По ту сторону входа свирепо завывал на разные голоса ветер.
Утомившись с Чернышом, Иггельд посерьезнел, прислушался, и настроение сразу
упало. Если в Городе Драконов такая вьюга случается один-два раза за всю зиму,
все запираются в теплых домах и отсиживаются, то здесь это даже не вьюга, а
обычная зима. А уже завтра-послезавтра надо снова на охоту. И кто знает,
повезет ли на этот раз…
* * *
Свиней становилось все меньше, по крайней мере, добывать все
труднее. Возможно, в норах они не размножались, а когда лютый мороз и ветер, то
не до того, чтобы пропускать молодую свинку и поджидать, когда выйдет матерый
кабан.
К концу зимы пришлось резко уменьшить рацион. Черныш отыскал
в дальнем углу старые кости и грыз их целыми ночами. У него менялись зубы,
мучительно чесались, он готов грызть даже камни, но кости можно еще и глотать,
те усваивались, Иггельд видел, как прямо на глазах кости самого Черныша
становятся толще.
Пришла весна, в рощу из нор выплеснуло множество мелких
полосатых поросят. Всем хватит пропитания, подумал Иггельд, он чувствовал, как
исхудали, кожа да кости, быстрее растите, размножайтесь, а то взрослых почти не
осталось…
Черныш придумал сам себе забаву: в ручье водилась рыба,
стремительная и сильная, неизвестно чего она поднималась из долин против
бурного течения, Иггельд сам видел, как даже прыгает через пороги и небольшие
водопады, но поднимается упорно, а здесь Черныш с утра до вечера сидел на
исхудавшей заднице и то ловил лапами, то пытался хватать зубастой пастью. Когда
удавалось поймать, он с торжеством приволакивал к Иггельду, складывал к ногам,
садился на задницу и смотрел в лицо папы радостными блестящими глазами.
– Спасибо, молодец, умница, – говорил растроганный
Иггельд. – Давай я тебя почешу…
Черныш томно закрывал глаза и вытягивал шею. Иггельд чесал,
гладил, ласкал, потом обязательно делил рыбу, отщипывая себе кусочек, чтобы
приучить дракона всегда приносить хозяину, а для Черныша он не хозяин, тот
искренне и честно считает его любимым папочкой, да и он сам для него вовсе не
дракон, не зверь, не чудовище…
Теперь Иггельд приносил с охоты молодого кабанчика,
Черныш – рыбу, и к тому времени, как дороги очистились от залежей снега и
приехал навестить Апоница, оба почти нагуляли прежнее мясо.
Апоница крепко обнял, отстранил, сказал дрогнувшим голосом:
– Если честно, я не ожидал…
– Чего?
Апоница сглотнул ком в горле.
– Ты хоть понимаешь, что ты сделал?
– Я спас Черныша, – ответил Иггельд.
Апоница отмахнулся.
– Что твой дракончик!.. Ты – выжил! Я не знаю, кто
из взрослых мужчин сумел бы пережить здесь зиму в одиночку?
– Я не один, – ответил Иггельд гордо.
– Ах да, конечно…
Со стороны ручья донесся рев, визг, потом оттуда выметнулся
Черныш, отряхнулся всем телом, брызги разлетелись, как мелкие осколки льда, а
он понесся к ним во весь опор, резко затормозил перед Иггельдом, кося огненным
глазом на Апоницу, раскрыл пасть, огромная рыбина упала к ногам Иггельда.
– Молодец, – похвалил Иггельд. Он потрепал Черныша
за голову, пару раз скребнул за ухом, сказал: – Иди лови дальше!
Осчастливленный Черныш унесся к ручью, смешно подкидывая зад
и помахивая хвостом. Апоница проследил за ним взглядом, в глазах изумление.
– Ты что, научил его ловить рыбу?
– Я? – удивился Иггельд. – Он сам меня
научит!
