
ноги воющая женщина, уцепилась за колени, просила сжалиться, с нею трое детей,
двое умерли по дороге, а уже здесь, в Долине, заболел муж, лежит в горячке,
если его не посмотрит лекарь, умрет, помоги, спаси…
Иггельд с трудом успокоил, утешил, потом еще кого-то
успокоил и утешил, третьему пообещал разобраться и помочь, а когда кое-как
выдрался из цепляющихся за одежду рук и побежал по ступенькам к двери, в груди
тесно, а в голове шумели, сталкиваясь, испуганные оборванные мысли. По закону
он должен наказать Ратшу очень сурово. Даже непонятно, насколько, простолюдин,
поднявший руку на князя – это бунтовщик, мятежник, разбойник. В одних
землях Куявии их просто вешали, в других – четвертовали, в третьих –
привязывали к вершинкам деревьев за ноги и отпускали деревца, в
четвертых – разрывали дикими конями, в пятых и шестых свои способы казни,
но казнь везде, и надо как-то извернуться, чтобы не дать Ратшу палачу…
В усталом мозгу грохотало, перед глазами мелькали обрывки
случившегося за ночь, две жаркие схватки с небольшими отрядами артан, когда
проверяли Ворчуна на стойкость и непугливость, всплывала перед глазами дивная
рыба с золотыми перьями, трепещущая в пасти вынырнувшего дракона, в ушах
звучали голоса, слышался звон металла, крики, а поверх всего, закрывая,
всплывало гневное лицо с удивительными темно-лиловыми и словно бы вопрошающими
глазами.
Дверь распахнулась, навстречу вышел огромный человек в
доспехах. Из-за плеча рукоять меча, шлем на сгибе локтя, и только рыжая
лохматая голова заблестела на солнце знакомо. Ратша посмотрел на него со
сдержанным вниманием, по-дружески, но с едва заметной холодноватостью.
Иггельд загородил ему дорогу:
– Ратша!.. Погоди.
Ратша остановился, помимо меча, за спиной небольшой круглый
щит, а на широком кожаном поясе с потайными кармашками длинный нож и небольшая
баклажка.
– Да, Иггельд.
Голос ровный, немного отчужденный, что сразу разозлил, тут
ночь не спал, носился по степи и над морем, проверял чужого дракона, его ли это
дело, а тут прекрасно выспавшийся, сытый и с запахом винца Ратша роняет это
высокомерное «Да, Иггельд», будто изволит осведомиться, что же хочет этот
дурак, этот погонщик драконов, этот простак!
– Что стряслось? – жестко потребовал Иггельд. Он
огляделся по сторонам, понизил голос: – Какая муха тебя укусила? Здесь же
князья, беры, вся уцелевшая знать… Они же со своей властью могут нас в пыль, с
землей сровнять!
Взгляд Ратши угас, словно услышал совсем не то, на что все
еще рассчитывал. Иггельд, не веря своим глазам, увидел, как Ратша вместо ответа
посмотрел в небо, затем в сторону пещер, лишь потом обронил нехотя:
– Я сделал то, что должен делать мужчина.
– Ты с ума сошел!
– Наверное, – ответил Ратша холодновато. –
Что делать, если мужчин в этой Долине больше не нашлось…
Иггельд ощутил, как злость начала подниматься в нем, как
кипящая лава. Он процедил с яростью:
– Не забывайся, Ратша! Ты помнишь, через что мы прошли.
– Я помню, – отпарировал Ратша. В его сильном
мужественном голосе прозвучала грусть. – Ты нет. Но я не хочу, чтобы у
тебя были неприятности из-за меня. Я отправляюсь вниз, в междугорье. Чудин
обещал забросить меня туда на своем драконе. Пора посмотреть, так ли уж сильны
артане в войне в горах. Может быть, если повезет, спущусь даже вниз, на
равнину. Тебе скоро сообщат, что я погиб. Правда это или нет, неважно. Зато у
тебя перестанут требовать моей головы.
Иггельд опешил, ощутил укол вины, сказал уже не так зло:
– Но что случилось? Ты можешь рассказать?
Ратша покачал головой.
– Тебе надо было спросить это раньше. Но ты сперва
пообещал той мрази строго наказать меня! Прощай, Иггельд. Когда-то я считал
тебя способным дать отпор вторгшимся артанам и… теперь смешно подумать, даже
нанести ответный удар. А ты не можешь дать отпор даже вельможной мрази, что не
имеет уже ни власти, ни влияния, ни денег, ни войск… У нее только наглость,
Иггельд! Только наглость и дурость. А ты все еще считаешь, что они что-то
могут.
Он махнул рукой, повернулся и пошел, прямой и сильный, с
развернутыми плечами. Иггельду даже почудилось, что сейчас Ратша даже стал
выше, выглядит ярче и значительнее, чем в последние недели, когда томился без
дела.
– Ратша! – вскрикнул он. – Ратша!
Красивый воин в блестящих доспехах не ускорил и не замедлил
шага, шел все так же ровно, уверенно, а крик сзади остался повисшим в воздухе,
словно карканье завистливой вороны.
– Ратша! – гаркнул Иггельд. – Ты слышишь?
Ратша!
Мелькнула мысль побежать следом, схватить за плечо,
развернуть к себе лицом, потребовать объяснений, ведь столько лет прожили,
поддерживая друг друга, но что-то мешало, ведь он давно уже не тот мальчишка,
что бежал из разгромленного ныне города и наткнулся на огромного великана,
теперь он, Иггельд, сам глава этого города и всей Долины, он должен вести себя
достойно, мудро, взвешенно, не бежать следом за человеком, который хоть и
сделал для него немало, но все же не ровня, не ровня…
Он стиснул челюсти, отвернулся и вошел в дом. В нижнем зале
у очага складывал дрова старый Метелик. Оглянулся, сказал почти виновато:
