Чудин добавил:
– И вообще, чтобы так воспитывать, надо самому быть
немножко помешанным. Иггельд, мы – такие. Драконы для нас – все! Но
только мы слабее тебя. Мы плакали, когда слабых убивали, отворачивались,
закрывали глаза, а дома напивались, но даже не протестовали. Да и то подумать,
ведь все делается верно… Ты же поступил не по уму, а по сердцу… и победил!
Сейчас мы, руководствуясь не только сердцем, но и умом, пришли к тебе. Будем
жить в пещерах, здесь их много. Будем растить своих дракончиков. Будем спать с
ними на одном ложе, будем есть из одной миски. Сроднимся, как сроднился с
Чернышом ты. Мы всегда хотели быть к драконам ближе, но с детства знали, что
драконы – звери. Хищные и лютые. Что их можно только укрощать огнем и
каленым железом.
* * *
Оба через три дня принесли с собой детенышей драконов. Пещер
хватало, уже не такой пронизывающий ураган рассекал долину пополам и у самых
пещер затихал, к тому же Иггельд научил закрываться так, чтобы сохранять тепло,
и дракозники окунулись в новое для себя воспитание драконов по «способу Иггельда».
Он им чуточку завидовал, обоим есть с кого брать пример,
знали бы они, через какую жуть он протопал, как не раз отогревал Черныша своим
телом, лечил и выхаживал, как в холодные зимние ночи грели друг друга,
укрывшись одним одеялом!
Молодым дракончикам тоже было с кого брать пример, их
обучение шло даже легче, чем Черныша, а тем временем в долину перебрались еще
двое, Шварн и Худыш, но знаменательнее было то, что Шварн приехал с женой и
двумя детьми.
Почти сразу за Шварном появился Апоница. За ним двигались
семеро тяжело груженных лошадей, сам Апоница, бледный, потерянный, с красными
воспаленными веками, обнял Иггельда, сказал надтреснутым голосом:
– Обгоняющий Ветер… ушел. У меня уже там никого не
осталось.
Иггельд проговорил глухо:
– А сестра? Она тебя любит.
– Да, конечно, – ответил Апоница
отстранение. – Любит… по-своему. Я ей оставил дом. А сам буду жить здесь.
Тоже попробую взять драконника… Может, получится?
Иггельд сказал горячо:
– Да, конечно! Если ты возьмешься, то все получится.
Никто не знает столько о драконах, как ты. Здесь ты очень нужен, правда!
Апоница криво усмехнулся.
– Не скромничай. Ты уже знаешь больше. Да и вообще…
Силен не тот, кто знает больше, а кто знает нужное. Теперь ты – учитель,
хочешь этого или не хочешь.
Он ушел устраиваться в пещере, Иггельд растерянно смотрел
вслед. Теперь, когда пришли не только Беловолос с Чудином, они все-таки
молодые, но даже Апоница, теперь уже как-то нелепо жить во все еще продуваемой
долине и в пещерах, как звери…
На другой день он собрал всех, сказал страстно:
– Когда я жил один, я долго терпел здесь лютый
постоянный пронизывающий ветер. Тот самый, из-за которого никто здесь и не
селился. Вы все слышали о нем! Кто-то, возможно, даже застал. Сейчас от него
только остатки… да-да, видели бы, что было раньше! Но мы с Чернышом все-таки
завалили туннель вон там, видите гору камней на противоположной стене? Но и
сейчас этот ветер, его остатки здорово мешают жить…
Беловолос поинтересовался:
– Ну и что можем сейчас? Не заваливать же проход с
другой стороны? Да и не завалишь, там слишком широко.
Иггельд сказал с жаром:
– В нашей долине скоро появятся дети! А Шварн вон уже
приехал со своими двумя. Но даже звери делают все, чтобы спасти и обезопасить
детей. А мы?.. Я прикинул, что, если поставим стену между теми горами, долина
будет защищена от ветра. Но даже если не сумеем поднять ее высоко, то все равно
силу ветра снизим!.. Если поднять хотя бы на высоту в два человеческих роста…
представьте себе это!.. Ведь проклятый ветер обрушивается не сверху, а
пробирается, как хитрая змея, почти снизу!..
Сперва, как он и ожидал, все дружно высмеяли идею борьбы с
природой и богами. Потом начали доказывать, почему не получится. Иггельд
спорил, горячился, его слушали, как ему казалось, мало, а то и совсем не
слушали, слишком юн и горяч, но потом как-то решили попробовать в свободное
время выломать подходящие глыбы, а вот на то, чтобы обтесать да сложить,
дескать, лучше нанять умельцев. Такие в Городе Драконов есть, они и котлованы
для драконов делали, и дворцы для знати построили, а сейчас томятся без дела и,
главное, без заработка. Можно сговорить задешево, ведь работа несложная…
Не сказать, что это простое дело, но за весну, лето и осень
выложили стену в два человеческих роста. Почти половина долины, что ближе к
стене, ощутила снижение ветра, а те, которые поселились с другой стороны,
убеждались, что в самом деле часть ветра разбивается о стену, и сами
настаивали, чтобы ее поднимали выше.
Пришлось начинать с самого начала, то есть основание стены
расширили втрое, иначе ветер повалит, когда она поднимется до вершин и, как
плотина, удержит весь напор. Работали дни и ночи, залезли в долги, нанимали
мастеров-каменотесов из Города Драконов, и всего за два года стену подняли
почти до вершины соседних гор.
Для сообщений с Городом Драконов оставили сперва щель, а
потом заделали и ее, поставив не очень красивые, зато массивные и надежные
ворота.
Апоница, почесывая затылок, обронил задумчиво:
– У тебя получилась такая крепость, которую никакое
войско не возьмет… Горы со всех сторон, ты заделал единственный проход!
Иггельд отмахнулся.
– Какое войско? Сюда если кто и добирается, семь потов
сойдет. Никакое войско не провести сюда по нашим горным тропам.
– Это так, – согласился Апоница, – но
крепость – чудо! Молодец, здорово сделал. Теперь люди будут жить в тепле.
– А я при чем? – удивился Иггельд. – Мы все
строили!
– Да-да, – снова согласился Апоница. – Только
ты единственный, кто все еще называет это место Долиной Ветров.
Иггельд в великом смущении развел руками. Апоница с удовольствием
смотрел, как густой румянец заливает его щеки, лоб, опускается на шею.
– Единственный, – повторил старый смотритель со
вкусом. – И никто их не заставляет называть… Долиной Иггельда! Кстати, так
начали называть еще раньше, когда сюда переселились Шварн и его жена. А теперь
так и вовсе… При чем тут ветры, которых нет? А Иггельд – вот он!
Отец-основатель.
Иггельд пробормотал в сильнейшем смущении:
– Апоница! Брось, не говори такое.
– Ты посмотри, – настойчиво сказал Апоница. –
Оторви рыло от земли, посмотри вокруг. Посмотри на Долину… Иггельда.
Он даже ухватил его за плечи и развернул лицом к аккуратным
домикам. Иггельд в неловкости пожимал плечами. Не сказать, что ничего не
замечал все это время, но работы всегда выше головы, долина меняется просто
стремительно. Уже не та продуваемая насквозь злым северным ветром безжизненная
земля, что он застал в тот день, когда пришел измученный, держа Черныша то в
мешке, то за пазухой, отогревая его своим теплом, озябшего, замерзающего, не
понимающего, куда делись все ему подобные и где теплый огромный бок с торчащими
сосцами, полными молока.
