Его войско состояло наполовину из разбойников, приходилось
железом и кровью заставлять их подчиняться, принять дисциплину. Артане прошли
огнем и мечом всю страну, но во многих областях артан вообще не видели, там
земли оставались не разоренными войной, вельможи и знатные люди предпочли уйти
поближе к горам, где искали укрытие вблизи башен колдунов. Если уцелели, их
захватит Ратша, он пройдет близко, если нет – к ним дойдет слух, что в
Камышине собралось большое войско Антланца, вернее – должно собраться.
Сам он брал в свое войско всех, кто достаточно отважен,
чтобы взять в руки оружие. Кто из них был беглым рабом, кто сыном вельможи, кто
преступником – не интересовало. За эти две недели, что назначено до
встречи под Куябой, он шел быстро и победно, с ним всегда была богатая добыча.
Все видели, что он удачлив, силен, отважен, с дракона умеет выслеживать богатые
обозы, вовремя замечает большие отряды артан, с которыми не справится, но не
упускает тех, которых может настичь и истребить.
Его люди в восторге, он не делал различия, кого грабить:
куявов или артан. Артан истреблял потому, что враги, куявов – все должны
помогать в борьбе с захватчиками. Кто не помогает, тот пособник этих проклятых
дикарей!
Отряд его превратился в небольшое войско, оно оставалось
почти таким же быстрым, как и сами конные артане. До встречи под Куябой
оставалось трое суток, он продвигался без особой спешки, не останавливался,
часто вступал в сражения, но после каждого сражения его войско не таяло, а
увеличивалось. Как горная лавина, катилось оно через просторы Куявии, сбивало
заслоны, брало войска. Время от времени Иггельд призывал Малыша, пересаживался
с седла на загривок верного друга, озирал быстро меняющийся мир сверху, летал к
Ратше и Антланцу, сообщал новости, указывал на карте, где расположены артане,
сам замечал, что не просто тычет пальцем, а в самом деле указывает, куда
направить войска, в какое место ударить, где обойти, где выставить заслоны.
Три огромных войска смыкались гигантскими клиньями,
захватывая Куябу в клещи. Теперь уже все увидели, что Иггельд именно прозорливо
разделил войско на три части, иначе такое немыслимое по размерам вскоре начало
бы страдать от бескормицы.
Иггельд ехал впереди, рядом с ним примкнувший недавно с
небольшим отрядом жутко изуродованный матерый воин Вихрян, одна половинка лица
сожжена почти до кости, со второй чуть лучше, но все равно вид ужасен, брови и
ресницы сгорели вместе с кожей, жутковато видеть уцелевшие глаза, когда все
обезображено. С Вихряном пришли около сотни людей, повадками больше похожие на
разбойников, но Иггельд сразу оценил их как людей умелых и опытных.
Вихрян говорил мало, старался не попадаться на глаза,
понимал, как люди смотрят на его лицо и что чувствуют, Иггельд и не заметил бы
его, но Вихрян очень умело руководил отрядом. За то время, что присоединился к
Иггельду, состоялось пять сражений, пусть мелких, но Вихрян не потерял ни
одного человека, хотя с отрядом лез в самые опасные места, дрался умело и
храбро.
Заинтересовавшись, Иггельд приблизил его к себе, часто
советовался, удивлялся, что простой воин знает так много о военном деле, о
хитростях, о построении войск, а потом узнал от его окружения, что Вихрян
вообще-то из знатных, но где-то кому-то вроде дал в морду, его чуть не казнили,
но потом помиловали и только отобрали все, а самого выперли в простые воины.
Вообще Вихрян удивлял не только познаниями в воинском
умении. Сегодня он ехал рядом с Иггельдом, по ту сторону Иггельда покачивались
в седлах Подгорный и Кольцо, поддразнивали друг друга, и Вихрян остановил коня,
всматривался в дорогу, склонившись с коня. Там, почти у самых конских копыт
напыжилась и приподнялась на всех четырех лапах жаба. Вид у нее грозный,
привстала на кончики пальцев, покачивалась на них, стремясь подняться как можно
выше, напугать противника.
Вихрян поклонился, сказал громко:
– Прости меня, уважаемая лягушка!.. Пожалуйста,
проходи.
Он свернул коня на обочину, объехал жабу и снова пустил коня
по дороге. Иггельд смолчал, озадаченный, а Кольцо сказал удивленно:
– Ты че?.. Сдурел? С чего ты кланяешься жабе?
Вихрян медленно покачал головой. Испещренное, как выжженный
шлак, лицо не дрогнуло, а голос прозвучал ровно и равнодушно:
– Не всякой, не всякой. Эта осмелилась не уступить мне
дорогу! Мне, такому огромному и на коне. Видел, как бросила вызов на
поединок?.. Такого противника надо уважать!
Подгорный и Кольцо переглянулись. Берич поднял голову к
небу, губы зашевелились – то ли запоминал, то ли слагал песню, то ли
матерился.
Кольцо подумал, сказал негромко:
– Да, в чем-то ты прав. Отвагу надо поощрять… во всем.
Пусть куявам станет стыдно. Чтобы их ткнуть мордой в собственную трусость,
уместно поклониться даже лягушке. Любая храбрость всегда достойна поклона. И
все храбрые люди достойны еще больше.
Подгорный подумал, сказал убежденно:
– Только дура эта жаба.
– Все бабы дуры, – сообщил Кольцо глубокомысленно. –
А чего дура?
– Дык пеший конному разве ж бросает вызов?
– Действительно, дура… Впрочем, а если она ждала, что
Вихрян слезет и будет биться на равных? Ну, кто дальше плюнет или кто больше
комаров съест? Я бы побыл судьей, а че?
Глава 7
В городе Мысники, за сутки до Куябы, приехал на поклон
Твердохлеб, князь из рода Шелюковичей. Иггельду шепотом сообщили, что у
Твердохлеба одних только городов во владениях больше сотни да тысяча деревень.
Если собрать его отряды в одну армию, то получится войско не меньше, чем у
вторгшихся в Куявию артан.
Иггельд покосился в окно, по площади как раз стройными
рядами по шестеро проходили прекрасно вооруженные и обученные конные отряды. Во
главе каждого ехал сотник на богато украшенном коне, а поравнявшись с дворцом,
взмахивал мечом, кричал «Слава!» – и здание дворца всякий раз вздрагивало
от мощного рева из множества здоровых глоток.
– Что ж, – сказал он ровным голосом, почти не
скрывая отвращения, – будем считать, что вы сохранили войска и людей для
этого решающего часа… И теперь готовы послужить Куявии.
Твердохлеб слегка поклонился, глаза быстро-быстро ощупывали
лицо молодого полководца, которого чернь называет Освободителем.
– Да, – подтвердил он напыщенно, – я принес
ложную присягу артанам, именно ложную… Надо было сохранить… такова жизнь. Разве
мы не куявы?.. Я просто обманул артан. Теперь готов повести мои войска
освобождать свои земли…
Иггельд покосился на Подгорного, Кольцо, стоят по бокам
неподвижные, суровые, но за их спинами в полной готовности застыли их люди.
Гнев ударил в голову, Иггельд ощутил, как голос становится хриплым и жарким:
– Не ваши земли, а всю Куявию пойдут освобождать эти
люди. Пойдете вы с ними или нет – я пока еще не решил!
