Время от времени кто-нибудь поднимался и провозглашал
здравицу в честь непобедимого Иггельда, а после сороковой или пятидесятой смены
блюд и множества опустошенных кувшинов с вином его стали называть уже
победоносным. Счет блюдам он уже давно потерял, где-то на второй сотне
ошеломление медленно начало переходить в раздражение, а на третьей сотне
окрепло, чтобы на четвертой сотне перемены блюд вообще превратиться в каменную
скалу
Антланец поднялся, никто уже не обратил внимания, все пьют
друг с другом, обнимаются, спорят, кто-то пытается петь, его урезонивают. Он
подошел к Иггельду, шепнул:
– Чего такой серьезный? На тебя смотрят!.. Давай я сам
налью тебе беленького винца, мне понравилось Белое вино нужно для здоровья, а
здоровье нужно, чтобы пить красное…
– Легко в веселье, – буркнул Иггельд, –
тяжело в похмелье.
– Что делать, много пить вредно, а мало – скучно.
Вино следует пить только в двух случаях: когда есть вот такой замечательный
повод, как сейчас, и когда никакого повода нет.
Он хохотнул басом, очень довольный, наместник прислушался,
тоже засмеялся сдержанно, сказал сокрушенным тоном:
– А я вот часть своего состояния потратил на вино,
часть на женщин, а остальными средствами, увы, распорядился очень глупо.
Иггельд обвел глазами зал, все раскраснелись, речи
становились бессвязными, сказал со сдержанным недовольством:
– Все же мне кажется .. пить надо меньше…
Антланец хохотнул, а наместник мягко улыбнулся, принимая
слова Иггельда как шутку, сказал понимающе:
– Люди, которые говорят, что пить надо больше, и те,
которые уверены, что пить надо меньше, сходятся в одном – пить надо…
Антланец захохотал громче, с кубком в поднятой руке пошел
обратно, по пути хлопая по плечам беров и военачальников, которые понравились,
а те в ответ радостно желали ему здоровья и поднимались, чтобы чокнуться краями
кубков.
Пир раздражал Иггельда, как нелепое действо заблудившихся
людей. Все это шумное многолюдье, хвастовство богатством, все как-то нехорошо и
не вовремя, он наконец-то набрался отваги и сделал вид, что для него пир
закончился, но вместе с ним, к его смущению, разом поднялись и все в зале. Он
застыл, одеревеневшей рукой сделал знак всем сесть, оказывается – угадал,
все опустились дружно, только военачальники, что сидели с ним за особым столом,
остались на ногах.
Хуртеча поклонился:
– Прошу доблестного Иггельда, а также этих знатнейших
людей моего края в мою рабочую комнату… Как и желает наш предводитель, взглянем
на карту, прикинем, что у нас есть, чем располагаем, что можем получить.
Рабочая комната оказалась едва ли меньше пиршественного
зала, но в центре в самом деле огромный стол, а на нем цветная карта. Иггельд
воспрянул духом – наконец-то займутся делом. Антланец подмигнул, знает, у
кого явное преимущество.
Карта роскошная, на тонко выделанной телячьей коже,
настолько искусно соединенной, что не найти швов, а реки, горы, города и даже
болота нанесены ярко, красочно, скопления войск отмечены фигурками из золота,
серебра, меди, бронзы. Из меди и бронзы – не от бедности, изяществом и
отделкой поражают воображение, а лишь для того, дабы добавить разнообразия в
конные и пешие войска, размером в половину мизинца.
Иггельд невольно засмотрелся на эти чудеса: даже конные
фигурки различаются: есть легкие войска, есть тяжелая панцирная конница, есть
всадники с копьями, есть разведчики на сухих подтянутых конях с тонкими ногами
и змеиными шеями…
– Что скажете, дорогой Иггельд? – спросил
наместник.
Взгляд его был остр, Иггельд почти видел, как работает
быстрый беспощадный мозг этого могучего властелина, как появилась и начинает
укрепляться мысль, что если этот пастух драконов окажется просто пастухом, то
надо как-то переманивать симпатии войска…
– Великолепно, – сказал Иггельд искренне. –
Правда, недостает драконов, а они, как боевая сила, немало помогли сдержать
натиск артан в нашей Долине… А так замечательно! Не могу налюбоваться картой,
фигурками. Правда, если указывают на расположение войск… гм…
Все внимательно слушали, Хуртеча спросил весьма уязвленно:
– А что не так? Все верно…
Иггельд покачал головой.
– Это у вас панцирная конница князя Елинды?
– Нет, это тяжелая конница бера Ясинеца.
– Шутите? – удивился Иггельд. – Когда
последний раз пролетал над теми краями, а это недавно, то видел, что войска
бера Ясинеца на постое в Мысниках, а это в пяти днях от указанного места. Зато
эти богатые земли, судя по обилию тяжелой конницы, князя Клестоярда, я видел
сверху знамена, уже под его тяжелой рукой… Он сможет прокормить свои быстро
растущие войска. Не похоже, что готовится ударить на артан, скорее торопливо
подбирает земли ослабевших соседей.
Наместник хмурился, сопел, но вокруг зашумели, Антланец
громко обронил замечание, что Иггельду с дракона видно лучше, и наместник,
уловив, что симпатии наездник драконов не растерял, а укрепляет, развел руками
и сказал с улыбкой:
– Да, вам сверху виднее… Но что скажете про наше
войско?.. У меня еще три тысячи пехоты в Сосновцах. Могу набрать тысячи четыре
лучников из охочих крестьян в Нижних Долинах. Это тоже мой край!
– Хорошо бы, – ответил Иггельд осторожно, –
но двигаться по Предгорью я не стал бы.
– Почему?
– Дорогу загораживают двенадцать тысяч отборнейшей
конницы Годлава, а они на стороне артан. Других дорог там нет, леса да болота…
Чуть левее – сорок тысяч ратников у Ельника, из них десять –
панцирных, и тоже с артанами. Правда, его войско разбросано малыми отрядами по
всей стране, но стоит свистнуть – тут же соберутся в единый кулак. Да и у Шванди,
Рудника и Евлана немалые войска, что приняли сторону артан и пока что покидать
их не собираются. Так что меня пугает не артанская мощь, я знаю ей цену, а наша
собственная дурость, трусость, легковерие и… куявскость.
– Куявскость?
– Или куявистость, – отмахнулся Иггельд. – Я
не могу вообразить, чтобы артане вот так отшатнулись от своего правителя! За
что?.. Тулей их ущемлял? Притеснял? Отбирал вольности, донимал налогами?.. За
что предали своего правителя?.. Не могу вообразить, чтобы так поступили славы.
Если присягают своему великому князю, то верны до гроба. Или пока не нарушит
собственную присягу. Но почему такое у нас?..
Он поднял взор от карты, все опустили взоры. Хуртеча развел
руками:
– Возможно, это от ощущения нашей силы…
– Да, – сказал Иггельд, – возможно. Но
давайте вернемся к карте.
Слушали его жадно, для него карта – все тот же вид с
пролетающего в небе дракона. Он сразу отмечал неточности, сообщал, где болото в
такую сушь пересохло, а значит – можно вывести войска в неожиданном месте,
где обмелела река и возможен брод, где вспыхнули лесные пожары, и Хуртеча тут
же ставил пометки на карте, передвигал фигурки.
