Все смотрели на нее, как ей почудилось, с неким новым
выражением. Она остановилась на последней ступеньке, некоторое преимущество в
росте, спросила ясным голосом:
– Посылали за мной?
Рокош замешкался с ответом, а остальные смотрели молча,
хмуро, в глазах прежняя неприязнь. Блестка провела по ним требовательным
взглядом, Рокош поднялся и с легким поклоном, явно вынужденным, указал на
свободный стул с высокой Спинкой:
– Прошу тебя, Блестка. У нас сейчас важный совет. Займи
место, нам очень нужно твое мнение.
Она решилась сойти со ступеньки, заметила осторожно:
– Раньше меня не звали на такие советы.
– Раньше у нас было больше мужчин, – ответил
Рокош. В голосе прозвучала боль. – Сейчас ты – самая старшая из детей
моего внука Осеннего Ветра. И твой голос будет услышан.
Блестка горько усмехнулась. Если бы ее голос был услышан
богами, все в этом мире было бы иначе. Все молча ждали, пока она села, положила
локти на широкие дубовые поручни, выпрямилась, как и надлежит дочери тцара и
все еще артанке.
Рокош не стал садиться, возвышался над столом, высокий и
сгорбленный. Бороду по возвращении не сбрил, но сильно укоротил, как и волосы,
теперь видно, что этот богатырь еще в состоянии сломить бычий хребет ударом
кулака или разбить каменную скалу. Глаза хмуро мерцали. Блестка не сводила с
него взора, и он, не в силах выдержать укора, повернулся и отошел к окну,
выглянул, словно очень озаботили привязанные у коновязи кони.
– За эти дни многое стало известно, – сказал он,
не поворачиваясь. – Ты не сказала, что нанесла Иггельду тяжелую рану его
же кинжалом Он едва-едва оправился. Ни один из нас еще не скрестил с ним
оружия, ты это сделала первая!.. Ты – настоящая артанка, Блестка. И если
сразу же не покончила с собой, когда обесчестил, то только потому, что выбирала
удобный момент для жестокой мести.
Селигер, ее двоюродный дядя, сказал горячо:
– Во второй раз он бы уже не выжил!
Рокош кивнул.
– Он бы не выжил и в первый, если бы не кольчуга под
рубашкой! Вот трус, а? В Куявии не осталось мужчин.
В его грубом голосе звучало безграничное презрение. Блестка
сидела, гордо выпрямившись, не шелохнула даже бровью, словно к ней это не
относится, хотя каждое слово ранило острее, чем кинжал Иггельда.
Она спросила ровным безжизненным голосом:
– Я счастлива, что стали ко мне относиться иначе. Но,
побывав в огне, я перестала быть прежней доверчивой дурочкой. Все меняемся…
Теперь скажите мне просто, к чему весь этот разговор?
Селигер досадливо крякнул, но смолчал, глаза беспомощно
отыскали Метаву, но тот опустил взор долу. Блестка посмотрела в упор на Севежа,
этот никогда не уронит взгляд и не опустит голову, но тот сделал вид, что
рассматривает топоры на стене за ее спиной.
Рокош посмотрел на всех по очереди, лицо затвердело, кожа на
скулах натянулась до блеска. Глаза как будто окаменели, даже голос прозвучал
мертво, словно шел из каменной стены:
– Я вижу… все согласны, чтобы сказал я. Дело в том,
Блестка, что единственные, откуда не послали своих мужчин на войну с Куявией,
это племя князя Рослинника. Даже из земель Тхора пришли, а это самые
непримиримые наши враги, но Горицвет отдал жизнь, чтобы покорить их и ввести
туда законы Артании… но Рослинник… этот остался. Слышала о землях, куда еще не
ступали копыта наших коней?
Она кивнула.
– Слышала.
– Так вот, получилось, что Рослинник сохранил всех
своих людей. В Артании впервые такое неустойчивое положение.
Он умолк, заколебавшись. Все молчали, она сказала негромко,
не сумев убрать сильнейшую горечь из голоса:
– Неустойчивое? Это значит на вашем мужском языке
воинов, что он сейчас сильнее. Верно?
Все снова промолчали, отводили взгляды, только Севеж кивнул:
– Не совсем верно, Блестка, но ты понимаешь… Нам только
междоусобицы сейчас недостает! Неважно, кто победит, но крови прольется немало.
Она горько усмехнулась.
– Когда это артан страшила пролитая кровь? Или сейчас
уже страшит?
– Когда это кровь своих воинов, – сухо ответил
Рокош, – и когда ее и так мало… Словом, старейшие мужи приняли предложение
Рослинника отдать тебя ему в жены.
Голос его прервался, Блестка видела, как дернулся кадык,
словно сглотнул ком в горле. Все отводили взгляды, и по общему молчанию поняла
недосказанное: Рослинник получит право и на трон в Арсе. Он станет новым тцаром
Артании. Он заслуживает, так как сумел уберечь своих людей от жестокой кровавой
и абсолютно ненужной войны с Куявией, копил силы, не давал вторгаться в свои
владения, а когда Артания резко ослабела, делает молниеносный рывок к власти.
Она поднялась, все воззрились в сильнейшем удивлении,
спохватилась, села, лицо неподвижное, но голос прозвучал едко:
– До этого времени женщины Артании были вольны в своем
выборе!
– Ты не просто женщина, – подчеркнул Рокош. –
Ты – единственная тцарская дочь. От твоего брака зависит очень многое.
Слишком многое!
Она кивнула, ответила с той же горькой иронией:
– Значит, наши свободы являются свободами лишь до тех
пор, пока никого не задевают.
Рокош сделал отметающий жест.
– Блестка, я не хочу влезать в споры. Я вышел из пещер,
чтобы спасти положение… а потом уйду снова. Придон прислал из Куявии сына
богоравного Скилла и назначил его наследником Артании и Куявии разом. Когда
выберем совет, чтобы вырастил его достойным и передал ему власть, я умру спокойным.
А сейчас совет сказал свое слово. Что ответишь ты?
– А чего вы ждете?
– Ответа, – сказал Рокош строго, – достойного
дочери Артании.
– Ах да, – ответила она с насмешкой. – А дочь
Артании должна уметь жертвовать своими интересами ради интересов страны? Только
что не признавали меня дочерью Артании… пока не оказалось, что могу принести
пользу!.. Эх, мудрец, много лет провели в пещерах, но так и не поняли важного…
Ладно, отвечу сразу, не выпрашивая время на раздумье. Катитесь к Ящеру, вот мой
ответ!
Она поднялась, гордая и с прямой спиной, и, не глядя ни на
кого, словно никчемные слуги или просто забредший в комнату скот, вышла, глядя
прямо перед собой, держа лицо, плечи, спину неподвижными.
* * *
…Верховный жрец призвал милость богов к куявскому войску,
его помощники разошлись по лагерю. Везде приносили жертвы, сжигали на плоских
камнях сердца волков и медведей, дабы боги даровали победу. Военачальники
уводили войска и ставили перед своим участком стены. Иггельд, имея такое
преимущество в людях, решил начать штурм со всех сторон. Если у артан и хватит
людей, чтобы защищать стены по всему периметру, то все переменится, если где-то
удастся прорваться, перелезть или пробить стену.
