Он затих, артане опустили головы. Герои не умирают, не
сказав последних слов мудрости, они уже видят тот небесный мир, где зрят
будущее, но еще могут общаться здесь, на то они и герои. Их последние
слова – всегда истина, всегда откровение. Волин сказал, что надо уходить.
Иначе погибнут все, погибнет и сам непобедимый Аснерд.
Аснерд стоял у тела старого друга, с которым прошли столько
дорог и троп, дрались спина к спине во множестве схваток, сражений, битв,
выходили невредимыми из Зачарованных Лесов, поднимали сокровища древних магов
из Багровой Щели, вдвоем разнесли войско славов на перекрестке Темных Дорог…
– Волин, – проговорил он тихо, – когда мы с
тобой отступали?.. Даже знали, что погибнем, но ведь шли? И гибель нам
предсказывали много раз… А мы назло всем жили и побеждали. А кости тех, кто
пророчил нам, уже истлели. Убьет ли меня Иггельд?.. Может быть, может быть…
хотя не представляю себе человека, что сумеет меня одолеть, но… когда мы
отступали?
Он повернулся к молчаливым соратникам. Они стояли, понурив
головы. Многие забрызганы кровью, но этими пятнами стыдно гордиться –
резали сонных союзников, стыд какой…
– Сжечь его тело здесь, – велел он. – И пепел
захоронить тоже здесь. Нет, это дома мы пепел рассыпаем по степи, а
здесь – нет. И поставить большой камень на его могиле. Пусть знают
потомки, что артане добрались даже сюда. Здесь камни политы артанской кровью…
Здесь мы дрались и умирали, чтобы очистить мир от грязи, лжи, предательства и
всего того, что внесли в мир, созданный Творцом, грязные и темные создания,
отвергнувшие Творца!
Он бросил короткий взгляд, полный ярости, в сторону стены,
верх которой усеяли, как черные неопрятные вороны, жители Долины. С трудом
удержался от желания погрозить кулаком – нелепый и недостойный настоящего
мужчины жест, – прорычал глухим голосом:
– Мы отомстим!.. Клянусь над твоим телом, Волин, мы
пробьем эту проклятую стену!.. Мы ворвемся в проклятую Долину!.. Мы убьем
драконов!
Он резко отвернулся, кивнул Щецину, тот подошел с
непривычной для него суетливостью, вместе пошли через лагерь, заново осматривая
место боя, оценивая урон. Щецин повторял за спиной Аснерда причитающим, совсем
не артанским голосом:
– Волин… Волин!.. Аснерд, это же Волин…
Аснерд громыхнул:
– Я знаю, вы с ним прошли столько войн и всегда были
непобедимы в паре… Но я тоже друг Волина. И мне горько, как и тебе. Больно и
горько. Крепись… Мы должны все перенести. Перемочь и победить!
Щецин прошептал потрясенно:
– Как они… решились? Я в это не поверю! Это колдовство!
Это подлое колдовство!
Аснерд ступал медленно, осторожно, везде темно-красные лужи,
артанская кровь пламенеет на всех камнях, не впитывается, а мелкие трещины в сплошной
каменной плите уже заполнились, покрываются коричневой корочкой. Убитые по
большей части с искаженными ужасом лицами, тем самым ужасом, что возникает в
момент, когда острая сталь рассекает горло, пробивает череп или крушит шейные
позвонки. Некоторые убиты коротким и точным ударом узкого ножа в глазницу, эти
не успели даже испугаться, лежат со спокойными лицами, жутко смотреть, когда из
глазниц все еще сочится алая жижа.
– Что там за люди? – вопрошал Щецин. –
Аснерд, ты с ними общался!
Аснерд вспомнил чистое светлое лицо Иггельда, пробормотал с
горечью:
– Птенчик вспомнил, что он птенчик орла.
– А мог бы и не вспомнить, – сказал
Белозерц. – Возился бы со своими ящерицами… Это мы заставили в нем
проснуться орла, да?
