Толстых веревок с узлами со стены сбросили вдвое больше, чем
шло с Иггельдом. Это на случай, если убегать в спешке, в темноте чтобы сразу
ухватился, от этого зависит жизнь. Паршиво быть убитым по возвращении у своей
же стены по нерадивости.
Спускались с такой осторожностью, что боялись дышать.
Вернее, их спускали со стены, оставалось только держаться покрепче да
отпихиваться от стены, чтобы не ободрать рыло. Камни все уходили и уходили
вверх, Иггельд чувствовал, что опускают в какую-то бездну, стало совсем темно,
справа и слева слышал сдержанное сопение, в темноте угадывались некие тени.
Подошвы стукнулись о твердое. Он поспешно отпустил веревку,
сделал шаг от стены. По обе стороны вдоль стены появлялись сгустки мрака, все
одеты в черное, только изредка где блеснет светлая полоска зубов: улыбаются с
облегчением, словно уже половина дела сделана.
– Идем гуськом, – сказал Иггельд негромко, –
когда нас обнаружат, кричим: «За князя Бруна!» Запомнили? Но не раньше чем нас
обнаружат!
– Все сделаем, княже!
Глаза уже привыкли к темноте, он вовремя рассмотрел спящих
артан. Почти все лежат, плотно завернувшись в теплые одежды, все прижимаются
друг к другу плотно, стараясь сберечь остатки животного тепла. Цвигун приложил
палец к губам, указал дальше в непроглядный мрак.
Иггельд кивнул, у Цвигуна глаза острее, он в темноте видит
почти как днем и если говорит, что там катапульта… Они шли между спящими, и
если кто и слышал их через сковывающий сон, никто не шелохнулся, не спросил,
что случилось, почему не спят, ведь ночи здесь, несмотря на конец лета, почти
зимние…
Миновали еще с десяток мест, где артане спали тесными
кучами, из мглы выступили толстые бревна, нелепо задранная кверху массивная
ложка, сейчас пустая, ремни на ночь ослаблены. Цвигун торопливо присел, Иггельд
видел по его движениям, что вытаскивает из бурдюка затычку. Добронег зашел с
другой стороны и острейшим ножом быстро-быстро резал на куски толстые ремни.
Люди за спиной Иггельда обнажили мечи. Он покачал головой,
дождался, пока Цвигун вылил все содержимое бурдюка на катапульту. Настал
опасный момент, когда он присел и быстрыми движениями начал высекать огонь.
Едва первая искра прыгнула на подготовленный факел, Иггельд
сказал тихо:
– Пора!.. Шум не поднимать!
Воины окружили спящих, он видел, как разом наклонились. Он
услышал только два-три всхлипа, остальных зарезали быстро, умело, как привыкли
резать баранов, чтобы те расставались с жизнью мгновенно, без боли и мучений.
Выпрямился Онрад и показал большой палец. Иггельд кивнул,
они точно так же окружили другую группу спящих. Там вдвое больше, но опять же
ни один не успел проснуться, а долинники торопливо перешли к третьей группе.
Иггельд с обнаженным мечом остался у катапульты. Цвигун
поджег факел и швырнул на широкое деревянное ложе. Взметнулось, как
проснувшийся дикий зверь, яркое, жаркое пламя. Цвигун попятился от его зубов,
закрываясь руками от жара, бер Коготь ухватил за плечи и оттащил в темноту, за
круг света.
Удивительно, но никто не проснулся, только у дальнего костра
один поднялся и стоял перед огнем – Иггельд отчетливо видел темный силуэт
на красном пламени, – всматривался в горящую катапульту. Из темноты, где
люди бера Булата приканчивали новую группу сонных артан, донесся слабый вскрик.
Иггельд набрал в грудь воздух, готовый заорать, но снова тишина, только неясный
шум там, в полутьме, тяжелое дыхание. Цвигун и Добронег исчезли, Иггельд бросил
последний взгляд на горящую катапульту, похоже, уже не спасти, отступил в
темноту и уже в одиночку пошел в противоположную сторону от группы Булата.
Почти сразу наткнулся на спящих. Спасаясь от ночного холода,
люди сползлись в кучу, как тараканы. Иггельд на миг ощутил жалость, ничего
геройского в этих скрюченных телах нет, просто несчастные, что пытаются
сохранить тепло своих тел, разжигать огонь не велено, но рука уже потащила меч
из ножен.
Он постарался представить себе, что режет баранов. Просто
режет баранов, как резал уже давно, резал много, резал для себя, для друзей и
для Черныша. Просто баранов, что лежат на земле со связанными ногами. А эти
бараны даже с закрытыми глазами…
Правда, один внезапно открыл глаза. Иггельд вздрогнул, как
от удара, взгляд артанина чистый и честный, почти подросток, но рука с мечом
уже шла вниз, острие перехватило горло раньше, чем артанин успел вскрикнуть,
заодно отделив и шейные позвонки.
Иггельд дорезал еще двоих, подошвы чавкали по красной луже,
что быстро-быстро вытекает из-под скрюченных тел, сколько же этой крови в
человеке, впятеро больше, чем в любом баране…
Он перешел к другой группе, так же хладнокровно и без
угрызений совести избавил от жизни этих зверей, что пришли убить и загрызть
его, его друзей, Малыша, разрушить все, сжечь, спалить. А со зверьми нет
правил, нет раскланивания, а есть только их истребление.
Сколько он уничтожил, не помнил, рука в плечевом суставе уже
заныла, а в небе над востоке наметилась светлеющая полоска, когда издали
донеслись встревоженные крики, звон железа. Начали просыпаться и под ударами
его меча. Кто-то вскочил, успел ухватить топор.
Иггельд рассек его пополам наискось страшным ударом, заорал
во всю мощь:
– За князя Бруна!!!
Издалека, как будто из другой долины, донесся ответный
вопль:
– За Бруна!
Еще голос, молодой и звонкий:
– За Бруна, за Куявию!.. Бей артан!
– За Куявию! – донесся ответный крик с другого
конца долины. – Поможем людям из Долины!
– За Куявию! – долетело почти от шатров, где
располагались военачальники.
Иггельд зло заорал:
– Все к лагерю!.. Все к лагерю!
Он рубил и крушил все вокруг, а потом упал, перекатился под
ногами сражающихся друг с другом, вскочил и побежал в сторону крепости, крича
во все горло:
– Куявы, предатели, ударили нам в спину!
Перед ним возник громадный воин, пламя костра светило ему в
спину, Иггельд взмахнул мечом, воин с легкостью парировал топором, откуда тот
только и взялся, Иггельд обрушил град ударов, воин защищался уверенно, с
легкостью, они передвинулись чуть, пламя теперь освещало и лицо артанина,
суровое и немолодое, лицо бывалого воина. Иггельд ускорил движение меча, как
только мог, ощутил, что артанин, несмотря на всю невероятную силу и опытность,
не успевает, перешел к защите, дышит тяжело, в глазах недоверие и ярость,
выкрикнул:
– Что за… чего вы напали?
Иггельд нанес два быстрых удара, поднырнул под топор и
сильным ударом раскроил артанину грудь. Руки дернуло, словно он пытался
перерубить ствол столетнего дуба, но артанин вздрогнул всем телом, глаза
распахнулись. Он медленно опустился на колени и, прежде чем завалиться на бок,
прохрипел:
