– Не поверишь, – сказал Ратша настойчиво. –
Иди сюда! Кто не хотел идти жрать? Прикидывался, значит?
На улицу со стороны городских ворот въезжали пятеро артан.
Все обнаженные до пояса, хотя уже немолоды, но тела их на зависть вельможам
сухи и поджары, с блестящей здоровой кожей и перекатывающимися мышцами. У всех
пятерых волосы прихвачены широкими стальными обручами: поговаривают, что артане
в бою еще и бодаются, как козлы, а удар головой вообще страшен и без всякого стального
обруча, на запястьях и бицепсах боевые браслеты: толстые, с шипами, с ловушками
для улавливания лезвия чужого меча.
Их окружали всадники Бруна, пышно одетые, в прекрасных
доспехах, с султанами на шлемах и с такими же султанами, укрепленными между конских
ушей. Иггельд ощутил, что на фоне таких вот полуголых воинов они выглядят как
надутые петухи, нелепо разряженные, смешные в своем стремлении нацеплять на
себя побольше ярких перьев.
– На пленных не похожи, – пробормотал он.
– Какие пленные! – воскликнул Ратша. –
Смотри, с каким почетом их встречают!.. Неужели начинаются переговоры о мире?
– Вряд ли, – сказал Иггельд с сомнением. –
Сейчас ни им это не надо, ни нам…
– Почему?
– Они прут, не встречая сопротивления, а переговоры
начнут, когда расшибутся о какую-нибудь твердыню. Нам тоже сейчас мир зачем?
Слишком много прогадали. Да еще так быстро, что еще не опомнились, не
смирились… Нет, тут что-то иное.
– Да, – сказал Ратша, – тут ты, цыпленок,
прав. Ну, пойдем есть?
– Ты что? – удивился Иггельд. – Сам уже
сейчас побежишь следом.
– Я? Это ты побежишь, а я пошествую, как положено
мужчине.
Он не стал опускать рукава или застегивать рубашку на груди,
но концы расстегнутого пояса попытался свести воедино. От него пахнуло волной
жара, как от разъяренного дракона. Иггельд смотрел вслед проехавшим артанам и
почетной страже, за спиной слышались проклятия, наконец Ратша выдохнул весь
воздух, что еще оставался в нем, втянул живот, и проклятая пряжка защелкнулась
со стуком захлопнувшихся перед носом врага крепостных ворот.
– Фу, – просипел Ратша. – Ну и ремни делают!
– Проколи еще дырку, – посоветовал Иггельд.
– Куда еще? – огрызнулся Ратша замучено. –
Уже ремень кончается от этой спокойной жизни…
– Другой закажи, – предложил Иггельд.
– И ходи с пузом ниже колен? Нет уж, надо в ратное
поле, подрастрясти жирок…
На всем пути не встретили человека, что шел бы навстречу,
все бежали вслед за всадниками. Когда добрались до площади, там и без того уже
ожидающая новостей толпа, прибывшим пришлось пробираться через толпу, Иггельд с
Ратшей успели рассмотреть их если не вблизи, то на достаточном расстоянии.
Артане все пятеро немолоды, сейчас еще заметнее их мужская стать,
нерастраченная сила, гордость и отвага, что сквозят в каждом жесте, каждом
взгляде.
Это воины, подумал Иггельд невольно. Настоящие воины, что
рождены для войны, созданы для войны, росли для войны и набегов. О каком мире
они могут говорить? Разве что предложат, чтобы мы сами надели ярмо и пошли
покорно пахать землю… Да и то это им неинтересно. По мордам видно, что им не
сама наша покорность нужна, а бой, побоище, сражение, битва – когда кровь
кипит, когда звон мечей и лязг, крики ярости и боли, стук копыт, когда жизнь и
смерть на лезвии верного топора или чужого меча…
Отряд проехал к дворцу Бруна. Там уже открыли ворота загодя,
ждали. Толпа валила следом, все возбужденно переговаривались, Иггельд подумал
хмуро, до чего же артане презирают сейчас куявов, что не умеют себя вести,
прут, как любопытные дети, как болтливые женщины, которым не надо соблюдать
достоинство, галдят, как гуси, перебивая собеседника и не слушая один другого.