– Да, – ответил Аснерд. Голос его стал
тверже. – Да, теперь это орел. Но и мы не жирные гуси. Посмотрим, что
сможет орел против артанского льва!
Он говорил нарочито бодро, но в животе холодная тяжесть.
Сотни артан полегли глупо и позорно. Вдобавок по всей Куявии станет известно,
что артане напали на лагерь союзников и всех перебили. И хотя он примет все
меры, чтобы это не вышло из лагеря, но все равно станет известно, знает по
горькому опыту, что хорошую весть надо тянуть, как каменную глыбу, а дурная
летит сама даже навстречу ветру.
Самое страшное – катапульта сгорела целиком и
полностью. Когда ее бросились гасить, там уже оставалась пара головешек да
щедрая россыпь горячих углей, на которых можно испечь быка. Последняя
катапульта! Теперь снова просить Придона, чтобы прислал еще. И еще. Придон
пришлет, ничего не скажет, сам понимает, какой позор переживает он, Аснерд,
великий военачальник и опытнейший воин. Но от этого не легче, что Придон
понимает.
За ними двумя пристроились Фриз и Улан, молодые, но опытные
военачальники. Оба шли на пару шагов позади, Аснерд чувствовал их вопрошающие
взгляды.
– Наши воины угнетены, – донесся унылый голос,
Аснерд узнал Фриза. – Ничего на свете не страшимся, но колдунов
побаиваемся… Потому и всюду истребляем! Сейчас же в стане только и разговоров,
что о колдунах. Вроде бы заполнили незримо всю Долину, портят оружие, насылают
слабость…
Улан фыркнул:
– Еще бы не слабость! Протрясешься ночь в полусне,
кровь стынет от холода, утром едва разгибаешь застывшую спину. Я сплю в шатре,
все равно меня трясет… А жечь костры на всех – дров не хватит. Здесь и так
уже вырубили и сожгли все, даже кустики.
– Не говоря о том, – добавил Фриз
похоронно, – что ночью драконы могут опускаться совсем низко. И камни
попадают уже точно. .
Аснерд сцепил зубы. Эти камни с драконов – вроде бы
ерунда, два-три человека могут убить за ночь, для десятитысячного войска это
незаметно, но люди в небо смотрят с ужасом. Одно дело в битве, когда смерть
лицом к лицу, когда можешь погибнуть, но можешь и победить, а здесь ужас от
неизбежности. Сидишь себе у костра, греешься, и сверху падает глыба. Хорошо,
если убьет сразу, но может убить лишь твоего лучшего друга, а тебя искалечит,
оставит жить ползающим уродом с перебитыми ногами.
– Одно только благо, – сказал он
раздраженно, – наши воины перестанут исчезать близ куявского стана этих
проклятых союзников!
Военачальники переглянулись. В последние дни в самом деле
одинокие артане, что пробовали поохотиться среди скал, исчезли бесследно. Вчера
отправили целый отряд на их поиски, никто не вернулся.
Иггельд с военачальниками сидели за большим столом в нижнем
зале, Пребрана устроила для них небольшой пир, на столе блистали выпуклыми
боками чаши с хорошим вином, под стенами полыхали оба очага, там жарилось,
пеклось, по всему помещению поплыли аппетитные запахи жареного мяса с луком,
крепкого вина, везде витал тонкий пьянящий аромат победы.
Князья Цвигун, Северин, Иствич и знатнейшие беры выглядели,
на взгляд удивленного Иггельда, странно одинаковыми. Потом сообразил, что именно
их сделало похожими: блестящие возбуждением глаза и ликующие лица. Всех
распирает от гордости, ведь не просто дали бой артанам и уцелели, а сами
явились в их лагерь, устроили резню, спровоцировали истребление их же
союзников, а потом, пьяные от пролитой крови, вернулись с победой!
