– И что же, – спросил он недоверчиво, – он в
самом деле способен перелететь через горы с двумя здоровенными мужчинами на
спине?
– Мы уже летали, – скромно ответил Иггельд. –
Ратша, есть у нас такой здоровяк, он уж, не обижайтесь, побольше и потяжелее
вас…
Озбириш фыркнул.
– Чему обижаться? Я знаю Ратшу, вместе как-то воевали.
Не рядом, но я видел его в бою. Хороший воин, надежный. Звезд с неба не
хватает, вождем никогда не станет, но в друзьях такого каждый хочет иметь.
Ладно, я заплачу тебе, как платил бы за целый караван с товарами, если сумеешь
доставить меня в Чертову Подкову. И, конечно, если сумеешь в тот же день
привезти обратно. Берешься?
Иггельд пожал плечами.
– Хоть сейчас. Озбириш кивнул.
– Я ожидал что-то подобное. Молодые всегда
самоуверенны. Но и я готов, всех уже предупредил, что до вечера пусть не ждут.
Справишься?
– Садитесь, – ответил Иггельд коротко. – Там
второе седло и ремни. Я покажу, как застегиваться.
Озбириш держался хорошо, старый наездник, хотя первое время
косился на гладкий загривок дракона. У всех драконов торчит металлический
штырь – символ подчинения воле человека. Так ребенок может вести быка за
вдетое в ноздрю кольцо, и свирепый бык идет смиренно, нос – самое больное
место, а здесь дракон летит как будто сам по себе…
– Уверен, – крикнул он Иггельду в ухо, – что
он знает, куда мне надо?
– А разве направление не то?
Заснеженные вершины гор медленно и величаво уплывали назад,
а впереди появлялись новые, двигались навстречу, похожие на застывшие торчком
льдины с вкраплениями льда. Потом показались главные вершины хребта, Иггельд не
стал понуждать Черныша подниматься выше, все равно за этими горами нужно сразу
плавно идти вниз, и грозные острые каменные пики, где даже снег не мог
зацепиться, быстро прошли почти под самым брюхом дракона. Казалось, стоит ему
выпустить поджатые к брюху лапы, заденет за самые верхушки.
По ту сторону горы помельче, пожиже, а затем и холмистая
равнина. Показалась узкая синяя извилистая полоска, голос за ухом Иггельда
произнес довольно:
– Да, мы близко… Вон по этой реке чуть ниже по течению…
О, вон и Чертова Подкова!
Городок в самом деле походил на подкову, форма странная, но
там река сделала тугую петлю, город расположился в этом удобном для защиты
месте, разросся, со спины подлетающего дракона видно довольно большую пристань,
с десяток просторных лодок и несколько объемных шнеков и ладей. Из ближайших
складов к ладьям медленно двигались крохотные людишки с мешками за спиной.
Озбириш недовольно рыкнул:
– Зашевелились!.. Как будто знали, что прилечу. А что
делали две недели?.. Товар ждут…
Иггельд старательно выбирал место, где сесть, чтобы и
поближе к порту и чтоб не напугать народ. Проблему решил Озбириш, громыхнув над
ухом:
– Сажай на пристань!
– Но люди испугаются…
– Вот и хорошо. Пусть видят, что я в любой момент могу
вот так, как снег на голову, вздрючить, чтобы шерсть дыбом, и снова за
тридевять земель!
* * *
Чтобы не пугать народ, они с Чернышом все-таки ушли с
пристани, а Озбириш отправился вершить суд и расправу над нерадивыми
работниками. Черныш испугался огромного количества воды, до этого близко знал
только ручей в пещере и горную речушку, что протекала по краю долины. Иггельд
выбрал место, где берег пологий, с чистым крупным песком, чтобы дно хорошо
видно, сам вошел до колен, а потом до пояса, долго зазывал трусливого друга, а
когда тот в нерешительности прыгал по берегу и отчаянно взвывал: выйди оттуда,
я боюсь за тебя, рассерженный, вылез и начал тащить его за голову, за лапу,
пихал в зад.
