– С дровишками в твоем доме плохо, Иггельд… А негоже,
чтобы правитель Долины нуждался. Вот я и принес, с деревом в Долине туговато…
– Спасибо, – бросил Иггельд.
Он намеревался ринуться наверх, к Блестке, но Метелик
спросил печально:
– Ратша… что с ним? Я видел, он оделся так, как будто
уходит навсегда…
– Верно, – буркнул Иггельд.
– Добрый воин ушел… – вздохнул старик. –
Настоящий… Все меньше в нашей Долине Иггельда доблести, зато все больше… Скоро
она уже перестанет зваться Долиной Иггельда.
Он умолк, словно стиснул свое же горло, с опаской посмотрел
на Иггельда. Тот уже поставил ногу на лестницу, но остановился, с подозрением
уставился на Метелика. Тот пугливо прикрыл рот ладонью, кисть руки сморщенная,
во вздутых венах, натруженная ломкой камня в горах.
– Простите, хозяин! Это я по старости болтаю, сам уже
не знаю, что и говорю.
Иггельд процедил мрачно:
– Начал болтать, болтай дальше.
– Да это я так, по дурости, – продолжил Метелик
испуганно. – Мы не хотим гневить вас, хозяин! Зачем? Нам с вами живется
хорошо. А закончится война, будем жить еще лучше.
Иггельд нахмурился.
– Ты знаешь, что случилось? Из-за чего Ратша сцепился с
этими… я согласен, неприятными людьми, но, увы, могущественными? От них может
быть немало бед.
Метелик потупился, переступил с ноги на ногу, развел руками.
– Да, ваша милость.
– Говори!
Метелик помялся, снова переступил с ноги на ногу. Лицо у
него было несчастное.
– Ратша вступился за рабыню. Может быть, и не стоило
так уж сразу за меч, но гости хотели ее изнасиловать, а это для Ратши
показалось негоже. Он ведь не равнинник, он из горных…
Иггельду показалось, что Метелик пытается оправдать Ратшу,
сказал нетерпеливо:
– Он прав, но нельзя доводить до ссоры. Что за рабыня?
Метелик сказал с некоторой неохотой:
– Та, что… не рабыня, а эта… пленная. Артанка. Она в
цепях. Говорят, Ратша вообще потом разрубил ее цепи своим мечом. У него такой
меч, особенный… Немало прольет артанской крови!
Иггельд ахнул, кровь отхлынула от лица. Смертельный холод
пронзил, как будто голым бросили в прорубь. Рука метнулась к мечу, он вскрикнул
страшно:
– Что с ней?
– Не знаю, – ответил Метелик испуганно. Он
отступил, глядя в его страшное перекошенное лицо. – Не знаю, господин…
Сегодня она не выходила.
Он отшатнулся, Иггельд пронесся по ступенькам, как свирепый
смерч. В голове стучала страшная мысль: а что, если изнасиловали? А что, если…
Боги, да как он мог, как оставил одну? Привык, что в Долине все только по его
воле, а тут эта нахлынувшая мразь!.. Артанка, прости, прости меня! Только бы с
тобой ничего не случилось!.. Отныне никогда-никогда никаких цепей. Сам сниму и
выброшу в окно. Никогда-никогда никаких оков. Я скорее закую в оковы себя,
дурака и мерзавца, чем позволю железу прикоснуться к тебе!..
Он помчался по коридору, как взбешенный тур, ничего не видя
налитыми кровью глазами. Артанка, только сейчас я понимаю, насколько ты мне
дорога… И насколько я дурак, тоже понимаю. Ты сто раз говорила, что можешь дать
слово, а я не верил. Ты не убежишь, любимая, теперь я это знаю. И не только
потому, что твое слово нерушимее, чем вот эти горы, но и потому… да, еще и
потому, что я тебе тоже небезразличен…
– Гордецы, – прорычал он со стыдом и
бешенством, – что мы натворили, гордецы!
