И тут же ее улыбка погасла. Словно туча надвинулась на
солнце, и на землю пала серая тень, погасив все радостные звуки, стерев краски.
Блестка прямо взглянула ему в глаза. Она – пленница в руках врага, она это
помнила и не собиралась забывать.
Он невольно приподнялся и сел, опираясь спиной о бок
Черныша. Так и сидел неподвижно, страшась шевельнуться, в надежде, что вернется
очарование, что как слабый лунный свет окутывало их, только настолько незримо,
что почти не видно, но все-таки оно было, а луна – солнце оборотней,
вурдалаков, нечисти и влюбленных – светила им чисто и нежно.
Черныш горестно вздохнул во сне, звучно плямкнул толстыми
губами, лапы задергались, распарывая твердую землю.
– Спи-спи, – сказал Иггельд успокаивающе, –
спи, моя птичка. Я здесь, рядом.
Дракон засопел ровнее, мышцы расслабились, Блестке даже
почудилось, что на чудовищно безобразной морде проступило некое подобие улыбки.
Иггельд сидел, все так же откинувшись на его бок спиной, белые полосы отчетливо
выделяются в полутьме. Загорелое тело и еще более загорелое лицо почти утонули
в полумраке, растворились на фоне огромной туши. В те редкие моменты, когда
говорил, ровно и красиво поблескивали белые зубы. Блестка невольно
засматривалась: это красиво, даже удивительно, почему у жалкого куява загорелое
не только лицо, но и торс, как у артанского воина.
Ратша подремывал или уже спал, Иггельд все еще сидел, она
постоянно ловила на себе его задумчивый взгляд. Спросила наконец с
раздражением:
– Что еще? Собрался наконец изнасиловать, но не
соображаешь, как это делается?.. Молокосос еще? Спроси у своего друга, ему
такое приходилось почаще, чем тебе чесаться!
Ратша, оказывается, не спал, тут же приподнялся на локте,
хмыкнул. Вид у него горделивый: дескать, что верно, то верно, погулял в свое
время. И сейчас не прочь, но не набрасываюсь, как молодой сопляк, а сперва
поем, винца изволю, жертва ведь не убежит, связана… А еще лучше, сперва посплю.
И в самом деле лег, повернулся к ним спиной. Иггельд сидел
злой, напряженный, она видела, с каким огромным усилием удержался от колкого
ответа, вместо этого спросил:
– Ты бывала в Куябе?
Она насторожилась, спросила, не двигая лицом:
– Куяба? А что это?
Он покачал головой.
– Не прикидывайся и не переигрывай. Что такое
Куяба – все знают. И кто там правит. Мне кажется, я видел тебя там…
Она удивилась:
– Меня? А ты где был? Под какой личиной прятался? Эх, как
же артане беспечны, шпионов не видят!
– Я не прятался, – объяснил он занудно. – Я
смотрел сверху. Все так заняты, что никто не обратил внимания на дракона. А мы
пролетали чуть ли не над головами!..
– Тогда бы заметили, – сказала она уверенно.
– Ну, не над самыми, – сказал он с
неохотой. – Но достаточно низко, чтобы разглядеть. Теперь мне кажется, что
я даже видел ту повозку!.. Да-да, в нее как раз грузили мешки и сундуки. А ты
стояла прямо перед конями…
Она спросила:
– Одна?
Он переспросил:
– Одна ли?.. Нет, кто-то еще был, не обратил внимания.
Не то женщины, не то мужчины… Нет, мужчины грузили, а женщины… нет, не помню. А
ты одного из волов не то кормила с руки, не то гладила по носу. Я не
рассмотрел, все-таки, если честно, мы пролетали высоко…
Она смолчала, только бросила на него удивленный взгляд. Да,
она именно так уезжала, волов и коней угостила сладостями, погладила по их
умным, немножко печальным мордам.
– И других женщин не заметил? – переспросила она
язвительно.
– Нет, – ответил он искренне. – А что, там
были и другие?
Она помолчала, на языке вертелось всякое-разное, но одни
слова казались чересчур мягкими, а другие, наоборот, колкими, обидными. Она
даже удивилась, с чего бы это избегает обидных слов, это же враги, но
докапываться не стала, вздохнула, легла, устроив связанные руки между коленей,
и начала убеждать себя, что надо заснуть, сейчас бежать не удастся, измучилась
за последнюю попытку, что почти удалась… но вот завтра, с новыми силами…
Перед глазами сперва быстро, а потом все медленнее
проплывали картинки, как она, счастливая и смеющаяся, выезжает из ворот Куябы,
как обнимает ее на прощание Придон, уговаривает не отпускать сотню храбрых
воинов, что дал ей в охрану, как весело и беспечно ехали три недели кряду, не
встречая живой души, как в конце концов настояла, чтобы герои вернулись к
войску… и как они, сперва возражавшие, понеслись во всю мочь обратно к Куябе,
нахлестывая лошадей…
А потом эти двое куявов, что даже не похожи на куявов…
Правда, они не совсем куявы, такие просто не могут быть куявами, это наверняка
потомство какого-то артанского клана, что, спасаясь от воинственных соседей,
отступил в горы и там укрепился. Она часто в детстве слышала о таких родах, что
уходили просто через реки или горы, не зная, что переходят в другие страны.
Потом через десяток или больше лет выясняется, что те земли принадлежат Куявии,
но раз уж куявы на них не обращают внимания, род артан для заселения выбрал не
самые плодородные земли, а самые неприступные, то такие вот и остаются жить в
Куявии, потом и сами начинают считать себя куявами…
И вот она, потеряв единственных провожатых, лежит со
связанными руками. Ее повозка с богатыми дарами брата разграблена, Радило и
Ветер убиты, волов скормили дракону, а ее везут пленницей в Куявию. Так не
лучше ли, как и надлежит гордой артанке, оборвать свою жизнь, чтобы не даться
врагу?
Она несколько минут серьезно обдумывала способы, как
оборвать жизнь. Что Иггельд ее не убьет, это понятно, даже если она бросится на
него с мечом, а он окажется с голыми руками. Что-то в нем говорит, что,
несмотря на окуявливание, он остался где-то глубоко внутри артанином. Насчет
Ратши не так уверена, он смотрит на нее, как на серьезного врага, при сильном
подозрении ударит мечом… а мечи у них, надо признаться, длинные, из прекрасной
стали, сделанные лучшими оружейниками. Даже рукояти без всякой нужды украшены
золотом и драгоценными камешками. Похоже, это не простые воины… Правда, простые
не сумели бы и забраться так далеко, и сразить двух отважных артан с такой
легкостью…
Она непроизвольно всхлипнула. За спиной шелестнуло, она
поняла, что Иггельд не спит, прислушивается. Проклятый куяв, все время следит,
чтобы не убежала. А только что говорил, что засыпает, что не усидит на спине
дракона!
Она сердито задвигалась, подтянула колени – холодно.
Сверху что-то навалилось мягкое, нежное, теплое. Она со злостью поняла, что это
Иггельд, решив, что она такая же слабая и нежная, как все куявки, укутывает ее
в плащ. Урод, она же распорола ему бок так, что, не будь на нем кольчуги, уже
проткнула бы его жирное тело насквозь!
Скрючилась еще больше, подвигала связанными руками между
колен, устраиваясь. Пусть подавится своим одеялом, без него обойдемся.
