Два дня катапульты все прицельнее и прицельнее бросали
каменные глыбы в стены и ворота. Аснерд ожидал, что после первого же камня в
ворота они разлетятся вдрызг или хотя бы распахнутся, но ворота, к его
удивлению, стояли нерушимо. Глыбы били с грохотом, дрожала земля, толстые доски
измочалило, но ворота даже не вздрогнули.
Щецин наблюдал жадно, он первым сказал вслух то, что у
Аснерда давно уже вертелось в черепе:
– Либо насыпали гору песка, либо подперли целой скалой.
Аснерд буркнул:
– Что ж, зато сами не выйдут.
– Куда? – не понял Щецин.
– Сюда, – ответил Аснерд раздраженно. – Не
нападут, понял?
Щецин сказал обиженно:
– Все остришь… Хотя что еще остается?
– Остается бросать через ворота, – сказал Аснерд.
– Камни?
– Камни, огонь… Придется попросить еще две-три… да
какие две-три, тут десяток нужно. Черт, как я все это объясню Придону? Куявию
захватили, а клочок размером с хороший огород не можем? Одни катапульты будут
обстреливать стены и бросать камни через ворота, другие пусть бьют в стену.
– А сами ворота?
– К воротам пошлем новый таран. Уже под прикрытием
катапульт… Думаю, за два-три дня такой вот обработки камнями у них народу
останется меньше. Ладно, за это время подготовим лестницы.
Щецин взглядом измерил высоту стен, вздохнул:
– Даже если связать по две, и то не достанет до верха…
– Связывай по три, – велел Аснерд
раздраженно, – но мы должны попасть по ту сторону ворот!.. И так от этого
похода ничего не получим, кроме насмешек!
Он хлестнул коня, тот пошел тяжелым галопом вперед.
Щецин крикнул вдогонку:
– Ты куда?
– На стене Иггельд, – крикнул Аснерд. Щецин послал
коня рядом, Аснерд продолжал: – У меня глаза хорошие, я вижу даже застежку
на его плаще. Нравится мне этот парень, в самом деле нравится! И говорить с ним
нравится. Есть в нем достоинство, есть. Даже более, можно сказать, стойкое, чем
у наших… Без бахвальства, спокойное и твердое.
Они оказались вблизи ворот, навстречу полетели стрелы, Щецин
закрылся щитом, Аснерд даже не обратил внимания, железные наконечники в
бессилии стукались о его грудь, плечи, падали под копыта коня, а если кто
пускал с большой силой – разлетались в щепы.
– Иггельд! – вскрикнул он. – Ты слышишь меня?
Иггельд сделал знак прекратить тратить стрелы – Аснерда
можно взять только теми стрелами, которыми сбивают драконов, – подошел к
каменному бортику.
– Говори, если есть что сказать.
Аснерд широко усмехнулся.
– Ты прав, надо говорить только тогда, когда есть что
сказать. Но к старости мы все становимся болтливыми, нам просто хочется
поговорить. Не с дураком, конечно. Иггельд, ты не опьянел ли от счастья, разбив
отряд Ральсвика? Но это был лишь ветерок! Сейчас пришла буря.
– Буря, – ответил Иггельд, – заставляет дубы
глубже пускать корни.
Аснерд подумал, покачал головой.
– Знаешь, Иггельд, – сказал он с искренностью в
голосе, которой Иггельд поверил, – я предпочел бы иметь тебя другом, чем
врагом.
Слова простые, затертые, но Аснерд смотрел вверх в ожидании
ответа, Иггельд произнес такое же затертое:
– Каждый хочет иметь друга, но никто не хочет быть
другом.
Аснерд развел руками.
– Иггельд, Иггельд… Ты и так уже стяжал славу! Но мне
хотелось бы, чтобы венок победителя получил ты, а не твоя вдова. Мудрецы
говорят: будь благоразумно отважным.
Иггельд покачал головой.
– Разве не ваши же мудрецы говорят: добро
потеряешь – не много потеряешь, честь потеряешь – много потеряешь,
мужество потеряешь – все потеряешь.
Щецин за спиной Аснерда посматривал обеспокоено то наверх,
где рядом с Иггельдом в готовности застыли дюжие лучники, то на Аснерда, что
выехал поговорить вроде бы бесцельно, но Аснерд слишком опытен, чтобы говорить
бесцельно. Да и вообще, чем больше говоришь с человеком, тем труднее ему
поднять на тебя оружие, так что Аснерд очень непрост.
Аснерд красиво и грохочуще расхохотался.
– Иггельд, ну какие в Артании мудрецы? У нас хороши
только топоры в руках. Мудрецы у вас, в Куявии. А они говорят: мужество больше
проявляется не в том, чтобы затеять драку, а в том, чтобы уметь избежать ее.
Так будь мудр, избегни этого кровопролития! Меня уже, если честно, пугает эта
война. Слишком много погибло, слишком много крови, слишком много сожженных
городов…
В голосе старого воеводы неподдельная искренность. Он поднял
на Иггельда глаза, у того пробежали мурашки по коже: Аснерд говорит веселым и
беспечным голосом, но сам страдает, война получилась страшнее, чем рассчитывали
вторгнувшиеся артане.
– Погибли многие? – переспросил Иггельд. –
Аснерд, ты ужаснулся лишь потому, что начали погибать и артане! Пока погибали
куявы, ты шел с песней. Аснерд, теперь артане погибнут все!.. У вас есть только
одна возможность – как можно быстрее уйти. Спуститься с гор, вернуться в
Артанию, избегая драк. Мы за вами не последуем. Но здесь останетесь все. До
последнего человека!
Аснерд сказал насмешливо:
– Неужто обещаешь похоронить здесь всю артанскую армию?
– Нет, – ответил Иггельд серьезно. – Хоронить
не будем. Просто сбросим трупы в пропасть. Ты видел, что у нас за пропасти?
Аснерд проговорил медленно:
– Когда мы встретились первый раз, ты был совсем
другим.
– Тогда я знал только драконов, – ответил
Иггельд. – А драконы не предают, не лгут, не хитрят. Теперь я опустился до
уровня людей. Ныне я всего лишь человек, Аснерд. Всего лишь.
* * *
Артанские всадники все чаще, на скаку стреляя из лука,
вихрем проносились возле стены. Оттуда, часто сменяя друг друга, стреляли из
луков, лили кипящую смолу, но когда артане перешли к обстрелу издали из
катапульт, на воротах и на скалах остались одни часовые. Иггельд просчитался:
катапульты бросали намного дальше, чем он полагал. Горящие факелы, тяжелые камни
и жгуты с пылающей паклей летели на крайние дома, расцвечивали огнями крыши.
Народ высыпал на улицы, все карабкались наверх, сбрасывали
факелы, горящие поленья, камни, внизу их тут же заливали водой. Полные ведра
начали подавать на крыши. Кое-где уже поднимался дым, вспыхнул огонь, слышались
испуганные крики. Из одного дома начали спешно выносить вещи. Уже и на дальних
домах на крышах появились люди, половина из них – женщины и дети. Опираясь
на багры или размахивая ими, указывали на летящие через стену камни, горящие
обломки дерева.