В конце коридора показалась дверь ее комнаты. Он мчался, как
ураган, успел подумать, что не сумеет остановиться, вышибет дверь, а там нужно
только упасть к ее ногам, сознаться, каким был дураком, себялюбцем, слепцом., и
вымолить у нее прощение. Она должна простить, ведь как бы ни задирала
подбородок, но и она, как уже сказала открыто и честно, тоже любит его.
Дверь распахнулась, мелькнули две ступени. Он прыгнул сразу
на разбросанную в беспорядке солому. Все растоптано, разбросано сапогами.
Взгляд упал на клочья ее платья. Торопливо нагнулся, пальцы ощутили грубую
ткань, в которую одевали здесь… стыд какой!.. Эту рожденную для того, чтобы
взирать с небес на всех людей разом. Еще клочья, еще…
Он снова похолодел – это означало только одно: с нее
сорвали платье. Она, обнаженная, отбивалась от насильников. Ее хватали грязными
потными лапами, ее пытались согнуть, заставляли раздвинуть ноги… А вот куски
цепей, разрубленные оковы… Ратша, я упаду тебе в ноги и вымолю твое прощение,
ты добр, ты простишь меня, неумного, растерянного…
Дикий крик вырвался из его груди. Он выхватил меч, с силой
ударил по стене. Полетели искры. Звякнуло, он думал, меч сломается, но клинок,
выкованный гномами, как и у Ратши, лишь высек длинный сноп ярких искр.
– Сволочи!
Он рубил стены в бешенстве, потом выскочил в коридор,
пронесся по залам, глаза шарили во все стороны, пытаясь увидеть радостно
галдящую толпу, что тащит голую женщину, или хотя бы заметить краем глаза, как
где-то мелькнет обнаженная рука или нога, артанка должна прятаться где-то
поблизости, ведь в свою комнату сейчас возвращаться просто не решается…
Он привстал на цыпочки, приложил ладони ко рту и закричал во
весь голос:
– Артанка!.. Артанка, выходи! Теперь я – твоя
защита!
Никто не ответил, только слуги и стражи смотрели на него с
удивлением. Он набрал в грудь воздуха и прокричал его громче:
– Артанка! Отныне – никаких цепей!
Глаза застлало красным, он ощутил на губах теплое и
солоноватое. Машинально провел ладонью, она оказалась в крови. Из ноздрей текла
двумя струйками кровь.
Прислушался, но везде тихо. Люди стояли, кого где застал его
крик, смотрели молча, не двигаясь. Он ощутил такую страшную потерю, что
неистово захотелось вонзить меч в свою грудь. Вместо этого он поднес ладони ко
рту и прокричал из всех сил, из последних сил:
– Клянусь, Артанка!.. Ни цепей, ни оков…
Голову пронзила дикая боль. Глаза застлало красным, он видел
только кровавый туман с плавающими темными сгустками. Колени подломились, он
упал навзничь, а кровь продолжала струиться из лопнувших вен на висках.
* * *
Спуск остался в памяти, как затянувшийся кошмар, она дважды
срывалась и повисала на веревке. Горец терпеливо ждал, когда зацепится,
похваливал, хотя чувствовала себя полной неумехой, а когда опустились на самое
дно, как ей показалось, ущелья, сказал с уважением:
– Ты могла бы родиться и горянкой!..
– Если бы не ты, – пробормотала она, – я бы
разбилась.
– Ни одна женщина еще не поднималась на такую отвесную
стену, – пояснил он. – Ты – молодец. Ладно, смотри сюда… Видишь
там камни, а между ними сосенка?.. Иди прямо. Никуда не сворачивай, да и не
свернешь, скалы со всех сторон… Мы с тобой перелезли с другой стороны каменного
кольца, так что тебе надо обогнуть по дуге всю долину, наткнешься на артан. Их
еще немного…