Ратша принялся расспрашивать людей, у него уже появились
здесь знакомые. Почти со всеми ветеранами он когда-то пил или буянил, даже
ссорился, а то и дрался, но ему рассказывали охотно, без злобы, Иггельд только
хмуро завидовал такой уживаемости.
– Это от самого Придона, – растолковывал ему один
берич. – Видел того, что с камнем во лбу? Это сам Вяземайт….
– Вяземайт? – воскликнул Ратша. – Так он еще
живой?
– А что, были слухи о его гибели?
– Да нет, – пробормотал Ратша осевшим
голосом, – просто мой дед рассказывал, что как-то видел этого Вяземайта в
молодости… Тот уже был стариком, уже Верховным волхвом… Так чего они приехали?
– Говорят, переговоры будут.
– Переговоры? – Он оглянулся к Иггельду. – Я
ж говорил, переговоры!.. А о чем?
– Никто не знает. Но, говорят, артане уже дознались,
что Брун собирает войско под свои знамена.
– И что?
– А то, что сами они увязли под Плотском. Или под
Резаньском, а впереди еще Куяба, там черные башни колдунов, там отборные войска
Дуная!
Ратша радостно расхохотался, потер ладони.
– Вот тут им и зададим жару!.. Они пока не могут сюда
всей мощью, успеем собраться. Зачуяли, подлецы, где жареным пахнет!.. Самого
Тулея с его войском не страшатся, а перед князем Бруном хвостами метут
по-лисьи, в переговоры влезают!
Берич сказал довольно:
– Это точно. Артане уважают только силу. А единственная
сила сейчас в Куявии – это князь Брун. Свиреп он и крут бывает, но с
артанами это как раз то, что надобно
Ратша повернулся довольный, сияющий, словно уже разгромил
Артанию самолично, звучно хлопнул Иггельда по плечу.
– Вот теперь у меня аппетит разыгрался!.. Пойдем, я
сожру целого быка. Правда, увидишь! Печеного или жареного – без разницы. С
копытами. И новую дырку не стану прокалывать, чую – скоро растрясем не
только лишний жирок, но и лишнее мясо!
* * *
В корчме половина столов оказалась пуста, но едва Ратша
занял место и велел подать им много и всего лучшего, а вина так и вовсе только
самого-самого, как помещение начало заполняться галдящим и шумным,
взбудораженным народом. Хозяин как чувствовал скорый наплыв, из кухни уже
катили, подминая под себя все ароматы, одуряющие запахи жареного мяса, печеной
рыбы, горячего лукового супа, гороховой похлебки. .
К удовольствию Ратши, им на стол сперва поставили кувшин и
две медные чаши. Ратша едва не наделся на горлышко ноздрей, принюхиваясь,
пробурчал:
– А винцо слабовато… Ладно, сойдет запивать то, что у
вас считается мясом. Но для аппетита принеси что-нить покрепче. Мальчишка
ответил, запинаясь:
– Есть, но .. то вино дорогое И далеко, в подвале…
– Узнаю Куявию, – фыркнул Ратша. Он бросил на стол
монетку. – Тащи поживее!
Мальчишка исчез, а спустя несколько минут Ратша разливал по
чашам темно-красное остро пахнущее вино. Вязкое на вкус, оказалось на удивление
взбадривающим, хотя обычно Иггельд от вина соловел, его тут же клонило в сон,
потому пить не любил и попоек избегал. Когда подали мясо, Ратша уже
раскраснелся, распустил пояс, глаза блестели, а увлажненное вином горло
перестало сипеть, как прохудившийся бурдюк.