Апоница все еще смотрел вслед дракону. Тот спустился в
ручей, видно только горбик спины, там часто слышались шлепающие удары по воде,
довольный, а иногда раздраженный рев, щенячьи взвизги, высоко взлетали брызги.
– Пока еще холодно, – сказал Апоница с
сомнением. – Да и вода здесь… ледяная. Они легко простуживаются.
Иггельд кивнул.
– Да знаю. Но… мы в самом деле такое пережили! И еще…
мы не выжили бы, если бы не ели зимой свинину. Черныш тоже ел. И сейчас, теперь
уже ничего не могу поделать, ест сало так, что за ушами трещит.
Апоница покачал головой.
– Сожжешь ему печень. Хотя… если он не в котловане, а
вот так носится; то у него и сало в желудке сгорит без вреда.
Иггельд с облегчением вздохнул.
– Спасибо. Я так тревожился.
– Да ладно, – ответил Апоница, взгляд его был
пристальным. – Я же вижу, что ты сам во всем разобрался. А сейчас, скажу
честно, твой дракошка прошел бы любые испытания. Он выглядит здоровым, крепким.
И мышцы нарастил, как… не знаю просто, у кого!
– Боролись за жизнь, – просто сказал
Иггельд. – Но теперь все позади.
– Впереди новая зима, – предостерег
Апоница. – Правда, будешь на год взрослее.
– И Черныш.
– И Черныш, – согласился Апоница. – Иггельд,
я горд тобой. Ты поступил неправильно, это я о драконе, но у тебя чистое
честное сердце, ты бесконечно добр, и ты совершил… подвиг! А я расскажу в своем
клане, что у драконов гораздо больше запаса выживаемости, чем мы думаем. И
больше пластичности. В котловане любой дракон помер бы, наевшись сала. И
нагрузки нашим драконам можно увеличивать, если смотреть вот на твоего. Ему не
повредили, еще как не повредили!
Он снял с коней возле пещеры все припасы, понаблюдал, как
Иггельд и Черныш носят вдвоем: Черныш держал в пасти тяжелейший мешок, тот
волочился по земле, дракончик вскидывал пасть повыше, даже привставал на
коготки, чтобы стать выше ростом, тащил, пыхтел, гордый, что ему тоже доверили
работу взрослых,
– Старается, – сказал он с непонятной
усмешкой. – Странно все это…
– Что?
– Никогда не видел драконов вот так… на свободе.
Иггельд пожал плечами, глаза показались Апонице глазами взрослого человека.
– А что такое свобода? Посуду мою и здесь. И точно так
же рублю дрова, жарю мясо… Правда, со мной Черныш, а это и есть то, ради чего
нужна свобода.
Апоница посмотрел на небо, сказал обеспокоено:
– Пойдем в твою пещеру, хлебнем хоть горячей воды, если
у тебя есть нечего. Дни пока что короткие, не хотелось бы, чтобы меня с
лошадьми ночь застала на узкой тропке.
Они носились по долине взад-вперед и наискось, преодолевая
ревущую ярость ветра, Иггельд соорудил из шкур плотные мешки, нагрузил камнями,
так и бегали наперегонки. Черныш сперва противился, комично изгибался и
пробовал задней лапой сорвать тяжелый груз, но Иггельд в конце концов сумел
убедить наивного и доверчивого ребенка, что ему так красивее, что все его с
этим грузом любят больше, и Черныш смирился, бегал с мешком камней на спине,
который стараниями Иггельда становился все тяжелее и тяжелее.
Правда, увеличивая нагрузку, он следил, чтобы подрастающий
дракончик не таскал сам по себе палки, а затем бревна. А если таскал, чтобы
захватывал их только коренными зубами обеих челюстей. У молодых драконов
привычка хватать клыками нижней челюсти, что вытягивает ее, потому все
смотрители в первую очередь следили, чтобы прикус у драконов был правильным.
Страшное и восхитительное зрелище, когда огромные страшные зубы, способные
дробить не только кости быков, но и каменные валуны, красиво перекусывают
листок так, словно разрубывают острейшим мечом.