На берегу в сторонке собралась толпа. Драконов в этом крае
видели только в небе, да и то редко, а здесь живой, настоящий, ревет, лапами
перебирает, хвостом стучит, а пасть-то, братцы, пасть какая! И что это он такое
вытворяет, что у них за игра…
Иггельд, красный от стыда – снова опозорил,
скотина, – заталкивал в воду, шипел сквозь зубы, стараясь сохранять для
зрителей улыбку, но Черныш делал вид, что ориентируется не по словам, а по
улыбке, лизал его в лицо, подпрыгивал, приглашая играть на берегу повыше и
подальше от воды.
Наконец, когда Черныш кое-как уразумел, что родной папочка
не настаивает, чтобы он лез в это страшное весь, а достаточно, чтобы постоял в
этом по колено, все-таки сдвинулся, дрожа и приподнимаясь на цыпочки, даже шею
вытягивал к небу, чтобы подальше от этого, страшного. Иггельд начал говорить
хорошие слова, гладил, что значит – стучал палкой по тем местам, где
всегда чешется, потихоньку брызгал водой. Черныш наконец начал потихоньку
опускать голову, расслабил окаменевшие мышцы, они перестали вздувать кожу так,
словно вот-вот прорвут, как толстые корни деревьев, что, грозно вспучиваясь,
выступают из укрывающего землю мха.
А потом Черныш наконец увидел рыбешек. Мелких, жалких,
совсем не тех рыбин, что он ловил в ручье. Удивленный, пораженный, он опустил
голову к воде и долго всматривался, все еще не веря глазам своим, ведь в
большой воде должны быть и рыбы громадные, страшные, жуткие, кусачие, а здесь
как-то даже неловко за такую воду, прямо стыдно за нее…
Осмелев чуть, он зарычал тихонько. Вода не ответила, он
рыкнул громче, утих опасливо, прислушался и, видя, что вода не огрызается, в
восторге ударил ее лапой. Иггельд прыгнул в сторону, но вода окатила с головы
до ног. Черныш возликовал, родитель с ним играет, начал скакать, сперва по
мелководью, потом нечаянно забирался все глубже, пока ноги не начали отрываться
от земли. Он ощутил неудобство, не понял, страшно удивился, что стал легкий,
как бабочка, а тут еще волна прямо в морду, он показал ей зубы, грозно рыкнул,
пугая, но на всякий случай поспешил выбраться поближе к берегу.
По течению резво шла посреди реки, хлюпая бортами, тяжело
груженная товаром ладья. Там заметили резвящегося в воде дракона и в панике
попытались остановиться, но ладья набрала слишком большую скорость, да еще и
течение, ладью старались сдвинуть в сторону, но Черныш уже почти вылез на
берег, стоял по колени в воде, приглашающе двигал хвостом, но весьма резво, там
бурлило, словно из-под воды бил могучий родник.
Иггельд помахал рукой, мол, плывите спокойно, Черныш
дотянулся до него, сделал вид, что собирается лизнуть в руку, но исхитрился и
лизнул в нос. С ладьи что-то прокричали, Иггельд не расслышал, снова помахал
рукой, надеясь, что выглядит успокаивающе. Но очень испугались на ладье или не
очень, но она все так же двигалась по течению, постепенно замедляя ход, начала
поворачивать к пристани, где уже появились люди с причальными канатами в руках.
– Купайся, – сказал Иггельд, – лови рыбу…
Черныш, как хорошо… мы с тобой – победители!
Он отошел на несколько шагов, плашмя рухнул в прогретую
солнцем траву. Засмотрелся в синее небо с мелкими облачками, совсем не белыми,
как их почему-то считают и даже называют, а слегка оранжевыми или желтоватыми,
но никогда не белыми…
