Она положила горячий ломоть рыбы на поджаренный хлеб,
получилось изумительно вкусно, ела, вдруг затылка коснулось горячее дыхание.
Она осторожно скосила глаза, обмерла Дракон стоял за спиной и жадно смотрел
через ее плечо на хлеб.
Иггельд, чтобы не испугать ее, это поняла, подавал дракону
отгоняющие знаки, но тот сделал вид, что не замечает. Ратша натянуто улыбнулся.
Возможно, ему тоже не нравилось слишком близкое соседство разинутой пасти
размером с печь.
Блестка скосила глаза, дракон посмотрел на нее очень
недружелюбно, снова устремил жадный взор на лакомство. Она сказала ему льстиво:
– Хороший, хороший .. Ну что так сердито смотришь? Я
невкусная.
Иггельд окинул ее быстрым взглядом. По куявским меркам эта
артанка в самом деле не выглядит вкусной, как сдобные красавицы Куябы:
белокожие, милые, с золотыми волосами до пояса, уступчивые и во всем приятные.
– Нечего, – сказал он, – Черныш ест все. Не
перебирает. А в детстве вообще какую только дрянь не жрал!.. Догонит, бывало,
жабу и тут же – хап и проглотит. А потом полдня плюется, пену роняет…
Слезы, не поверишь, вот такие!
Блестка с недоверием посмотрела на оттопыренный кончик
пальца. Если бы куяв показал кулак, куда бы ни шло, но такая малость… Потом с
трудом представила себе, что эта громадина была некогда крохотулькой размером
чуть больше самой жабы. Тогда; конечно, такие слезы – ого, дракончик в
самом деле плакал очень горько и жалобно.
Она держала хлеб и рыбу обеими руками, зубы с хрустом
вгрызались в поджаристую корочку, краем глаза уловила все еще устремленный, но
уже печальный, взгляд этого странного дракона.
– А что, – спросила она нерешительно, – я
могу ему дать кусочек?
Иггельд явно удивился, но виду старался не подавать, хотя
хитрить, похоже, не очень-то умеет, в отличие от остальных куявов. Брови
взлетели вверх, ответил почти с запинкой:
– Попробуй… Если не устрашишься.
Блестка повернулась с куском в руке. Сердце трепыхнулось,
пожалела, что сдуру такое брякнула. Дракон смотрел в упор, во взгляде горькая
безнадежность: все равно не дашь, так хоть дай посмотреть, не жадничай, что
тебе стоит… Пасть полуоткрыта, видны острые зубы и красный язык, в этой пасти
она поместится целиком, если подогнет колени, голова в плотной чешуе из камня
или железа, не разберешь, глаза как плошки, нижняя челюсть выдвинулась так, что
клыки наружу, даже прижали верхнюю губу.
Замирая от ужаса, она заставила себя произнести осипшим
голосом:
– На… На, жаба, кушай.
Дракон с куска перевел взгляд на нее, потом снова на кусок.
По горлу пробежал ком, словно дракон проглотил валун. Блестке показалось даже,
что он вздохнул, челюсти оставались плотно сомкнутыми, а сам не шелохнулся.
Блестка подвигала куском перед мордой дракона, готовая в любой момент бросить и
отпрыгнуть, едва дракон начнет распахивать пасть.
Иггельд наблюдал насмешливо, в глазах поблескивали хитрые
искорки. Блестка спросила сердито, но с облегчением:
– Он что, переел?
– Нет, – ответил Иггельд, добавил после
паузы: – Не думаю.
– Так чего не хватает?
– Из чужих рук не берет, – объяснил Иггельд
виновато, но она уловила нотки хвастовства и превосходства. – Иначе легко
можно отравить дракона, которого растили долгие годы. И готовили к великим
свершениям. Давай, я дам сам… Хотя нет, лучше ты. Черныш, можно!
