Мелькнула мысль, что теперь их слишком много, а навалятся
все разом. Если вот сейчас ударить себя под левую грудь, лезвие легко и почти
без препятствий проникнет между ребрами и пронзит ее сердце. И кончатся муки,
потому что даже сейчас видит это хищное лицо и почти готова поверить, что он
говорил правду, что он сожалеет, что готов принять ее условия…
Они бросились с дикими воплями в самом деле все разом. Она
быстро взмахнула ножом, повернулась и ударила снова. За ее руки хватали,
пытались выхватить нож, она успела подумать, что им в самом деле велено брать
ее только живой, вывернулась и ударила третий раз… Со всех сторон стоял крик,
она чувствовала невыразимое презрение, разве это мужчины, у них совсем нет
достоинства, даже она, женщина, дерется молча…
Потом крики стали громче. В них звучал ужас. Она нанесла
удар четвертому прямо в глаз. Нож вошел в глазницу по самую рукоять. На руки
брызнуло мутной жидкостью. Еще трое бросили ее и кинулись бежать. Камешки
разлетались под их подошвами, словно они мчались, как перепуганные олени, по
мелководью.
Но знакомо и страшно пропели стрелы, все трое упали лицом на
землю. У двоих стрелы торчали из затылков, легко расколовши кости, третьего
стрела пронзила в шею, войдя по самое оперение. Блестка еще стояла, тяжело дыша
и пошатываясь, сильные руки схватили ее сзади, ликующий голос прокричал с такой
радостной мощью, что она едва не оглохла:
– Это Блестка!.. Ребята, это же наша Блестка!
Глава 19
Ее тискали, обнимали, трясли. Здесь были Ральсвик, Меривой,
Рагинец, Хрущ, а с ними еще около десятка воинов. Все прекрасно вооруженные, в
легкой, но теплой одежде из кожи, все воины с луками. Блестка
присмотрелась – у всех непростые, с необычайно толстыми дугами, а тетива
не одинарная, а сплетена из жил.
Ральсвик сказал счастливо:
– Блестка, мы ходили вокруг этой проклятой Долины,
упрятанной в каменное кольцо, как коты вокруг кувшина со сметаной! Все искали,
откуда можно бы перелезть тайком… Все-таки боги нас любят, верно? Мы шли по
этому проклятому ущелью, высматривали стены, проклинали куявов и мечтали, как
будем вспарывать им животы, как вдруг ты бежишь навстречу… Боги, как ты
дралась!
Меривой захохотал:
– Если бы мы подождали еще, она бы перебила всех! Будь
здорова, Блестка. Ребята, давайте обратно, пока не заблудились в этих камнях.
Все кончилось счастливо. По дороге расскажешь, в самом ли деле у них там
драконы…
Они окружили ее и так двигались тесной группой, ей было
жарко в окружении высоких могучих друзей, от их горячих улыбок, блестящих глаз
и сверкающих, как снег под солнцем, зубов. Она улыбалась, улыбалась, но из
сердца как будто уходила жизнь, с каждым шагом вниз по заснеженному склону
удаляются от дома, где ее сердце.
– Как вы меня нашли?
– С трудом, – ответил Ральсвик. – Признаюсь,
с трудом. Когда наши люди нашли разбитую повозку и погибших стражей, Придон пришел
в такую ярость, что едва не разорвал нас на куски голыми руками. Впрочем, те,
кто был со мной, почти все погибли. Даже доблестный Шелепень, помнишь? Потом мы
долго искали среди разбойничающих шаек, пока не поверили, что те следы дракона,
что мы обнаружили, в самом деле могли быть следами прирученного дракона. И тебя
увезли именно на драконе… Так и было?
– Да.
– Страшно было?
– Да, – призналась она, поспешно добавила: –
Но только в первый день. А потом я сама кормила этого дракона. Он умный! Почти
как конь, только с крыльями. И он меня уже узнавал, всякий раз хвостом вилял.
Ральсвик передернул плечами.
– Представляю! Ничего не разносил вокруг?
– Вокруг одни скалы, – объяснила она. – Нет,
он в самом деле очень… ласковый. Как пес.
Меривой шел впереди, остановился и указывал, в какую сторону
нужно поворачивать. Блестка не сразу сообразила из-за слепившего глаза снега,
что он беспечно стоит на краю пропасти. Противоположный край на расстоянии
броска дротика, стена так запорошена снегом, что Блестка так бы и двигалась к
ней, пока не ощутила бы себя летящей в бездну.
Холодный воздух обжигал горло, она закашлялась, Меривой
обернулся и подбадривающе усмехнулся.
– Уже близко. Вон за теми камнями наш лагерь.
– Сколько вас?
– Пока два десятка. Остальные будут через два-три дня.
– Не боитесь, что куявы могут выйти и сбросить вас в
пропасть?
Он расхохотался.
– От всей Куявии разве что и осталась та высокогорная
долина, где тебя держали в неволе!.. Все захвачено нашими героями.
– Только мало их осталось, – сказала она невесело.
Он помрачнел.
– Да, наших погибло немало. Но зато вся Куявия
повержена, а это – главное. Да и ты нам очень дорога! Крепись, уже
немного.
Они двигались легко, быстро, умело. Она чувствовала себя
неуклюжей и медлительной, с неловкостью представила, как же трудно было им
подниматься наверх. Ей повезло, ее доставили на огромном драконе, что оказался
совсем не страшным, а они преодолели весь путь пешком…
Она посмотрела на Меривоя, на Ральсвика, оба не чувствуют ни
усталости, ни опасности, еще и живо разговаривают на ходу, смеются, вспомнила,
что они из рода горных артан и потому они…
Додумать мысль не успела, по стене напротив быстро
скользнула тень, словно с большой скоростью пронеслась туча. Блестка еще не
успела вскинуть голову, как сердце похолодело, в голову ударил волной страх, а
по отряду прокатился крик:
– Дракон!.. Дракон!.. Луки – к бою!
Она хотела закричать, что не надо стрелять, но язык примерз
к гортани. В синем, даже белесом небе Черныш парил, как орел невиданных
размеров. Сквозь растопыренные крылья просвечивало солнце, они казались ликующе
пурпурными, а сам он выглядел не боевым драконом, а летающим существом из
детской сказки.
С загривка свесился человек, он пристально всматривался в
бредущих по снегу артан. Те без спешки доставали луки, натягивали тетивы, но
наездника это, похоже, не беспокоило. Он сделал знак дракону снизиться еще, тот
красиво наклонил крылья и пошел по все снижающейся спирали.
Блестка с беспокойством поглядывала на артан, Иггельд не
знает еще, что это за луки и что это за стрелки. Она замахала ему руками,
указывая, чтобы он улетал побыстрее. Она видела, как Иггельд опасно свесился с
загривка, что-то прокричал, но слова уносило ветром. Он велел дракону снизиться
еще ниже. Артане, посмеиваясь, начали доставать стрелы.
– Улетай, дурак! – закричала Блестка. –
Улетай, это…
Она подпрыгнула, замахала руками, как будто отгоняла кур.
Дракон снизился еще, Блестка рассмотрела лицо Иггельда, почему-то в струпьях
засохшей крови, исхудавшее, с темными кругами под глазами. Скулы заострились,
нос острый, как у мертвеца, он весь желтый, словно смертельно болен…
