Он поерзал в неловкости: смотрят в самом деле как на вождя.
Сперва, понятно, покорялись, помнят его вспышку ярости, когда казнил Белга,
самому вспоминать гадко, теперь же глядят так, будто и в самом деле верят,
пойдут за ним, уже не переспрашивая. А это еще хуже, лучше бы спорили,
переспрашивали, не так страшно, когда переубедил, а не заставил…
Князь Цвигун с чашей в руке, стоя, говорил, как они пошли и
всех побили, и хотя все это знают, участвовали, но слушали с удовольствием,
добавляли, а когда он закончил, вскочили с мест и потянулись с чашами через
стол к Иггельду. Звонко стукнулись медными краями. На стол щедро плеснули
вином – дар богам за победу. От Иггельда потребовали ответной речи, и в
это время через распахнутое окно донесся звук боевой трубы.
Иггельду это ничего не говорило, труба и труба, но князь
Северин прислушался, сказал со значением:
– Просятся на переговоры!
Князь Иствич тоже прислушался и добавил:
– От них один человек…
А Онрад сказал с удивлением:
– Ого, просится к нам! Ну и наглые…
Иггельд сказал торопливо:
– Надо идти. Кто бы это ни был, надо послушать. Может,
решили сдаться?
– И вообще побросаются в пропасть, – добавил
Иствич чересчур серьезным голосом, – чтобы нам не возиться?
Со смешками поднимались, Иггельд едва не выскочил бегом,
труба переговорщика спасла от речи в ответ на похвальбу князя.
К дому уже бежали двое гонцов, еще издали размахивали
руками. Князь Северин крикнул весело:
– Да слыхали, слыхали!.. Небось сам Аснерд трубил? Рев
такой, что и на другом конце Долины слышно.
– Аснерд, – подтвердил гонец. Он смотрел на
Иггельда влюбленными глазами. – Он там, внизу… Хочет говорить с самим
Иггельдом, он так и сказал.
Князь сказал веско:
– Не в его положении выбирать, с кем говорить!
За спиной Иггельда довольно загалдели:
– Все верно!
– Ишь, поджал хвост!
– Прищемили, вот и поджал!
– А че хочет?
Иггельд поморщился, на ходу вскинул обе ладони.
– Я сейчас поднимусь на стену, все узнаю. Держитесь
достойно, а то как…
Князь Цвигун расхохотался:
– Как куявы, верно!.. Ладно, ребята, будьте серьезными,
будто уже хороним артан. Не теряйте достоинства, га-га-га!
Иггельд с разбегу взбежал на первые ступеньки, дальше пошел
медленнее, степеннее, ведь и в спину смотрят, а наверх вообще вышел спокойно, с
достоинством, с самым что ни на есть равнодушным видом.
Аснерд на огромном коне в двух шагах от ворот, удобно
швырять камнями, но на стене чувствовали, что для Аснерда это вроде комариных
укусов, молчали, следили за ним настороженно, но уже без страха. Иггельд
подошел ближе, чтобы оказаться прямо над ним, крикнул:
– Кто просил о разговоре со мной?
Аснерд поднял голову, Иггельд мгновенно понял, что воевода
сразу уловил оттенок, когда не «желал говорить», а «просил о разговоре», понял
холодновато-презрительный тон смотрителя драконов.
– А, Иггельд, – ответил он, избегая прямого
ответа, – я рад, что ты пришел сразу. Уважаешь, значит, старика. Это
хорошо, старость уважать надо. Но как-то противно говорить вот так, когда у
меня шея чуть не скручивается… Почему бы не продолжить переговоры в спокойной
обстановке за столом, еще лучше – накрытым?
Он сдержанно улыбался, Иггельд на миг увидел прежнего
веселого и доброжелательного героя, уже стареющего, но еще полного сил, что
помогал Придону добывать меч бога. Иггельд тряхнул головой, сбрасывая
наваждение, ответил со спокойствием в голосе:
– Уж не думаешь ли, что ради тебя отворим ворота?
Аснерд признался:
– Это было бы здорово… Но я не гордый. Могу и через
стену, если у вас найдется веревка, чтобы меня выдержала. Хотя с моим пузом
вроде бы несолидно, как коту по стене…
– Веревка найдется, – ответил Иггельд и посмотрел
на толстую шею артанина. – Но это время придет позже.
Аснерд все понял, но сделал вид, что не заметил намека,
значит – жаждет переговоров, сказал укоризненно:
– Тебе нравится вот так сверху говорить со старшим? А я
задираю голову так, что шея болит.
– Можешь вернуться, – ответил Иггельд и добавил
мстительно: – И лечь, ведь у тебя была нелегкая ночь.
Аснерд напрягся, Иггельд видел, как потемнело лицо артанского
полководца. Конь стоял неподвижно, даже не встряхивал гривой.
– Да, – ответил наконец Аснерд. – Да, ночь
жуткая. Вы сумели сделать то, чего не добилась вся куявская армия.
Иггельд спросил с интересом:
– Что же мы сделали?
Он видел, с каким жадным вниманием ловят каждое слово
артанского полководца Цвигун, Северин и другие старшие военачальники.
– Заставили себя уважать…
– Это мы сделали еще в прошлый раз, – напомнил
Иггельд.
– …и заставили себя бояться, – закончил Аснерд. Он
сам чувствовал, что в его суровом голосе звучит неподдельное удивление. –
А это самый благоприятный для вас момент, чтобы начать переговоры.
– Зачем? – спросил Иггельд. Поправился: –
Почему?
Аснерд прогрохотал мощно:
– А ради кого сражаетесь, повторяю, столь упорно и
доблестно? Ради Тулея, что бежал от наших войск как заяц?.. Бросил столицу,
бросил людей… Разве не его обязанность обнажить меч и защищать страну до
последней капли крови, до последнего вскрика? Вы сражаетесь за правителя,
которого вообще нет!
На стене настала тишина. Иггельд ощутил, даже не поворачивая
головы, что его люди поникли. Аснерд прав, их Долина – последнее пятнышко,
куда еще не ступило копыто артанского коня. Но это не значит, что вот так
возьмут и отдадут его артанам.
– Ты прав, – сказал он медленно, – нам вроде
бы не из-за чего сражаться, как… куявам. Тулея нет, войска нет, все города и
земли захвачены вами. Но, Аснерд, под шкурой любого куява, если хорошенько
поскрести, найдешь просто человека. Это уже потом, расселяясь по разным землям,
человек становится куявом, артанином, славом… Так вот сейчас, когда пала
Куя-вия, нам вроде бы не из-за чего сражаться как куявам, но есть из-за чего
стоять насмерть как людям.
Аснерд задрал голову, теперь он в самом деле казался
Иггельду мелким и незначительным человечком на карикатурной лошади с
растопыренными ногами.
– Что-то я тебя не понимаю, – проговорил он в
затруднении. – Был бы ты артанином, я бы сказал, что деретесь ради славы,
чести и доблести. Но куявы… Из-за чего? Не понимаю. Но вижу, что будете
драться. По глазам вижу, по голосу слышу, по всем вашим рылам заметно. Но я, ты
же знаешь, к тебе расположен… И помню твою неоценимую помощь! Потому еще раз
напоминаю: время для вас самое выгодное! Вы можете сдаться на самых выгодных
условиях. Вы можете выговорить даже право оставить в живых своих драконов!
Подумайте, не это ли для вас самое главное? Не ради ли драконов вы забрались
так высоко в горы?