Блестка едва успела, как ей показалось, отдернуть руки. На
самом деле, позже сообразила, не успела: пасть раскрылась молниеносно, по рукам
хлестнуло влажным и горячим, словно простиранным и отжатым одеялом, а кусок
исчез.
Она машинально вытерла ладони о платье на бедрах. Взгляд
Иггельда тут же прикипел к ее ногам, Блестка метнула на него негодующий взгляд,
а наглый куяв тут же повел бесстыжей мордой в сторону, словно его
заинтересовало нечто в воздухе.
– Он же голодный, – сказала она негодующе.
– Да, – ответил он саркастически, – ну прям
умирает с голоду! Вот щас упадет и задрыгает лапами.
А Ратша добавил ехидно:
– Всего двух волов съел! Это ж такая малость! Как раз
корочки хлеба не хватало, чтобы улопаться всласть…
Она покосилась на дракона, что незаметно придвинулся и снова
шумно дышал ей в спину. Теперь смотрел не враждебно, но жадный интерес в его
запавших глазах не понравился еще больше. Как будто не поверил, что она такая
уж и невкусная.
– А чего так смотрит?
– Полагает, – сказал он насмешливо, – что будешь
подлизываться еще.
Она вспыхнула.
– Я? Подлизываться?
– Или подкупать, – ответил он уличающе. – А
чего еще?.. Предупреждаю, Черныш у меня неподкупен, как… скала. Как и я сам.
Дракон за ее спиной дышал еще шумнее, наконец громко
вздохнул. Блестка ощутила, как в спину уперлось нечто твердое. Она застыла,
страшась шевельнуться, а Иггельд, как будто ничего не замечая, мирно
подбрасывал в огонь веточки.
Ну смотри же, гад, подумала она мстительно. Тебе не увидеть
страха на лице артанки! Тем более дочери Осеннего Ветра, сестры победоносного
Придона, сокрушителя Куявии.
Дракон все придвигался, сопел, кряхтел, вздыхал. Потом
справа появилось нечто рогатое, жуткое. Блестка не успела вспикнуть, как
чудовищная голова дракона опустилась с нею рядом, придвинулась, прижимаясь к
бедру. Она набрала воздуха в грудь чтобы завизжать, но у Иггельда вид
ошарашенный еще больше, и она задержала дыхание. Вскинутую в страхе руку
медленно опустила, пальцы легли на массивный лоб. Дракон хрюкнул, засопел. Она
нерешительно поскребла ногтем в том месте, где вроде бы ушные раковины, дракон
довольно закрыл глаза.
– Что, – сказала она ядовито, – не удалось
напугать?
Иггельд сказал потрясенно:
– Какое пугать? Я сам… ошалел!
– Чего?
– Он никогда вот так… ни к кому. Что на него нашло, не
понимаю. Нет, теперь я буду связывать тебя крепче. Черныш! Не прижимайся,
раздавишь ее лучиночные ноги.
Черныш приподнял голову и смотрел на хозяина с укором.
Лучиночные, подумала она оскорбленно. Это у меня лучиночные? Мерзавец, грубая
скотина.
Черныш посмотрел на нее, на него и со вздохом облегчения
опустил голову на прежнее место. Блестка ощущала тепло как от большой печки. Он
сам старался не двигаться, чтобы не прогнали, и она уже решительнее поскребла
его по складкам на лбу, прочистила пальцем какие-то странные канавки, бороздки.
Дракон довольно сопел, жмурился, выпячивал губы и натягивал кожу так, что
звенела под ее пальцами.
Иггельд смотрел с беспокойством, явно порывался отогнать
наглого зверя. Блестка ощутила смутную благодарность: какие бы ни говорил
грубости, что подлизывается или старается подкупить дракона, все же беспокоится
за нее… Тут же вспомнила, как сказал про ее ноги, горячая кровь прилила к
щекам, от злости заскребла дракона так, что тот зарычал от счастья и благодарно
лизнул ей пальцы.
